Не понимаю, почему он злится. Не хочет помогать – пусть не помогает. Но вот он запускает воду и в туалете на втором этаже.

– Это свалка! Какой муж отправит сюда свою жену? – неожиданно рычит он.

И тут ворон влетает через дыру в крыше и кричит:

– Караул!

– Кого еще нелегкая принесла? Растения? – спрашиваю я.

Ворон улетает, оставляя нас в неведении.

Фарх мгновенно напрягается.

Мы спускаемся вниз. Выходим на крыльцо.

Заболотье гудит от возмущения. Лианы на воротах извиваются в воздухе змеями, которые почувствовали угрозу, и идет она извне. Местные росянки клацают зелеными челюстями в сторону густой зелени, шуршат листьями заросли плюща.

– Что это? – тихим, но полным страха голосом спрашивает Киара.

Что-то страшное приближается к особняку.

Мне даже кажется, что я слышу едва уловимый писк растений, которые кричат от боли. И это поднимает во мне волну возмущения.

Кто еще издевается над бедной растительностью? Огромные хищники? Меганасекомые? Магическая раса?

Я уже не знаю, что предположить. Шум нарастает. Нервы натягиваются все сильнее.

Фарх же стоит рядом с видом, словно наблюдает за ползающей мухой – верх спокойствия.

– Ковальски, ты можешь слетать на разведку? – беспокойно спрашиваю я у ворона.

Он кивает и летит над Заболотьем, а возвращается спустя минуту.

– Чужаки! – отчитывается Ковальски.

– Драконы? Звери? – предполагаю я, косясь на Фарха.

Ворон мотает головой и говорит:

– Страшнее. Люди.

Действительно. Пострашнее драконов и зверей будут. Уж мне ли не знать.

Я захожу в дом и беру грабли. Киара, глядя на меня, вооружается шваброй. Ковальски думает-думает да и берет в клюв садовый пинцет.

Такой командой мы идем к воротам.

Фарх смотрит на меня, и его брови медленно ползут вверх.

Кажется, я вызываю у него больше эмоций, чем приближающийся враг. А я мелочно радуюсь, что на нашей стороне дракон.

Удивительно, но плющ с забора начинает переползать на кованые прутья, все больше закрывая обзор, пока не поглощает зеленью ворота. Фарх отходит вплотную к столбу, к которому прикреплена створка, встает наготове.

Мы ничего не видим. Зато я слышу звук, очень похожий на тот, что возникает при нажатии на ручной огнетушитель: что-то среднее между шипением и гудением струи жидкости, выходящей под давлением. Правда, к этому еще добавляется странный треск.

Растения уже не пищат – они визжат прямо за воротами так, что по коже бегут мурашки. И когда плющ начинает исчезать под действием огненной струи снаружи, я заношу грабли в воздух.

И вижу в образовавшееся окошко козломужа с рыжей, которая ждет, пока двое подручных выжгут пламенем путь.

– Прекрати немедленно! – кричу я, не в силах больше слышать, как страдают растения.

Явился не запылился.

И чего приперся? Собрать мои кости и с достоинством их похоронить, пустив скупую слезу?

Муженек смотрит на меня через зеленое окно в воротах диаметром в метр.

– Ты жива.

– Звучит разочарованно.

Фарх притаился так, что его не видно незваным гостям. И вид у него такой, словно последнее, чему он хочет быть свидетелем, – так это супружеской ссоре.

Мы с козломужем берем паузу и смотрим друг на друга. Я вижу, как поднимаются его брови, когда он замечает, насколько коротко я обрезала платье.

И я вчера посчитала его красивым? Сейчас вижу лишь гнилую натуру. То, как льнет к его руке рыжая, вообще выше моего понимания.

Это при живой-то жене!

– Давай разведемся! – кричу я и стучу черенком граблей о землю.

Фарх широко распахивает глаза. Козломуж удивляется еще больше. Переводит взгляд от моих ног к лицу и спрашивает:

– Ты тут вольного корня не объелась, случайно?

– И не только его. Здесь вообще много растений.

Киара смотрит на меня с ужасом. Ковальски косит глазом с гордостью (ну, мне так хочется думать).

Теор хмыкает. Некрасиво так, подло, и с презрением разглядывает дом за мной и заросшую территорию. Я же за ним вижу выжженную огнем полосу.

Бедные цветы! Только поверили мне, и тут на тебе. Как же мне будет сложно после сегодняшнего. Конечно, если мы выживем. Ведь пришел этот хрыч не с добром.

Козломуж при помощи двух магов расчистил себе путь к дому своей бабушки и явно не испытывает удовольствия от нахождения здесь. Более того – хочет уйти отсюда как можно быстрее. То и дело его взгляд срывается на хищные цветы, а когда челюсти вдалеке клацают особенно громко, он едва заметно вздрагивает.

Еще и трус. Фу таким быть.

Нет, нужно решать все здесь и сейчас:

– Ты же хочешь быть с этой рыжей. Так будь. Отдай мне Заболотье как отступные, стань свободным, женись на барышне.

– Ты не в своем уме? Сразу язык отрастила, как на свободе оказалась? Что у тебя за вид? Или ты уже стала подстилкой драконов?

Мой взгляд невольно косит на Фарха. Тот скрещивает руки на груди, опирается о заросший зеленью столб и скептически изгибает брови. Плющ по-тихому пытается его придушить, обвиваясь вокруг шеи, но Фарх словно этого не замечает – могучая шея все выдерживает, он даже не кашляет, лишь пальцем снимает с себя лозу.

Я с шумом втягиваю носом воздух и чешу пальцем нос. Очень хочу погонять козломужа по Заболотью граблями, но нельзя. Такого унижения он мне точно не простит.

– Тебе же никогда не нравилось Заболотье, – говорю я, отбросив все лишнее.

– Это ценный ресурс, – говорит муженек.

– Ресурс, с которого наживаются драконы? Тебе-то хоть что-то перепадает?

Фарх теперь смотрит на меня так, словно я совсем потеряла совесть.

Рыжая широко распахивает глаза, открывает рот и капризно тянет:

– Милый, смотри, как она одичала. Говорит с тобой без уважения.

– После отравы поехала крышей. Ага.

Вижу, что они не понимают моего жаргона. Говорю более понятно:

– Стала опасна для общества. Так что заберу Заболотье, и ты сможешь забыть о моем существовании. Считай, что умерла.

Козломуж задумчиво рассматривает плющ, потом окружающие растения и, растягивая слова, говорит:

– А должна быть съедена. Неужели правда ведьма? Почему кусты тебя закрывают?

Я не знаю, как быть. Соглашусь, что ведьма, – могу на костер попасть. Кто знает, какие здесь порядки. Пойду другим путем.

– А твоя бабушка тоже ведьма? Растения ее слушались.

Козломуж задумчиво молчит, а потом неожиданно выдает:

– В договоре пропишем, что с любой выручки с Заболотья ты будешь мне должна пятьдесят процентов.

Пятьдесят? Совсем страх потерял?

С другой стороны, как он проконтролирует мой доход? Я могу показывать копейки. Нужно соглашаться!

И тут Фарх отрывается от столба.

Не-е-ет! Стой на месте. Мы только с козломужем договорились.

Но Фарх идет ко мне и встает рядом. Я вижу, как глаза будущего бывшего сначала выкатываются, а потом наливаются кровью.

– Вынужден вмешаться. – Фарх говорит нарочито безразлично. – По приказу короля Заболотье находится под контролем моих войск. О какой выручке вы говорите?

– Генерал, – цедит сквозь зубы козломуж, – Заболотье по-прежнему собственность моей семьи.

Так они знакомы! Видно, что бывший хочет сказать еще очень много, но сдерживается. Боится генерала драконов. Боится и ненавидит.

А вот рыжая любовница совсем иное дело. При виде Фарха она облизывает губы, занижает декольте платья и призывно выгибается, тихонечко отпуская рукав козломужа.

О-го-го! Она та еще штучка. Как там ее зовут? Присцилла, кажется. И папаша у нее военный министр. Значит, она не может не знать генерала драконов.

Интересно.

И как это уважаемый министр позволил дочке скакать по кроватям?

Фарх отвечает словно с ленцой:

– Собственность, которая вышла из-под контроля двадцать лет назад. Помнится мне, ваша семья была рада избавиться от головной боли. А теперь делите какую-то прибыль…