Я откладываю стаканчик с кофе. Знаю, мой биологический отец – обманщик, предатель и мошенник. Но никто из нас не выбирал семью, в которой ему было суждено родиться.

Я поворачиваюсь к Грейс, ожидая увидеть на ее лице привычный злорадный триумф. Вместо этого в ее глазах мелькает что-то темное и беспокойное.

– На твоем месте я бы была осторожней. Если с тобой что-то случится… – Грейс ненадолго замолкает. – Льюису не придется ничего возвращать.

Она смотрит на меня своими бездонными голубыми глазами, и мое сердце тяжело бьется. Я отвожу взгляд, потому что знаю, если буду смотреть на нее слишком долго, то попадусь в ловушку воспоминаний, куда не хочу возвращаться.

– Давай прогуляемся, пока погода окончательно не испортилась? – предлагаю я, и Грейс соглашается. Мы встаем и идем по аллее.

– На самом деле меня еще кое-кто видел, – признаюсь я. – Кэш.

Взгляд Грейс сужается от отвращения, стоит мне произнести его имя.

– Значит, этот недоумок все-таки нашел тебя, – говорит она сухим голосом. – Он приходил и спрашивал о тебе.

– Что ты ему сказала?

– Я рассказала ему все, как есть. Сказала, что у тебя есть парень. Сказала, что не знаю, где ты. Но дала ему пароль от своего профиля, чтобы придурок попытался тебя найти.

Я быстро прокручиваю в голове все, в чем мне признался Кэш. И вопрос вырывается из самых глубин моего существа.

– Почему ты не рассказывала о том, что Кэш все это время хотел меня найти?

Взгляд Грейс возвращается ко мне. Она медленно скользит глазами сверху-вниз по моему телу.

– Посмотри на себя. Мой брат тебя не достоин. Он – жалкий трус, – ее губы сжимаются в тонкую линию. – Кэш сделал так, как его заставил сделать Льюис.

Ее лицо освещает молния, пронзившая небо. Последние слова Грейс проносятся у меня в голове, и их не в состоянии заглушить даже раскаты грома.

Кэш сделал так, как его заставил сделать Льюис. 

Кэш сделал так, как его заставил сделать Льюис.

Кэш сделал так, как его заставил сделать Льюис.

– Ты знала об этом?! – восклицаю я.

Твою мать. Все это время Грейс знала, почему Кэш бросил меня. И все это время она молчала.

– Я подслушала их разговор в больнице, когда приходила тебя навестить, – объясняет Грейс таким тоном, будто находит эту ситуацию ужасно скучной. – Я надеялась, что Кэш сделает правильный выбор. Но он… – она качает головой. – Он поступил, как трус и предатель.

Я отшатываюсь от нее. Прохладная капля дождя падает на лицо и скользит по моей пылающей щеке.

Пускай Грейс не ударила меня, но, клянусь, своими словами она выбила землю у меня из-под ног. Грейс не должна была скрывать от меня правду. С ее стороны это было в высшей степени эгоистично!

У меня в животе что-то обрывается, сердце замирает, а руки дрожат. Все могло сложиться совершенно иначе, если бы я знала правду. Потеряно больше трех лет…

– Ты не должна была этого делать!  – мой голос срывается. – Ты не в праве решать за нас. Это наша жизнь, и мы должны были сами во всем разобраться!

Перед глазами плывут черные пятна. Меня трясет изнутри. Я стараюсь глубоко дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох…

– Вот только не нужно нравоучений! Ты убежала от всего вместо того, чтобы бороться. А я не могла убежать! Я не могла допустить, чтобы Десмонд спустил все состояние на гонки или Кэш на свои вечеринки. Я осталась одна. Знаю, что совершила ошибку, и теперь расплачиваюсь за нее, пока сижу здесь. А теперь ты являешься и смеешь учить меня жизни?! – ее последний вопрос поглощает раскат грома.

Я крепко зажмуриваюсь, стараясь сдержать слезы. Разворачиваюсь и собираюсь уйти. Больше не могу видеть Грейс. Но в последний момент останавливаюсь и задаю вопрос, ответ на который хочу знать давно.

– За что ты так ненавидишь Кэша?

Грейс поворачивает голову, чтобы встретиться со мной взглядом. Ее мокрые пряди обрамляют лицо, блестящее от дождя. Она смотрит на меня глубоким взглядом, и в нем я вижу нечто большее, чем безумие.

– Ты знаешь, каково это родиться в семье, где тебя сравнивают, и в этом сравнении ты заранее проигрываешь? – спрашивает она и с каждым словом подходит ближе и ближе. – Ты можешь быть идеальной во всем, пока твой брат будет самым худшим. Но ему любая шалость прощается, а любой каприз исполняется по щелчку пальцев. В то время как ты из кожи вон лезешь, чтобы родители на тебя обратили внимание. И какой бы ты не была талантливой, умной, прекрасной, твоего брата все равно любят больше. Просто так. Просто за то, что он есть.

Я пытаюсь вспомнить моменты, где Алессия и Маркос проводили время с детьми. Я не замечала какого-либо неравенства. Конечно, Десмонд и Кэш вытворяли больше шалостей и ввязывались в неприятности чаще, чем послушная Грейс. И со стороны родителей мальчикам уделялось больше воспитания. Но не любви.

– Ты врешь, – возражаю я. – Вас любили одинаково.

– Однажды Кэш вернулся домой после того, как упал с велосипеда, – невозмутимо продолжает Грейс. – Вокруг него все суетились, мать держала его окровавленное лицо в руках и смотрела на него. Она никогда не смотрела так на меня. Даже, когда я взяла нож и порезала себя. Никто не спросил, зачем я это сделала. Никто не хотел узнать причину. Меня просто отправили на терапию, утверждая, что это временное расстройство.

Горло сдавливает, я замираю. Я представляю ее, маленькую девочку с ножом, которая проводит им по своей коже, и на пол капает кровь…

– Это был мой первый взрыв ярости, направленный на себя. Мне нужно было что-то делать. И я стала делать все, чтобы направить боль не на себя, а на них, – губы Грейс растягиваются в мрачной улыбке. – Какая горькая ирония. Отец и мать вкладывали все в своих сыновей, видели в них будущее Аматорио. Но ни Десмонду, ни Кэшу нет никакого дела до их состояния.

Мое дыхание становится ровным, узел в груди распутывается, дрожь в теле сменяется спокойствием. Я смотрю на Грейс и понимаю, что больше не могу на нее злиться и обвинять.

Но и простить ее мне не под силу.

– Если ты думаешь, что это повод ненавидеть Кэша, то ты бредишь, – разворачиваюсь, чтобы уйти. – Я совершила ошибку, когда пришла к тебе.

– Подожди, – Грейс хватает меня за руку.

Я опускаю взгляд и красноречиво смотрю на ее пальцы, обвитые вокруг моего запястья. Меня предупредили, что по правилам клиники посетители и пациенты не могут касаться друг друга.

– Передай Кэшу, что пришло время отдавать долг, – произносит Грейс на одном выдохе. – Я помогла ему, теперь он должен мне. И ты мне тоже должна…

Я вырываю свою руку из ее пальцев.

– Я ничего тебе не должна.

Грейс придвигается так близко, что ее ладонь задевает мою. Между нашими лицами остается не больше нескольких дюймов.

– Кимми, – ее голос переходит на шепот. – Если бы ты была на моем месте, я бы прогрызла дыру в этой стене.

Грейс моргает, с ее длинных ресниц падает капля дождя. Она попадает мне на лицо, и я чувствую, как прохладная струйка скатывается по скуле к уголкам губ. Грейс шумно выдыхает и наклоняет голову, отчего ее теплый вздох касается моей холодной кожи.

– Я бы сделала все, чтобы вытащить тебя отсюда, – шепчет она.

– Соблюдайте дистанцию! – раздается громкий голос, и, повернувшись, я вижу, как по аллее к нам направляется медсестра.

Грейс моментально отшатывается от меня.

– Думаю, вам пора уходить, – медсестра смотрит на меня.

Я отступаю от Грейс, прежде чем развернуться и уйти. Позади меня раздается:

– Кимми, не оставляй меня здесь.

***

Я забираю свои вещи из камеры хранения и возвращаюсь на парковку. Открываю дверь и сажусь за руль, включив подогрев водительского сиденья. Сняв с себя промокший тренч, я бросаю его на пассажирское место. Дождь не унимается и продолжает барабанить по крыше. По лобовому стеклу стекают водяные потоки.

Всматриваясь в размазанные очертания забора клиники «Хаверхилл», мысленно прокручиваю встречу с Грейс.