Девушка, как мне показалось, с большим облегчением, сгрузила меня под кусток.

— Я вернусь!

Я кивнул, показывая, что я ей верю. Пусть ей на душе легче будет. Я прикрыл глаза, переводя дух, намереваясь сам потихоньку отползти куда-нибудь и найти новое, более надежное укрытие. Только я восстановил силы и был готов на еще один марш-бросок, я опять услышал приглушенный голос мышки-спасительницы.

— Эй! Ты тут?

Вот дуреха, совесть поди у нее взыграла, вот и вернулась.

— Тут-тут. Чего не убежала и…

Я осекся. Рядом с девушкой стоял настоящий леший! Грузный дед, заросший так, что сложно было определить, где заканчивается его борода и начинается седая грива. В отличие от остальных местных, предпочитающих цветастые наряды, дед был одет в серую, перепачканную бог знает в чем, робу.

— Это кто? — он вперил в меня грязный палец с обломанным ногтем.

— Ааа… эээ… — замешкалась девушка, с которой мы не успели познакомиться. А когда нам было реверансами заниматься?

— Георгий, — представился я, — Георгий Климов.

— Георг⁈ — кустистая бровь над правым глазом у деда выгнулась коромыслом. Он взял девушку за руку и потянул прочь, — а ну пошли отседова! Пущай этот дурень сам выпутывается!

— Георг⁈ — перевела на меня удивленный взгляд девушка.

— Не Георг! — мне это издевательство над именем уже порядком надоело, — Ге-ор-гий! Георгий! Чувствуете разницу?

— Георг, — разочарованно выдохнула девушка, но руку у деда выдернула, — он меня спас!

— Спас? От чего⁈ — удивился лохматый старик.

— От Гундара!

— Гундар⁈ — еще сильнее нахмурился дед, — что он тебе сделал?

— Ничего — Георг его остановил! Но если бы не он… то Гундар… меня…

— Поганец, — пробормотал дед, явно имея в виду не меня, — да и этот Георг не лучше.

На мрачном лице деда отражалась внутренняя борьба. Я знал, между чем он сейчас выбирает. Закопать меня прямо тут. Или дотащить до речки и утопить. Старый прохиндей отдавал себе отчет в том, что меня будут искать. И если найдут у него, то повесят нас на одном суку. Но девушка смогла качнуть чашу весов в сторону третьего варианта.

— Он меня спас! И я его вытащила, развязала…

— Тебя кто-нибудь видел⁈

— Вроде… нет… — неуверенно ответила девушка.

— Вроде-вроде, — передразнил дедуля девушку, — пугало в огороде! Эх, непутевая, вся в мать! Ладно, чего сидишь, вставай и потопали!

— Он не может, его Лука располосовал, — снова вступилась за меня девушка. И добавила, — из-за меня!

— Да причем тут ты! Над ним родители подшутили, Георгом назвав.

Дед, несмотря на древний вид, был еще тем силачом. Меня судьба тоже силушкой не обидела, весил я хорошо за центнер и ростом не подкачал. Но дедок меня, не крякнув, приподнял и на своей широкой спине разместил.

Тащил он меня недолго, до срубленной из стволов и присыпанной землей избушки, мы добрались за пару минут. Девушка, пробежала вперед и открыла низенькую дверцу. Дед занес меня внутрь, нечаянно приложив головой о дверную коробку. Моя буйная голова уже столько всего перенесла за день, что шишкой больше, шишкой меньше, уже было неважно.

— Прибери со стола! — крикнул он девушке.

Та не стала мелочиться и скинула всю посуду со столешницы прямо на пол. Раздался звон, дед пробурчал:

— Утварь-то зачем калечить, а? Плошку неси.

Внутри избушки имелась только одна комнатка. Света небольшие окна пропускали чуть да маленько, внутри царил полумрак, я различал лишь смутные очертания кровати и кирпичной печки в углу. Я услышал чиркающий звук и в этом царстве тьмы появился сияющий огонек.

Дед положил меня на столешницу, к нам подошла девушка с глиняной лампой в руке. Масло там было заправлено не минеральное, а растительное, по комнатке разнесся пряный травяной запах.

— Деда, ему по голове досталось. И по спине, — подсказала девушка.

— Вижу я, не слепой, плошкой не тряси, — проворчал старик, ощупывая мне лоб, — это ерунда, само заживет. Хотя с таким имечком — вряд ли до старости дотянешь…

— Да что с моим именем не так? — возмутился я, — вас самих-то как звать?

— О! Дожились! Спасают друг дружку даже имени не зная! Перевернись! — скомандовал дед, — хотя нет, сначала курточку сними. Пастух? Или охотник?

— А я — Рани! — не дав мне ответить, представилась девушка, — а это мой дедушка! Микаль его зовут.

— Мне приятно с вами… ох мать! — стиснул я зубы, дед Микаль начал ощупывать раны на моей спине.

— Терпи. А ты свети! — прикрикнул на внучку старик, — Лука бил?

— Он, — подтвердил я.

— Изверг проклятый, с оттяжкой всегда лупцует. Кожу он тебе изрядно порвал. Рани, неси мох болотный и свияру. Только не розовую, без лепестков.

— Хорошо, дедушка, — поставив плошку на стол, девушка ринулась выполнять его указания.

Я не сказать, чтобы пришел в восторг от методов лечения деда. Что такое свияра, я понятия не имел. Но мох, да еще и болотный? Что дед им делать собирался?

— Погодите, может забинтовать?

— Заби… что? Что это еще за слово такое? — Рани поставила на стол горшок, из которого дед зачерпнул дурно пахнущую жижу.

Он шлепнул мне ее на спину и начал активно растирать. Сначала раны запылали огнем так, что я чуть снова сознания не лишился. А потом я с удивлением отметил, что боль начала уступать место приятному покалыванию. Вроде дед понимает, что делает. Травник, наверное, какой-то. Но что-то слишком темный, пусть и живет в лесу. Как знахарь может не знать про такую простую штуку как бинты? Или придуривается?

— Подлатай меня дед так, чтобы я до Самары доехать смог, — попросил я старика, — а там мы управу на Гундара вашего и всю его шайку найду.

А заодно и квалифицированную медицинскую помощь получу.

— Что за Самара такая? — удивился дед.

Он что, вообще со своего леса сызмальства не выходил? Да не, быть такого не может, наверное, у старика маразм в голове вовсю бушует. Как бы там ни было, речка меня далеко отнести не могла. Ну максимум на несколько километров.

— Тебя видать крепко по голове приложили, ишь ты — самара, — дед из принесенной девушкой корзины достал клочки мха, которые начал прикладывать к следам от кнута. Операция была болезненная, потому что вдавливал он их с силой, — терпи, не крутись.

Однако крутиться я начал не от боли, я попытался поймать взгляд Рани.

— Послушай, ты мне просто направление покажи на Самару, дальше я сам. Больше беспокоить вас не буду.

Девушка не успела мне ответить.

— Конечно не будешь. До утра полежишь, оклемаешься чуток и чтоб духу твоего в моем доме не было. И если Гундар тебя поймает — знать про нас ничего не знаешь. Усек⁈

— Усек. И на том спасибо.

— И это, — смягчился дед, — за внученьку мою — спасибо. Хоть ты и дурень, и имя у тебя чудное, но смельчак. Один на гриммара полез!

— Прости, на кого я полез? — я не понял, что дед хотел сказать.

— На гриммара же. На Гундара, сына владетеля местного.

У меня то ли от лекарств знахаря, то ли от полученной информации, голова кругом пошла. Да кто такие эти гриммары?

— Дед, Рани, вы меня простите. Я совсем туго соображаю. Может мне действительно по башке треснули сильно. Я вообще где?

— А сам-то ты как думаешь? На, прикройся, — дед протянул мне серую, застиранную до дыр, но чистую рубаху.

Я встал со стола и надел подарок.

— Рубаха не простая. Из твина ткалась, с нею раны быстрее заживают, — просветил меня дед.

— Спасибо, — мне бы знать, что это за твин и как он выглядит, — я думаю, что я в Самарской губернии. В России, само собой.

— Где-где⁈ — маразм деда отпускать никак не хотел.

Я надеждой глянул на Рани.

— Самара, ну же? Где?

Она в непонимании замотала головой.

— Не знаю. Никогда о таком месте не слышала.

— Как… нет… постой… город такой — Самара. Да черт с ней, Москва где? Или Новгород?

— Все — спать. Совсем умом плохой стал, — поставил мне диагноз Микаль.

— Минуту, дед. Еще минуту, на пару вопросов мне ответьте и спать, хорошо?