– С тех пор много всего произошло! – психанула она. – Ну хочешь, мы уйдем?

– Сидите уж, – я махнул рукой, – не блевать тут, не ломать мебель, не воровать, не обижать Огню…

Я махнул бутылками, по одной в каждой руке, молчаливо взиравшему на это Хаски, – на выход. И услышал гневное «Козел!» от Эльзы. Вот так. Пожалел её, пустил, а я же еще и козел. Тварь неблагодарная.

В общем, мы с другом полезли бухать на крышу, в качестве закуски захватили то, что давали в столовке на ужин: мясо с бобами и рыбную нарезку с хлебом.

Накатили по первой и Хаски спросил:

– Ты знаешь, что Эльза была любовницей Политова?

– Нет, ерунда, – возразил я бойцу, – ты ошибаешься. Граф бы не стал с ней ничего мутить.

– Стал бы, – возразил он, – сначала у него была подруга-мимик. А потом Эльза. А потом вот уже года два никого.

– Мимик? Ты серьезно? – вот это оборот. Я, и правда, не зря решил выпить водки с другом: он мне всё про их муадокийский сериал и расскажет.

– Ну да! Квад Кондрата нашел мимика несколько лет назад, девушка сдалась без боя, оказалась старшим офицером. Многое рассказала про модули инопланетного корабля, и мы смогли найти немало полезного. Дронов масса была, вот только так ни один и не полетел. У них с Ипполитом, это позывной Политова, на почве совместной работы случился роман. Два месяца они наслаждались, мимик жила в бункере у графа.

– Может, просто жила? Как у меня Эльза живет.

– Мне показалось, что Эльза с тобой будет спать, она на тебя так смотрит.

– А Бурый? А то, что козлом обозвала? – указал я Хаски на нестыковки его версии.

– Да с Бурым она никогда не будет! Алкаши не её формат, – засмеялся он, – её на благородных да на офицеров тянет. Ну а «козлом» она всех обзывает! Это у неё фигура речи. Если хер есть в штанах, значит, по умолчанию «козел». Мальчик только родился и сразу становится «козлом» в её глазах.

Мы заржали, Хаски вспомнил сержанта Васю, у которого фигура речи была «на хер». И изъяснялся он примерно так: «Идем, нахер, с базы в квадрат, нахер, семь. Там остановка, нахер, потом, нахер, вокруг того хера, идем, нахер, к этому херу, нахер! Вопросы, нахер, есть?». Мы поржали. Представили, что было бы, если бы так приказы формулировал Фокус. Опять поржали.

– А что потом было с Политовым? – мне снова стала интересна история про Эльзу.

– Потом мимика увезли в столицу или штаб армии, я точно не знаю, – Хаски задумался, видимо, вспоминая, – граф несколько недель погрустил и забрал из госпиталя Эльзу Кирсанову. Она загремела сюда по статье, убила генерала какого-то. Ее разжаловали из полковников и отправили в штрафбат сержантом. В первый же день зэки устроили ей «темную» – мешок на голову, сильно избили и изнасиловали. Она попала в госпиталь, а оттуда её к себе взял граф. Его она потом предала. И он её выставил за дверь. В чем предала, я не в курсе.

– А что с насильниками? Трибунал?

– Хуже. У нас не заморачиваются с этим, – отмахнулся Хаски, – «Рассвет» нашел всех, даже потратили три сыворотки правды, чтобы выбить показания, впоследствии заколебались эту химию списывать. А дальше мы с Фокусом скинули уродов в грот фикусов, что в Зоопарке.

– Что за фикусы такие?

– Такие большие растения, усиками жертву притягивают, прорастают в неё и жрут полгода, мучения страшные. Вот так за Эльзу отмстили. А штрафников никто и не хватился, хотя один из них на воле даже подполковником служил.

– Дак получается, Эльзу свои же вояки чуть не убили?

– Ну да, сюда же нормальных не присылают, все преступники с большими сроками заключения – от десяти лет и больше, – Хаски махнул рукой в сторону базы штрафников, – там по ночам копец, что творится. У блатных еще хоть какой-то порядок, а вояки всё власть делят. Самые опасные и непредсказуемые – они. Ты бы тоже Бурому-то не хамил, он как-никак бывший офицер, может банду против тебя собрать…

– Хаски, расскажи, что случилось, когда я отключился? – попросил я, чтобы сменить тему, алкаша Бурого я нисколько не боялся.

– Сдохнуть я планировал, когда увидел, что нападающий на тебя наемник в броне мимиков. Кинулся к тебе, думал, отвлеку его, чтобы ты сбежал, – начал он, хлопнув водки прямо из бутылки, – а там как рвануло…

– Как ты узнал, что он в инопланетной броне? – удивился я.

– Мы видели такую у Ветра, это крутой боец с республиканской базы. Когда случился его замес с британцами, Камчатка принял решение помогать ему. Нас в тот день послали на Нижний рынок взять языка. Мы предполагали, там всего пара квадов странных личностей, которые воруют какие-то ресурсы. Нам сильно повезло, что подошел Ветер с отрядом республиканских войск и спровоцировал атаку на себя. Иначе три десятка британского спецназа нас бы положили в гробы с гарантией…

– Что за Ветер такой? – я решил узнать мнение обо мне, сложившееся с этой стороны фронта.

– Настоящий русский офицер, – восхищенно произнес Хаски, – слабоумие и отвага. Он, скорее всего, Ястреб Республики. Увел основной отряд, оставил засадный квад в удобном месте, а сам пошел в одну харю на бритов. Не зассал! Прикинь! Мы потом его действия на трех «разборах полетов» обсуждали, беспилотник Камчатки все заснял. Валил он их четко! Нечеловеческое чутье, точные выверенные движения, чувство расстояния и пространства, понимание психологии… Представляешь, оскорбил их перед взрывом ракеты, чтобы из укрытий повыскакивали под осколки и взрывную волну.

– Да уж. А что за ракета?

– Камчатка по позициям снайперов бронебойкой полуторатонной херанул. Там полквартала сложилось. Ну, мы думали, конец Ветру. А он, прикинь, выжил… Но ты никому не говори, а то Камчатку под трибунал отдадут. Мы засадный квад только захватили, на базу притащили, а их сразу в штаб армии увезли и нам сказали: «Стоп. Больше никаких военных действий!». Разбираются до сих пор, откуда взялись бриты и Ветер в инопланетной броне.

– И там ты её видел?

– Да, попадания урановыми пулями наносят урон броне, и человек слегка замедляется. Как будто натыкается на невидимые препятствия, такие легкие толчки. Вот и у гада, который на тебя пер, такая же броня была. Ну я запаниковал и кинулся к тебе. А когда рвануло, тебя откинуло на бетонные блоки и дух вышибло, меня тоже с ног сбило. Прибегаю, а там, мама дорогая! Руки, ноги у вражины разбросало в разные стороны метров на двадцать, грудь пропорота. А у тебя плазменный нож из руки торчит. Ну я в рацию ору: «Возвращайтесь все!». Живчик сначала в отказ: «Ничего не знаю, нам приказано уходить», – но его Огня с Ленью приперли к стенке и угрожали рапорт написать. Только тогда он отряд развернул. А на взрыв и республиканцы подтянулись. Но ты им что-то сказал, и они свалили.

– Не помню. А ты слышал, что я им сказал? – настороженно спросил, я ведь там Ветром представлялся.

– Я не слышал ни черта, меня взрывом оглушило. Огня слышала, но ничего не сказала. Её никто допрашивать не будет. Это понятно. Так что если и скажет, то либо тебе, либо самому Политову, – ответил парень и я понял, что он что-то не договаривает.

Мы опять накатили водки. Я спросил у Хаски:

– Тебе Огня нравится?

– Знаешь же, что да, – насупился парень, – но я у вас на пути стоять не буду. Ты об этом?

– Наоборот! – я хлопнул его по плечу. – Мне твоя Огня не нужна. Я завтра уйду на задание, недели на полторы. Может, и две. А ты будешь сторожить Огню, она ценна для меня как специалист, а не баба. За две недели ты с ней и подружишься.

– Не получится, – покачал он головой, – видно же, что она в тебя влюблена по уши.

– Нет! Так не бывает, что увидела издалека и влюбилась сразу до одури, – я снова разлил водку по рюмкам, – не находишь, что это чушь собачья?

– Не знаю. Я видел, как она к тебе липнет.

– Это гипноз, она была под действием сильных препаратов, – начал врать я, не говорить же, что она мимик, да еще и в рабском ошейнике. – Я снял «заклятие». Ей промыли мозги без моего ведома, а я такие методы ненавижу. Она скоро должна избавиться от этого наваждения. Так что у тебя есть все шансы.