Аверин перевел дух и продолжил:

– Как вы знаете, я отказался, и весь план бабушки пошел наперекосяк. Вместо того чтобы просто снять с Марины заклятие и отпустить ее на волю, бабушка велела ей жить в этом доме и искать способ женить меня на себе. Но годы шли: стало понятно, что ничего из этой затеи не выйдет. Марина не молодела. И если она не родит в ближайшие несколько лет, знаете, что произойдет? Правильно, она превратится в кикимору.

Марина всхлипнула и потянулась за платком, но Аверин не собирался останавливаться:

– А дальше я могу только гадать, к сожалению. Но мне кажется, что было так: Василь, ты плохо различаешь сестер, если тебя опоить «русалочьим отваром», ты вряд ли отличишь Марину от своей супруги. И если Марине удастся забеременеть, половина проблемы будет решена. Я не знаю, что сестры собирались делать потом. Может, отправить куда-то Марину под благовидным предлогом. А может быть, Мария сама изобразила бы беременность, а потом легла в больницу, ведь женщины-колдуньи тяжело рожают детей, особенно наделенных силой. А тут еще и возраст. Но была одна проблема. Бабушка.

Все присутствующие уставились на старую графиню, но та так и продолжала сидеть, глядя в пространство пустым взглядом.

Аверин кивнул:

– Так вот, бабушка. Она могла помешать любому из этих планов, ведь она до сих пор не оставила своей надежды получить потомство от меня. И она бы точно раскусила обман, поэтому ее решили отравить. Я звонил в службу такси: пятнадцатого июля Марина уехала не в город, она уехала в Дубровку. Там отпустила машину и дошла до берега Невы. Скорость русалки примерно шестьдесят километров в час, она отдыхала, все же переплыть Ладогу – не самое простое дело, но, думаю, часа за четыре добралась до скита. Была уже глубокая ночь, и никто из людей ее не заметил. А местные дивы, вероятно, хорошо ее знали и ничего не заподозрили. Положив отраву в бочонок, Марина вернулась домой, опоздав к обеду. Волосы ее были мокрыми, что совершенно не удивительно. Думаю, настойку аконита ей дала Мария, предварительно взяв у дочери. Возможно, именно благодаря больному зубу Василя у них появился такой план. Но бабушка заболела, а не умерла, и приехал я, что еще больше осложняло задачу. От меня было решено избавиться, поссорив с братом. Для этого Мария попросила Анонимуса спровоцировать меня, чтобы Василь меня выгнал. А после спокойно доделать дело с бабушкой…

– Нет! Это все неправда! – Марина вскочила, отбросив в сторону стул. – Я расскажу, я все расскажу! Я…

– Молчи! – прикрикнула бабушка.

Марина замолкла на полуслове и, едва сдерживая рыдания, рухнула на колени.

Аверин посмотрел на бабушку. Та отвернулась. Потом взглянул на Марину:

– Так. Мне все это уже надоело.

Он надел кольцо на палец и сжал кулак.

– Марина, встань и расскажи все, что хотела.

Марина поднялась с пола неуклюже, как марионетка.

– Это кольцо… Меня сейчас стошнит, – сдавленно проговорил Василь и зажал рот ладонью.

– Маша тут ни при чем. Ни при чем! – проговорила Марина, захлебываясь слезами. – Это я… это все я.

Она шмыгала носом, пытаясь взять себя в руки, а потом заговорила:

– Я не хотела, честное слово, я не хотела никого убивать. Я просто хотела сбежать и стать свободной. Я столько раз умоляла матушку отпустить меня! Но она сказала, что отпустит, как только возьмет на руки своего внука. Внука! Понимаете? Не важно, кто будет отцом! Я уже тогда задумалась, но было слишком страшно, если бы матушка прознала… Поэтому я решила украсть кольцо, и несколько лет назад мне это удалось. Мы с сестрой нашли колдуна, который оказывал всякие… ну, услуги. Я хотела отнести ему кольцо, может, он смог бы снять с меня заклятие. Но он взял и утонул на рыбалке. А матушка хватилась кольца и отняла его у меня. И после этого всегда носила с собой. Никакой настойки мне Маша не давала, аконита я нарвала на берегу и просто накрошила в бочку. Я не хотела убивать, я хотела, чтобы матушка заболела и приехала сюда прощаться, с кольцом. Здесь его было легче украсть, чем в ските. Тем более если бы она болела. Когда она приехала, я снова стояла перед ней на коленях, умоляла отпустить меня. Но она свой приказ не изменила. А потом приехали вы, и я попыталась вас опоить. А когда поняла, что ничего не вышло, от отчаяния решилась на страшное. Взяла настойку в комнате Маши и принесла ее матушке утром, сказав, что это хреновуха. Она выпила настойку, и ей сразу стало плохо. Я убежала через окно. Я думала, когда… когда она умрет, кольцо найдется. И я смогу убежать. Смогу найти колдуна, чтобы он освободил меня. Не стала бы я опаивать Вазилиса Аркадьевича! Я бы ушла навсегда. Я не могу уже больше жить среди людей!

– Бабушка, это правда? – воскликнул Василь. – Маша? Гера?!

Бабушка медленно повернулась.

– Мне и правда следовало умереть, – тихо сказала она.

Василь отшвырнул от себя тарелку, она со звоном грохнулась на пол.

– А знаешь, Гера, Маша была права. Ты приносишь только беды.

Он выскочил в коридор. Где-то хлопнула дверь.

– Надеюсь, теперь ты доволен, – покачала головой бабушка.

А Мария уронила голову на стол и зарыдала.

– Ка-ар-р, – послышалось с улицы.

Аверин оглянулся – на карнизе открытого окна сидела галка. Вероятно, Кузе удалось удрать от детей и он подслушал разговор. Что же, не стоило его за это осуждать, див принял живейшее участие в расследовании и наверняка побыстрее хотел узнать, что произошло.

Но внимание он привлек не поэтому. Аверин подошел к окну и увидел, что во двор дома въезжает машина.

Когда она остановилась, с водительского места вышел человек в рясе – священник из местного храма, который на днях исповедовал бабушку. Анонимус придержал дверцу, помогая ему.

Из противоположной двери выбралась монашка. Фамильяр не только не помог ей, но и отошел на пару шагов, как будто не хотел соприкасаться.

«Див. Из скита», – догадался Аверин. И вопросительно посмотрел на бабушку:

– Кто это и зачем здесь?

Бабушка поднялась со своего кресла:

– Та, кто будет защищать этот дом, когда ты его покинешь. Я вызвала ее сегодня утром, сразу как встала.

– Она одна здесь? И с чего вы взяли, что дому вообще нужна защита? – поинтересовался Аверин.

– Вы с Анонимусом орали рядом с моей комнатой так, что невозможно было не услышать. И – нет. Кто бы ни был тот див, который прятался в парке, я не имею к нему отношения. А то знаю я, ты сейчас начнешь всех собак вешать на меня.

Она удалилась, прошествовав мимо Аверина с высоко поднятой головой.

Аверин посмотрел на Кузю.

– Ну что же. Мне пора уехать отсюда. Кузя, иди за мной. И, – он повернулся к Марине, – ты тоже собирайся. У тебя есть немного времени, чтобы попрощаться с детьми и сестрой.

– Мне какие вещи брать? Теплые? – шмыгнув носом, спросила Марина.

– Не надо ничего. Я буду ждать тебя у машины.

Он пошел к выходу из столовой.

– Подождите. Да подождите же! – Мария выскочила из-за стола, догнала его и вцепилась в руку: – Мне нужно поговорить с вами. Сказать вам кое-что. Важное.

– Хорошо. Тогда пойдемте в мою комнату.

Когда он закрыл дверь, Мария некоторое время молча смотрела в окно на играющих детей, потом повернулась и медленно проговорила:

– Я должна вам рассказать…

– Подождите, – перебил ее Аверин, – сначала ответьте мне на вопрос. Вы любите моего брата?

– Да, конечно, но…

– Никаких «но». – Он поднял руку. – Я хочу точно знать, любите ли вы его искренне или просто верны ему под действием заклятия.

– Я люблю Василя! У нас трое замечательных детей! И я… я полюбила его еще до свадьбы. Ваш брат – самый добрый и благородный человек на свете. Еще тогда я уже носила ребенка…

– Я знаю. Поэтому я не почувствовал в вас того, что ощутил в Марине. Честно скажу, это ощущение, именно оно отвратило меня от нее. Но речь не обо мне. Если вы любите брата и не хотите ломать ему жизнь, просто молчите. Я не желаю знать того, что вы хотите мне рассказать.