– Что это?
Раскрытые створки, и после вытянувшееся от удивления лицо напарника. Именно такое, как сейчас, я созерцала впервые.
– Алан?
– Это… Он сделал это. Для тебя…
Во мне клубились предчувствия – почему-то радостные и очень страшные. Хотелось верить во что-то хорошее, как в детстве, но накрывала тревога.
– Кто?
– Деймон. В этой коробке… Грехт-куриллис.
Я даже отсюда ощутила ту самую поганую черную энергию. И потеряла дар речи.
– Он… с рукой?
– Что?
– С рукой… Доры?
Вот что меня пугало, что эта штука приехала вместе с ее отпиленной рукой.
– Нет, – с тем же удивлением, с которым до этого смотрел на медальон, Алан теперь смотрел на меня. – Даже без пальцев… И в защитном панцире из рун.
Вот это да.
Мне только теперь стало ясно, что этим вечером не нужно больше куда-то ехать, решать проблемы, искать ключ к сложнейшей головоломке. Можно просто еще раз выпить и выдохнуть. А деймон поступил чрезвычайно умно – он только что филигранно выиграл этот раунд, безмолвно оставив меня в «должниках». Потому что помощь он все-таки предоставил. Ведь только бессовестный урод скажет после такого «я никому ничего не должен», а человек совестливый будет понимать, что за «да» дают другое «да» – где и когда? Это уже вопрос.
Мне было сложно смотреть на Грехт-куриллис даже в коробке. Темные щупальца, казалось, трогают защитный кокон, силясь пробраться наружу. Редкая дрянь.
– Как он снял его?
– Я не знаю.
Одно мы знали наверняка – мы должны выехать как можно скорее и проверить Дору. Взглянуть на неё своими глазами, убедиться, что она жива и здорова. Помочь, если нужно.
Пока Алан возился в комнате для сложных артефактов, снимая с сейфа-шкафа защиту, а после устанавливая её назад после того, как водрузил коробку с медальоном на полку, я думала о деймоне. О том, как он, наверное, спокойно вошел в чужой дом, о том, как, не напрягаясь, магическим шепотом позвал артефакт к себе. Как тот безропотно подчинился, спрятал щупальца. Такому, как Дэйм, в этом мире могло подчиниться, вероятно, всё. А еще я думала о том, что в квартире Доры почую шлейф саркастичной и снисходительной улыбки, которая по обыкновению проникнет под кожу.
«Ты будешь думать обо мне ночью».
«Не буду», – я умела брыкаться и быть строптивой.
«Будешь».
Дэйм даже через воздух передавал не предположения, но знания.
Спустя минуту мой верный автомобиль опять летел по ночным дорогам, и развевались на ветру волосы. Наливались вдали тучи; к утру случится гроза.
Глава 5
– Куда вы дели мою вещь? Она была мне очень ценна!
Дора – живая и относительно здоровая, если не считать крайне утомленного вида, – сидела на диване. Общался с ней Алан.
– Вы понимаете, что именно за вещь купили?
– Да… Она дарили мне сны… Хорошие, очень… теплые…
– Она отбирала у вас жизнь. Вы приобрели…
– Нет-нет… В этих снах я была с теми, кого любила…
– … Грехт-куриллис. На черном рынке, верно? Об этом нам с вами еще предстоит поговорить.
– Так вы мне… его не вернете?
Она не воспринимала иные смысла, кроме потери состояния, которое ей нравилось, и потому была близка к слезам. Я это чувствовала, не глядя. Доре хотелось нырнуть обратно в теплое одеяло из образов, паттернов и ощущений, питавших душу ложным счастьем.
– Не вернем. Потому как, если бы мы вас сейчас не разбудили, к утру вы были бы мертвы.
– Я вам не верю.
– Посмотрите на свои запястья.
Там были черные полосы вместо вен, и выглядело это устрашающе.
– Ч..что это?
– Это последствия того, как артефакт высасывал из вас жизнь. Если бы ваша племянница не обратилась к нам вовремя, завтра она лишилась бы тети.
– Лилиан? Но она мне… даже не писала.
– Она вам писала, однако, вы в тот момент уже спали.
Пауза, тишина, во время которой Дора начала понимать со всей глубинной тяжестью, что именно с ней происходило.
– Как долго я спала?
– Долго.
Пока Алан общался с пострадавшей, я изучала пространство, переключив видение в режим магии. Грехт-куриллис был вещью не просто сложной, но еще и умной, и потому он, конечно же, откачивая силы у одного объекта, плел невидимую паутину, чтобы однажды заманить другой. И сплел уже целое дерево, состоящее из пульсирующих сосудов. Каждое ответвление, каждая ветвь была чувствительным щупом, и он проник бы в того, кто посетил это помещение после смерти владелицы квартиры. Умно. И очень, очень плохо.
Однако было то, что потрясло меня с хорошей стороны – все ветви и щупы были закапсулированы невидимой пленкой. Эта пленка душила их, убивала, постепенно обращала в пепел…
«Заклятье деймона».
Значит, он не просто пришел сюда – или, может, не он сам? Помощник? Мне почему-то ощущалось, что в квартиру Доры приходил сам Райдо. Так вот, он вынул из руки спящей медальон, изолировал его, а после позаботился о том, чтобы щупы не нашли новую жертву. Если бы не предпринятые действия, нам с Аланом пришлось бы зачищать пространство белым пламенем, но Дэйм предусмотрел всё. Играючи, с насмешкой.
Поднимая голову все выше, наблюдая за тем, куда уходили темные сосуды, я миновала взглядом крышу – в режиме магического видения она делалась почти прозрачной. Дальше шло небо. Стоило мне протянуть руку к ближайшей, обернутой заклятьем ветви, как случилась активация капсулы, и вся паутина Грехт-куриллиса с глубоким неприятным стоном разом задохнулась, обратилась в дым.
Спустя пару секунд от неё не осталось и следа, лишь поднялся вверх пепел, сложился на фоне облаков в слово «Пожалуйста».
Дэйм.
Он сделал все красиво, чисто, как будто без усилий. И только мне доподлинно было известно, насколько сильно могли плеваться ядом эти черные жгуты, насколько они были живучими.
«Пожалуйста».
Он будто чувствовал мое немое спасибо, хотя мне не хотелось его произносить.
– Вам нужно что-то поесть… Вот, я нашел в холодильнике йогурт длительного хранения, перекусите, восстановите силы. После я помогу вам уснуть, – вещал Алан. И сопротивление Доры сминал аккуратно. – Вы уснете, утром придете к нам в офис в десять, мы поговорим…
Сейчас трансморф воздействовал на хозяйку дома гипнотически, и та лишь кивала, открывая йогурт, уже не сопротивлялась. Ей расхотелось лить слезы, на неё упала спокойная апатия, по-своему хорошее состояние без лишних чувств.
А спустя несколько минут хозяйка дома опять дремала на диване. Чтобы проснуться в добром здравии утром, чтобы вспомнить о том, что у неё назначен на десять часов визит в бюро.
Я все еще сканировала пространство комнаты, теперь Ал делал это тоже. И лицо его вытягивалось от удивления.
– Тут же была… эта штука?
Он, как и я, предполагал, что над зачисткой придется попотеть.
– Была. Уже нету.
Мне хотелось выйти из комнаты на улицу. На свежий воздух – подальше от пространства, в котором только что сгорела мертвая паутина, прочь от места, где все еще висела усмешка деймона.
Снаружи жизнь текла своим чередом. Прошмыгнули по направлению к клубу две одетые в платья девчонки – одна в белое, вторая в черное. Обе в тяжелых ботинках по моде. Просигналил нерасторопному пешеходу суетливый таксист.
Мой телефон поймал сообщение сразу, как только мы подошли к машине.
«Мясо еще теплое. Тебя ждать?»
Роберт.
Комично заглянул в чужой телефон Алан, сразу же все прочитал, перевел вопросительный взгляд на мое лицо.
– Можем выдвинуться на ранчо, выпить пива. У тебя будет тихий вечерок в теплых объятьях, я, может, отыщу Кейти…
– А ты этого хочешь?
– Нет. – Алан всегда был предельно честен. – У нее слишком приторные духи.
– Ну да, а у тебя исключительное обоняние. Надо было её предупредить.
– Я забыл, что иногда люди выливают на себя мегатонны парфюма.
– Я тоже не хочу… в объятья.
Обнимать Роберта после того, как побыла в личной ауре Дэйма, – все равно что променять блюдо из пятизвездочного ресторана на подгоревшую пресную шаурму из ближайшей забегаловки. Не в упрек Робу – он был тем, кем был – хорошим, понятным, честным мужчиной. Просто Вэйгард находился вне категории сравнения, и после него сложно было воспринимать кого бы то ни было. Если куда-то и хотелось, то только обратно к нему, но этот шаг для меня – табу.