Коробка продолжала тикать.

Он слышал, как ушла горничная, а вслед за ней и мисс Грин. Квартира снизу пуста. Потолок высокий. Если бомба взорвётся в ближайшие десять минут, то не сможет ранить никого, кроме, конечно, Хилари Фоулкса и лейтенанта. Вероятно, можно привести Хилари в чувство и унести его вниз. Но в то же время ему следует оставаться здесь на страже бомбы. Мисс Фоулкс может в любое время вернуться. Если она войдёт и решит вскрыть посылку…

Он подымил трубкой и попытался разобраться в том, что уже узнал. Автомобиль, кирпич, отравленные шоколадки и бомба. Кто-то был явно серьёзен и в то же время удивительно неэффективен. И как-то с этим связаны чётки, номер телефон и труп с Мейн-стрит. Они должны вписаться; на вопрос о чётках последовала заметная реакция.

Коробка продолжала тикать.

Расхождение в телефонных номерах объяснимо. Вероятно, этого номера нет в справочнике. Любой, кто попытается связаться с Хилари, не сможет его узнать и вынужден будет довольствоваться номером многоквартирного дома в целом. Но зачем Джонатану Тарбеллу…

Тиканье стало громче.

Громче музыкального автомата в полночь, громче радиосериала, громче сирены воздушной тревоги, громче всего мира. Тикал сам мир.

Маршаллу вспомнилось Сердце-обличитель^[27]. Но там было доказательство Случившейся Смерти. Это тиканье доказывало Смерть Грядущую…

Он выругался, осмотрелся, нашёл радиоприёмник и врубил его на полную громкость. Он так и не заметил, что за звуки раздались. Лишь знал, что они заглушают тиканье.

Они заглушили и появление Вероники Фоулкс. Оповестил Маршалла о её присутствии громкий крик, достаточно громкий, чтобы заглушить тиканье, радио и всё остальное.

— …чтобы ваши руки оставались мягкими и белыми в жёсткой воде… — раздался глухой голос.

Маршалл выключил радио.

— Вы! — вопила Вероника. — Вы тот человек с трубкой в саду!

— Как приятно вновь встретиться, — поклонился лейтенант. — А теперь, мадам, будьте любезны…

— Хилари! Что вы сделали с Хилари! Он не говорит со мной! Он… он просто лежит там…

— С вашим мужем, миссис Фоулкс, произошёл небольшой несчастный случай. Всё будет в порядке. Я представляю полицию и исполняю свой долг. А теперь, если вы просто…

— Я не верю. Вы не полицейский! — Её грудь вздымалась, и она была из тех, кто умеет это делать. — Вы напали на Хилари, и я…

— Прошу вас! — запротестовал Маршалл. — Я пытаюсь предостеречь вас. Будьте любезны покинуть эту квартиру.

— Предостеречь меня? Так вы признаёте, что вы преступник! Я знала это. Полицейские не курят трубок в монастырях. Убирайтесь отсюда! И немедленно, или я вызову настоящую полицию!

— Но, миссис Фоулкс, мой долг сообщить вам, и я пытаюсь это сделать, что здесь бомба…

— Бомба! О! Вы пытаетесь всех нас убить. Вы…

И с этими словами она бросилась на него. Фраза “зубами и когтями” внезапно приобрела для лейтенанта Маршалла свежий и яркий смысл. Тщетно пытаясь прижать её запястья к бокам, он ощутил, как течёт из раны на его щеке кровь. Длинные шпильки туфель злобно впивались в его голени, и она изливала слова, казавшиеся неуместными для столь щепетильного знатока монастырского этикета.

Наконец, он крепко сжал её запястья и сумел обхватить длинной ногой обе щиколотки.

— Теперь, мадам, — задыхаясь, выговорил он, — вы успокоитесь?

Следующий её шаг лишил его дара речи. Она подняла глаза, пробормотала: “Вы такой сильный”, и поцеловала полными, приоткрывшимися губами.

Естетственно, именно в этот момент прибыла команда из отдела по чрезвычайным ситуациям.

Они куда больше заинтересовались происходящей сценой, а не бомбой. С обманчивой лёгкостью и небрежностью двое из них перенесли тикающий предмет в металлический контейнер, доверху наполненный смазочным маслом.

— По соседству незастроенный участок, — сказал сержант Бориджян, — разберём её там.

С тем же привычным безразличием полицейские подняли контейнер и унесли замасленное тиканье. И всё это время они не сводили глаз с покрасневшего лейтенанта, пухлой задыхающейся женщины и лежащего без сознания на полу мужчины.

Когда подчинённые удалились, сержант Бориджян, ухмыльнувшись, заметил:

— Вы тут, похоже, уже разошлись, лейтенант.

Маршалл попытался заговорить, но его прервала Вероника Фоулкс:

— Мой муж! Вы ничего с ним не будете делать?

— Похоже, он уже много чего с ним сделал, — рискнул предположить сержант.

Хилари застонал. Во мгновение ока Вероника оказалась рядом с ним, поглаживая по лбу и бормоча фразы, более уместные для Питти-Синг. Хилари медленно приоткрыл глаза и словно был поражён, что и сам он, и комната ещё целы.

— Тикало… — запинаясь, выговорил он. — Где оно?

— Там, — забормотала Вероника. — Он больше не напакостит. Здесь настоящий полицейский. В форме.

— Лейтенант, — сказал сержант Бориджян, — я, к сожалению, не могу решить, сообщить о вашем поведении начальству или вашей жене.

— Откуда ты появилась, Рон? — приняв сидячее положение, выговорил Хилари. — Но неважно. Где бомба, лейтенант? Где бомба?

— Мистер Фоулкс, — сказал Маршалл, — это сержант Бориджян из отдела по чрезвычайным ситуациям. Его люди изучают бомбу. Всё под контролем, а вы в полной безопасности.

Вероника переводила глаза с одного на другого.

— Что здесь происходит?

— Ладно, моя дорогая, ладно. — Хилари уже вскочил. — Позже объясню. Вы узнаете, кто это, лейтенант?

— Как вам должно быть понятно, мистер Фоулкс, я чертовски плохо продвинулся в этом вопросе, и завтра придётся ещё раз побеседовать с вами. Но именно сейчас я собираюсь проверить доставку этой посылки. — Он, заколебавшись, взглянул на Веронику. — Только вот…

— Можете говорить в присутствии моей жены свободно, лейтенант. Теперь безнадёжно пытаться от неё что-либо скрыть. Безнадёжно.

— Вы хотите, чтобы мы поставили в вашей квартире охрану? Это легко организовать.

— Пожалуй, нет, — неуверенно покачал головой Хилари. — Понимаете, лейтенант, мне хочется знать, кто это. Если мы спугнём его охраной, то можем никогда не узнать этого.

— Подумайте. Я бы предпочёл не знать, кто пытался вас убить, чем определённо доказать, что ему это удалось сделать. Позвоню вам утром. Идёте, сержант?

Пока они ждали лифта, сержант Бориджян предложил:

— Хотите посмотреть? Издали, конечно; мы не любим, когда мешаются дилетанты из отдела убийств.

— Нет, спасибо. Надо проверить доставку по горячим следам. Дайте клерку выспаться, и он всё забудет. Я позвоню в управление узнать ваш отчёт — за час уложитесь?

— В общем плане — да. — Грузный сержант задумчиво замолк. — Послушайте, лейтенант, — наконец, взорвался он. — Моя работа — не давать бомбам взорваться и выяснять, из чего они сделаны. Мне всё равно, кто их шлёт, кому и зачем. Но когда я зашёл и увидел детектива-лейтенанта в таком… Может, вы объясните мне, какого чёрта там происходит?

— Хотел бы я, чтобы вы мне это объяснили, братец, — с чувством произнёс Маршалл.

5

Маршалл ненавидел отслеживание заказов. Это всегда означало демонстрацию полномочий и принятие на себя неприятной роли полицейского. Все, находящиеся при исполнении, по-видимому, опасаются, что любой спрашивающий является зловещим агентом некой иностранной державы или, того хуже, конкурентов.

После долгих столкновений Маршаллу удалось убедить центральный офис Службы доставки Анджиуса сообщить, что посылка, номер которой он назвал, была отправлена из голливудского отделения её служащей, и признать, что Q73X4 означал нашу мисс Джонс.

Нашу мисс Джонс можно было бы назвать заметно хорошенькой, не загримируй она себя как следует макияжем на тот случай, если руководителю отдела по кастингу вздумается отправить посылку.

— Конечно, — весело проговорила она, — я помню того, кто отправил эту посылку. — Она сверилась с записями. — Это было в десять тридцать пять утра, только он сказал, что посылку надо доставить после трёх. Вот я его и запомнила.