Я медленно протягиваю руку к сломанному стеблю. Вижу, как растение начинает мелко дрожать, и успокаиваю:

– Я хочу помочь.

И оно подпускает меня – позволяет осторожно коснуться сломанного стебля, обернуть его сухим сорняком и сделать перевязку. В это время все зеленые пасти открыты и направлены на меня. С зеленых челюстей капает сок.

Мне совестно за свое болезненное вторжение в их зеленый уголок. Явилась, навела шумиху, сожгла собратьев.

Я стараюсь быть нежна в прикосновениях. Мне нервно и волнительно. Я гораздо острее ощущаю запах сока местной росянки – он словно немного молочный и пахнет жженым сахаром.

Поврежденное растение напоминает мне побитого жизнью щенка, который не верит в любовь, но очень хочет жить и все-таки позволяет мне помочь. Дает шанс, готовый наброситься в любой момент.

Я поправляю бантик перевязки и делаю шаг назад. Конечно, если бы у меня была флористическая лента, заживление бы удалось с вероятностью восемьдесят процентов. Здесь же никаких гарантий. Сухой сорняк пропускает воздух, и место надлома может просто засохнуть и тогда не срастется.

Я поднимаюсь на ноги и вдыхаю полной грудью. Волнительно. Я давно не испытывала таких эмоций. Последние годы жизнь стала скучно-предсказуемой, размеренной, когда ты точно знаешь, что случится завтра.

Здесь же я не знаю, буду ли жива в следующем часе.

Чувствую – Заболотье не отступает. Оно замирает в ожидании, дает и себе, и нам с Киарой время. Шуршит листами, словно переговаривается.

Кажется, нам дают шанс.

Киара встает рядом.

– Госпо… Ингрид… – Девушка смотрит то на меня, то за ворота. – Оно тут все живое.

– Конечно. Просто это другая форма жизни, – говорю я и тут же получаю полный удивления взгляд.

– Вы странная после отравления. Словно… словно… и не вы вовсе.

Приехали! Доболталась.

Хорошо, что я так расслабилась, когда ни мне, ни девчонке деваться некуда. Заболотье наш новый дом и наша клетка. Был бы тут Теор, кто знает, что бы по глупости нашептала ему Киара.

Вдруг в этом мире за вселение другой души грозит смертная казнь? Нужно следить за своими словами.

Говорю Киаре:

– Ты. Обращайся ко мне «ты», пожалуйста. Нам с тобой тут жить не один день, так что давай отбросим условности.

Девушка все еще на меня косится. Пожалуй, даже сильнее, чем раньше.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Вы так никогда не разговаривали. И растения не любили. И… и… – Она заметно мнется.

– И что?

Киара захлопывает рот, словно не решается сказать. Опускает по рабской привычке голову.

– Пойдем в дом. У нас много работы, – говорю я и осторожно дотрагиваюсь до ее плеча.

Она не вздрагивает. Смотрит на меня настороженно, но с надеждой.

– Хорошо, – шепчет она.

Ворон летит вперед нас, садится на свою жердочку в холле и молча смотрит, как мы входим.

– Что ж. Давай посмотрим, что в других комнатах.

Я вижу три двери.

– Киара, выбирай, какую откроем первой.

– Правую.

Открываю и замираю на пороге. Черт возьми!

Это кухня. Деревянные столешницы и подвесные ящики занимают целую стену. Посредине стоит небольшой столик и два стула. Но не это вызывает тихий мат в моей голове.

Стена треснула. Да так, что через нее пробиваются солнечные лучи и свистит внезапно поднявшийся ветер. Так, что не надо открывать окно и убирать плющ, чтобы сюда проник свет.

Деревянный пол под трещиной черный от гнили. Это пятно расплывается на половину кухни, уходит под цветастый ковер, на котором стоит стол и стулья.

Я иду по полу до окна крайне осторожно, чувствуя, как проседают доски под моим весом.

– Тут нужно менять полы. Даже ходить опасно, – говорю я Киаре, и она замирает на пороге.

Я добираюсь до окна и открываю его. Раздвигаю плющ, чтобы запустить тепло и свет, оборачиваюсь.

Кухонный мебельный гарнитур вполне себе годный, если его отмыть. Стол тоже ничего. А вот запах от ковра заставляет поморщиться. Воняет мокрой псиной.

Ко второму окну идти опасно – оно аккурат рядом с трещиной, над гнилым полом.

– Пойдем дальше, – говорю я, осторожно выходя из кухни и закрывая дверь.

– А окно так и оставим открытым? – спрашивает Киара.

Я замечаю, как она уже объединяет нас словом «оставим». Это прекрасно. Прогресс налицо.

– Да, пусть дом прогреется и проветрится. Здесь давно никто не жил. Не расскажешь мне немного о старшей госпоже? Почему она осталась одна в таком месте?

– Я знаю лишь, что после смерти старшего господина семья погрязла в долгах. Отобрали все, кроме Заболотья, приданого старшей госпожи. Она сюда и переехала с сыном. По семейной легенде она была настолько талантливой, что быстро укротила хищные цветы и поняла, чем они могут быть полезны для драконов. Через пять лет получила титул и земли от самого Аскельта Четвертого. На этих землях ее сын, отец господина, и построил родовое гнездо, завел семью. А она осталась здесь.

– Значит, все богатство просрали.

– Чегось?

– Ничего.

Похоже, потомки старшей госпожи не смогли сохранить наследие и деньги, раз муженек позарился на мое большое приданое. И сейчас вцепился в перспективную любовницу – дочку военного министра. Взбирается по карьерной лестнице через постель. Каков красавец, а? Век бы его не видела!

А ведь Теор может и припереться проверить мои косточки. Ему же нужно задокументировать смерть, чтобы спокойно жениться на рыжей Присцилле. А тут такой облом.

Ничего-ничего. Если объявится, я у него развод потребую. Надеюсь, в этом мире это возможно.

Я кошусь на Киару. Она нервничает, глядя на меня. Похоже, мое поведение ее сильно смущает. Надо притормозить с вопросами. Буду вытягивать истории постепенно.

– А теперь какую дверь откроем? – спрашиваю девушку.

Киара несмело кладет ладонь на ручку двери посередине и вопросительно смотрит на меня. Я киваю.

Со скрипом петель нам открывается вход в гостиную. Через затянутые плющом окна пробиваются мягкие лучи солнца. Они касаются дивана, камина, толстого ковра и кресла-качалки. Здесь, хоть и пыльно, очень уютно.

Половину пространства стен занимают стеллажи с книгами. На полу стоят кадки с засохшими цветами. Их так много, что, должно быть, в хорошие времена здесь было как в зимнем саду.

– Интересно, его растопить можно?

Тут даже пол не скрипит. Я прохожу к камину бесшумно, только гоняя пыль. Вижу черную гору внутри камина. Это старая зола или что-то еще?

Я не сильна в этой теме от слова «совсем». Отопление на даче у меня было от электричества, так что я лишь чешу затылок, глядя на все это.

Поворачиваюсь к Киаре:

– Как думаешь, рабочий?

Девушка взглядывает на гору черноты, потом засовывает голову внутрь и смотрит наверх. Пожимает плечами.

Ох. На своей шкуре знаю, как тяжело женщине в частном доме без мужика. После смерти Петра я чувствовала себя ужасно, постоянно прося соседей и знакомых о помощи.

А тут из мужиков неадекватный дракон, муж-изменник и Ковальски. Ворон, кстати, и то понадежней всех будет. Но с камином он точно не поможет.

– Надо будет разобраться. Не все ночи будут теплыми.

Какой тут вообще климат? Как меняется погода?

Я кошусь на Киару. Пожалуй, хватит с нее потрясений. Она и так не понимает, почему ее госпожа вдруг так изменилась.

Мы открываем окна и здесь.

– Как думаешь, тут есть колодец? – спрашиваю я, глядя на толстенный слой пыли на мягкой обивке дивана.

Жалко, что никто не накрыл мебель чехлами. Возможно, обивка испорчена навсегда.

– Нужно посмотреть во дворе.

– А что со светом? – Я оглядываюсь.

– Там магические светильники висят. Нужно только пустить магическую искру. – Киара показывает на круглые шары под потолком.

Щелкает пальцами и словно высекает крошечную искру. Та разделяется, летит к светильникам, и в комнате становится светло.

Я смотрю на свои пальцы. Тоже так могу?