– Только побыстрее, – сказал он. – Больная плохо себя чувствует...

– Скоро приедем, – заверил мужик. И повторил адрес. – А дверь нам будет кому открыть? – спросил он, когда Дон все подтвердил.

– Я сам тебе все раскрою, – сказал Дон. – Нараспашку! И дверь, и еще кое-что.

Он положил трубку. Черт, подумал он. Со всех сторон уже обложили... Даже к телефону подключились. Да, дела... Но лезть сюда они пока боятся. Ночи ждут.

Она смотрела на него во все глаза.

– Слава, ты что задумал? – тихо спросила она.

– Ничего особенного... Если позвонят, дверь никому не открывай, ты поняла?

– Все-таки пойдешь? – ее голос снова дрогнул.

Он подошел к ней. Сел рядом, она положила голову ему на плечо.

– Хоть полегче стало? – спросил он негромко.

– Да. Когда ты меня вот так обнимаешь... И анальгин, наверно, подействовал. – Она всхлипнула.

Ну, сейчас начнется, подумал он, и осторожно снял ее руки со своей шеи.

– Запомни. Если вернусь, звонить в дверь не буду, три раза стукну, – сказал он. – И никому, слышишь? Никому без меня не открывай!

Он вышел на кухню, там открыл окно, выходившее на безлюдный двор, встал на подоконник, протянул руку к водосточной трубе, уперся, потом рывком ухватился за ограду соседнего балкона, повис на нем, болтая ногами... Он был на уровне второго этажа, а внизу, над крыльцом, ведущим в служебный вход продуктового магазина, находился навес.

Дон давно заприметил эту возможность отхода, и вот – пригодилось. Продолжая висеть, он вытянул носок ноги, стараясь достать навес из некогда оцинкованной, а ныне проржавевшей кровли... Ведь если спрыгнуть – шуму не оберешься.

Но шуму здесь хватало и без него. Из приоткрытых форточек доносились звуки телевизионного шоу, было слышно, как смеялись зрители в студии и у экранов... Выступал, кажется, Жванецкий. Или Карцев. Про раков по три рубля.

Чувствуя, как немеют пальцы, Дон все-таки решил дождаться очередного взрыва смеха за окнами. Теперь многое, если не все, зависело от талантов юмориста... И дождался. Когда донесся дружный громовой хохот зрителей, видимо, некоторые заранее себя подогрели, а где-то рядом, почти одновременно, вдруг завыла и закудахтала охранная сигнализация стоявшего во дворе автомобиля, Дон отпустил руки, свалился на навес, моля Бога, чтобы не проломить его своей тяжестью, и скатился по нему в грязный сугроб, где замер, уткнувшись лицом в жесткий наст. Потом поднял голову, огляделся. Вроде обошлось.

Он осторожно вылез из сугроба, обошел дом вокруг, затем дворами вышел к гаражам, зайдя с противоположной стороны от дома, где он только что прятался. Он выглянул из-за угла ближайшего гаража. Так и есть. Несколько ментов стояли возле патрульного «газика» к нему спиной и курили, поглядывая в сторону дома, где проживает Люба. Еще кто-то сидел в машине. Возле них стояли несколько парней и пара девиц в куртках, без головных уборов. Негромко переговаривались...

Он напряг все свое внимание и слух.

– Ну что, Кент, где твой Дон? – спросил толстый мент. – Долго еще ждать?

– Наверно, с марухой своей возится... – хмыкнул кто-то из парней, чей голос показался Дону знакомым. – У них эта, как ее, вроде любовь, говорят.

Было слышно, как девицы захихикали.

– Перестарались поди? – недовольно спросил толстый мент. В его руке Дон разглядел антенну милицейской рации. – Видели мы ее отсюда. Еле тащилась.

– Ну так помог бы женщине... – огрызнулся парень.

– Я ж вам говорил! Не очень-то! Не перестарайтесь.

– Это ты, Балабон, в натуре, знаешь, как нас долбать в своей ментовке... – сказал парень, которого звали Кент. – Чтоб следов не оставалось! Домой придешь, никто не поверит, как скажешь, где был...

– Что, на себе проверил? – хмыкнул толстый мент, он же Балабон.

– Ну. Всяко было. А тут баба... Пока ее не отключишь, будет орать как резаная. По тыкве дали, враз замолчала. Обыскали, то-се...

– Ну и как она на ощупь? – спросил кто-то из других ментов..

– Нормально... Сначала ее придавили слегка, она заблажила: мальчики, мальчики, пустите, не надо, лучше я сама...

– Что сама? – заинтересовался тот же мент.

– Типа сама деньги отдам. А ты про чего подумал, на морозе-то?

– Все про то же... – Балабон обнял девиц, те негромко взвизгнули. – Ну, так где он? Долго ждать? Вы мне чего говорили? Будто дурной, заводится с пол-оборота, сам прибежит...

– Так и есть, – подтвердил невидимый Кент, чей голос казался Дону еще более знакомым.

– Вас видел кто? – спросил Балабон, он же толстый мент. Похоже, он был здесь старший.

– Не... Все мимо пробегали, отворачивались, – заверил Кент. – У нас тут народ пуганый, не очень-то активный. В герои никто не лезет, на выборы никогда не ходят. После восьми дома все сидят. В ящик смотрят.

«У нас тут»... Значит, здешний. Вот тебя я точно запомню, подумал Дон.

В это время донесся шум из рации, и толстый приложил ее к уху.

– Ясно... так и сказал? Хорошо, будем думать.

– Да никуда Дон сейчас от нее не пойдет, – сообщил он окружающим, – минут десять назад засветился. Вызвал «скорую», только что передали. Он сам им откроет, когда приедут... Она, мол, не в состоянии.

– Разве «скорая» к нему приедет? – спросил кто-то из парней.

– Нет, мы за нее... – хмыкнул толстый Балабон. – Что, не верится? Придем туда с лекарствами, с бюллетенем, со всеми делами.

– Ему тоже укол в жопу? – хохотнул тот же парень.

– Много знать хочешь...

– А ее?

– В больницу отправим, – недовольно сказал толстый мент. – И составим протокол о нападении на гражданку Сысоеву Любовь Петровну... Вопросы есть?

– А мы? – спросил тот же парень.

– Будете понятыми. Вернее, санитарами. На носилках понесете. Только смотрите, чтобы она вас не узнала...

– Нет, а потом? – настаивал парень.

– Кончай, Кент... – недовольно сказал кто-то из его дружков.

– Это вопрос не ко мне... – еще более сердито сказал толстый мент. – Вы с кем договаривались?

Парень что-то неразборчиво промямлил.

– Вот к нему и все вопросы... «Скорая» тут у вас скоро приезжает? Сразу, или немного погодя?

– Час, полтора... как везде.

– Вот и дадим ему час. И потом сами к ним заявимся.

Дон слушал, откинувшись к стене. Все, как он и предполагал. Он не мог сразу осмыслить услышанное... Значит, укол ему решили сделать... Протокол завести. А у него теперь на все про все час времени?

Стараясь не шуметь, он осторожно, вдоль стены, пошел назад, выбрался к своему дому, огляделся. Машина, где торчали наблюдатели, стояла на том же месте. На ветровом стекле были заметны две красноватые точки сигарет. Наблюдали, не отрываясь. Можно подойти хоть сбоку, хоть сзади, все равно не ожидают, и... ладно, потерпим покуда. Наше время еще придет.

Дон вошел в дальний подъезд, потом поднялся на последний этаж, открыл люк чердака и через крышу добрался до своего подъезда. Мог бы так сделать с самого начала, подумал он.

Спустившись с чердака, он остановился на соседней лестничной клетке. Прислушался... Кто-то едва слышно переговаривался ниже этажом. Он постарался быстро и как можно тише открыть дверь, вошел в квартиру.

Люба спала, откинув голову на локоть, покрытый синяками. Дон некоторое время смотрел на нее, потом взял телефон и, потянув за собой шнур, вышел с ним в соседнюю комнату. Там он включил свет – чего теперь бояться-то – и какое-то время раздумывал, решаясь. Ведь шлепнут из пистолета, когда только откроет дверь... Скажут, оказал сопротивление при задержании. Не сдержались, мол, от гнева за погибшего товарища капитана Анисимова... Он смотрел на свое отражение в темном окне. С кем бы потолковать, посоветоваться? Есть один такой, кто точно не продаст. Павел, Павлуха... Да засекут ведь, подставишь и его. Ладно, сделаем иначе...

Снял трубку, набрал ноль два.

– Соедините меня с Петровкой, 38, – сказал он. – Срочно. С дежурным. Или с другим вашим начальником. Только побыстрее!