Возле пентаграммы несколько уродов деловито подтаскивают людей к схеме. Перерезают им артерии. И бросают на край схемы. Та всасывает в себя кровь, на давая ей растекаться как попало. Навскидку, по краям уродливого рисунка уже лежит не менее двадцати человек.

Большинство людей в помещении без сознания. Половина — дети возрастом от трех до восьми лет.

Но самое «интересное» происходит буквально в шаге от меня. Один из налетчиков, судя по одежде, лежит разрубленный пополам. А двое других пытаются заломить руки за спину моей Оксане! Она основательно избита, но жива и бешено сопротивляется. Однако силы неравны. Что она здесь забыла?.. Все потом!

Одному из «вязальщиков», выходя из кувырка, всаживаю Грейс под подбородок. Второму с разворота перерубаю позвоночник Буревестником. Оксана падает на пол. На ходу кричу ей «Призрачным шепотом»: «Замри на месте, не вздумай шевелиться! Сейчас все закончится!». Слышу сзади:

— Олег? Олег, ты где? — не отвечаю.

Здесь почти отсутствует хмарь, и противники не только слабо вооружены, но и без масок. Так что я являю, пока бегу, несколько граней и срываю собственный респиратор. А то дыхание сбоить начало. Хозяйке на заметку — добавить к тренировкам бег в противогазе на выносливость.

Хрясь! Сношу голову первому уроду.

Вших! Втыкаю дагу в затылок второму.

Я просто в ярости. В холодной и рассудительной. Но бешенство выплескивается из меня порывами ауры.

Из схемы начинает лезть, проявляться в нашем мире какая-то здоровенная страхолюдина, очередная больная помесь ежа, бульдога и ужа. Ее контуры еще колеблются. От воплощения эту зергову срань отделяют мгновения.

Я наконец добираюсь до своей главной цели. Мужика в коричневом балахоне, который, закрыв глаза, медитирует в одном из завитков хмарного рисунка. Его губы шевелятся, произнося то ли заклинание, то ли молитву на незнакомом мне языке.

Буревестник входит ему прямо в сердце, по самую рукоять. Грейс я втыкаю этой твари в череп, ударом сверху. Оставляю клинки в теле.

Разрываю дистанцию, одновременно доставая пистолеты. Не вся свита еще перебита. Хмарь исчезает и расточается всего за несколько секунд. Недооформившееся чудовище пропадает в хтонических глубинах, из которых его пытались извлечь эти нелюди.

Эти несколько секунд наполнены треском пистолетных выстрелов и шумом падающих тел. Потом враги кончаются.

Я оглядываю помещение.

В начале бетонного подземелья Ломов разбрызгивает пену из баллона на лежащие тела, аккуратно переступая через них.

Неподалеку от меня продолжает корчиться убитый мной заклинатель Хмари. Судороги бьют его тело. Хмарь пытается дотянуться и что-то слепить из мертвой оболочки. Но все тщетно. У него отрастает щупальце, шея покрывается чешуей. На голове, прямо на темени, прорастает мутный рыбий третий глаз. Ноги превращаются в подобие когтистых птичьих лап. Наконец, после очередного пароксизма, существо, в котором уже невозможно узнать человека, замирает мертвой кучей не подходящих друг к другу запчастей.

Я вытаскиваю из трупа свои клинки. Получаю привычную ментальную оплеуху от Грейс. Буревестник сплевывает с клинка прямо на труп литров пять отвратительно выглядящей и пахнущей субстанции.

Убирая моих верных помощников в ножны иду обратно.

К Оксане.

Глава 26

Секрет полишинеля

Я еще раз оглядел помещение, в котором находился. Полно неподвижно лежащих людей. В основном, старики и дети. Их отравили каким-то газом. Но вроде бы все живы. Кстати, детских трупов я вокруг сектантской схемы не видел. Должно быть сектанты планировали использовать ребятишек, как корм для призываемых монстров. А крови в малышне маловато для начала ритуала.

Честно говоря, такая практичность сектантов ужасала. Всю эту омерзительную схему придумал весьма извращенный мозг. В этом мире существовали бомбисты — люди готовые, ради убийства государственного чиновника, отправить на тот свет еще и десяток обывателей. Конечно, все это ради общего блага, пользы для общества и построения справедливого мира, в котором террористам не придется больше бросать бомбы. Ведь все будет устроено ПРАВИЛЬНО. Но террористов я понять мог. Не принять их философию, а именно понять. Ради власти. Ради того чтобы все было так, как хочется тебе, можно убить десяток другой людей. Это просто цена. Но здесь? Хмарь враждебна нашей человеческой цивилизации. Помогать ей уничтожить всех? Вычеркнуть нас из мировых уравнений? Ради чего? Пока не знаю. Но это важный вопрос. И его нужно прояснить.

Меня шатало, очень хотелось присесть. Но я шел, ориентируясь на Ломова как на маяк. Потом отдохну. Да и скоро отходняк закончится, и я опять буду в ресурсе. Вот и Оксана. Покрыта желтой пеной. Сидит на бетонном полу, трогательно обняв себя руками и дрожа. В убежище было еще несколько человек в сознании. То ли устойчивость к газу слабых ограненных. То ли их просто притащили сюда после того как усыпили основную массу людей. Все они вяло шевелились. Парочка уже даже включилось. Один — проверял лежащих на голом полу людей, укладывал их поудобнее, почему-то переворачивая на бок. Второй присоединился к первому. Кстати. Я знаю этих ребят! Это Алексис, врач из скорой Пирогова. И его водитель. Кажется Михаил. Их тут точно быть не должно. Значит привели.

Подошел к Оксане. Протянул ей руки. Она взяла меня за ладони. Резко поднявшись прижалась всем телом. Я обнял ее, пачкаясь в алхимической субстанции.

— Это не сон? Это правда ты! Но как ты узнал? Олег. Так не бывает в реальной жизни. Глазам не верю!

— А стоит поверить. Жизнь гораздо разнообразнее наших представлений о ней, — Так меня явно понесло не туда. — Это действительно я. Пришел сюда, потому что меня сюда тянуло… Чутье. Я могу слышать Хмарь. Ну или чувствовать. А вот что ты тут делаешь?

— Я шла на пункт сбора для вспомогательного персонала. Первичная обработка раненых, помощь при отравлении Хмарью, ну и такое вот все… Я на каждом приливе там работаю. Фрол предлагал меня откупить, так можно. Но я не соглашаюсь. Мне важно чувствовать свою полезность. Пусть нулевка, но я тоже могу что-то делать. Ко мне подошли на улице. Полицейский и два гражданских. Полицейский проверил документы. Сказали нужна помощь в убежище. Ну я, естественно, пошла. Вот так.

— Твари. Добирали жертвы на улице, как я и думал. Ладно. Пора выбираться. Сейчас Юра закончит обработку и пойдем.

— Юра это чистильщик в силовухе? Ты здесь с ними? Почему он один? Олег?

— Эй, не так быстро. Не успеваю ответить. Юра в силовом доспехе — мой гвардеец. Из чистильщиков он ушел давно. Мы здесь вчетвером. Твой поклонник Корнелий следил за мной и сейчас где-то на третьем этаже. Ик с ним. Кстати, вот и он.

Ик, вбежавший в открытую дверь, выстрелил в меня образами. Судя по ним Корнелия убили, расчленили и съели. Мелькавшие среди мешанины картинок бананы я не стал никак интерпретировать. Я же не семейный психолог для мартышек, в конце концов.

— Я тебя провожу на первый этаж. Ты как? Сама идти можешь? — Она кивнула. — Похоже у Корнелия проблемы, надо идти, может он жив еще. Здесь тебя оставлять не хочу. — Тут я вспомнил как выглядит первый этаж. — А! Нет! Останься пока здесь. Там еще хуже.

— Нет! Я с тобой!

— Оксан. Останешься с Ломовым. Не обсуждается. У тебя сил почти нет, будешь задерживать. Все я побежал. Вернусь быстро. Соскучится не успеешь!

— Уже соскучилась! Возвращайся скорее! Пожалуйста. Я пойду тогда доктору помогать.

— Юра! Пригляди за Оксаной, пожалуйста

Я пробежал через предбанник. Поднялся в холл первого этажа. Вот мы с Ломовым мясники, действительно. Бегом, следуя за Иком, поднялся до третьего. Тут тоже мясо. В коридоре накидано с десяток трупов. Стены комнат, мимо которых пробегаю, посечены осколками и запятнаны кровью. Ик завел меня в последнюю комнату. Кабинет директора. Корнелий лежал у стены. Довольно жуткие раны частично затянулись. Да уж. Парень принял бой с превосходящим по численности противником. И, похоже, почти кончился.