А президент должен периодически, но не реже одного раза за свой выборный срок, побывать в воинской части. И, заигрывая в демократию, спросить у лейтенанта: в армии какой страны тому хотелось бы служить. Если тот ответит, что в той же где работает и президент, то последний обязан пообещать повышение жалования. После следующих выборов.
Так что я окинул прибывшего чекиста взором и подумал: «Экий бравый…» Так как в левой руке у него был зеленый грязный пенал с письменными принадлежностями, а в правой бутерброд с копченой колбасой. Ха, сразу видно увлечённого человека.
Лейтенант Торрес подробно опросил меня и моего слугу, Хулио. Все тщательно зафиксировал «под протокол» и уехал. Багровый от радости. При этом глаза его сияли как звезды.
Теперь всем злоумышленникам конец. Определенный. И неизбежный. Спасется только тот, кто вовремя сумеет эмигрировать. Остальных повяжут.
Без вариантов. В покушении на меня участвовало почти два десятка человек. Включая вспомогательный персонал. Теперь, когда известно, кто был целью, «Масорка» станет носом землю рыть. Отыщется стукач или сразу два. Которые дадут весь расклад.
Опять же трупы. Аргентинская НКВД пройдется частой гребенкой по их кругу общения, по знакомым. В подвалах «Масорки» никто запираться не будет. Расколются до самой жопы.
Известно место нападения. А тут пока не принято сдавать особняки посуточно, без документов. Хозяевам не отбрехаться. При этом и все соседи вокруг упорно делали вид, что все тихо и спокойно. А значит что? Что в этом квартале рядом живут члены одной «комфитерии». То есть политической партии. Которая имеет руководство. А это вам не какие-нибудь драные угольщики-корбанарии. Авторитетные люди. Этим есть, что терять. А когда солидное имущество ставится под угрозу конфискации, то нам обязаны выдать козлов-отпущения. На расправу.
Да плюс раненые. Им не скрыться. Все врачи, фельдшеры и аптекари активно сотрудничают с «Масоркой» Допустим, что какой-то доктор остается при этом тайным поклонником унитаристов. Подпольщиком. И все равно в тайне такое удержать не получится.
Народ пока не привык шиковать. То есть использованные бинты и окровавленные простыни не выбрасывают, а стирают на берегу реки.
А в городе стирать запрещено. Если кто начнет — соседи доложат. Мол, так и так — забивает стоки ливневой канализации, гад. Дорогие органы возьмите и разберитесь. А если кто рискнет стирать окровавленные бинты на берегу Ла-Платы, то куча желающих найдется доложить «куда надо» о подобном. Порядочек, граждане прежде всего.
То есть для заговорщиков куда не кинь — всюду клин. Их песенка спета.
После этой памятной ночи я целую неделю провалялся в постели, под наблюдением врачей. Покорно принимая их порошки и отвары. Восстанавливая силы и здоровье.
Пока я лечусь, напомню коротко о том, что раньше происходило. Мой отец Педро Хуарец — природный аргентинец. Родом из города Росарио, провинции Санта-Фе. Дальний родственник Че Гевары. Волей судьбы он оказался в Советском Союзе и там прижился. И натурализовался. Женился на моей матери, русской красавице, и прожил насыщенную жизнь. Так же насыщенно жил и я, Яго Хуарец, в России — Яша Шувалов, до 55 лет, пока не угодил в авиакатастрофу.
А здесь переродился и начал все сначала. С 16 лет, в Аргентине 1829 года. Кажется, у меня еще имеется миссия сделать Аргентину великой и процветающей страной. Но это неточно. Во всяком случае, спорить на это я бы не стал. Могу и ошибаться…
Тут я быстро влился в коллектив, поддержав переворот Рохаса. То есть стал советником «товарища Сталина». В середине марта я оказался в этих местах, а уже в конце апреля Рохас, преодолевая препоны обстоятельств, уже захватил столичный Буэнос-Айрес. Прежний диктатор, француз Жан Лавалье, бежал в Монтевидео. Вот что интересно, сам француз пришел к власти на волне народного недовольства, когда правительство в результате поражения в войне с бразильцами, согласилось признать провинцию Восточный берег независимым государством Уругвай.
А Лавалье, надрывая связки, кричал: жизнь положу, лягу костьми, но подобной мерзости не допущу. Но после нескольких часов апрельского плавания на яхте, на пристань Монтевидео сошел совершенно другой человек. Ярый сторонник уругвайских сепаратистов, часто восклицающий «Вива свободный Уругвай!» Вот что оплеуха животворящая делает! Монтевидео Лавалье использует как базу, эмигрантский центр, ведя там переговоры с французами и надеясь при их помощи вновь прийти к власти в Аргентине.
«Совсем обнаглели!» — подумал я. И тут же отметил, что эта формулировка приходит в голову все чаще и чаще.
А что же Рохас? Приход к власти нашего генерала, вызвал бурные овации всех федералистов.
6 декабря 1829 года новоизбранная Палата предсказуемо избрала губернатором и командующим вооруженными силами провинции Буэнос-Айрес тридцати шестилетнего Хуана Рохаса. Федералисты победили (если бы они только знали, что их лидер со временем превратит всех их в унитаристов!).
Перед избранием Рохас потребовал от Палаты представителей неограниченных полномочий. Требование было удовлетворено с формулировкой: «неограниченные полномочия предоставляются с целью регулирования внутреннего управления провинцией в соответствии с требованиями сложившихся условий… и обеспечения порядка и общественного спокойствия».
Каудильо всех оставшихся Соединенных провинций испытывали «чувство глубокого удовлетворения». Еще бы! При унитаристах, сторонниках твердой центральной власти, их юридический статус был ниже плинтуса. Потенциальные преступники, сепаратисты, хотя и фактические руководители провинций. Теперь же их фактический статус стал приближаться к юридическому. Тем более, что богатые прибрежные провинции Буэнос-Айрес и Уругвай совсем не хотели объединяться и иметь общий бюджет с нищими провинциями в глубине страны.
Но теперь Уругвай отпал, и Буэнос-Айрес стал единственными морскими воротами в «большой мир». К тому же, наша провинция контролировала конец разветвленной речной системы. А эта речная система, состоящая из больших рек Ла-Платы, Параны, Парагвая и прочих притоков, сейчас выполняла роль дорог по доставке грузов. За неимением лучшего.
Так что каудильо всех провинций быстро договорились. Каждый имеет, то, чем он фактически владеет. Аргентина становится Конфедерацией. Союзом фактически независимых 14 государств. Этакое СНГ. Реки остаются свободными для торговли. При внешних угрозах Соединенные провинции обязуются помогать друг другу против армий интервентов. Тех же бразильцев, англичан или французов.
Единственным моментом, выделяющим генерала Рохаса среди остальных каудильо, было то, что ему доверяли сферу внешних сношений. Иначе было нельзя. Провинция Буэнос-Айрес единственная теперь имела выход к морю, через нее велась вся внешняя торговля, что, при ярко выраженной колониальной структуре экспорта и импорта, было делом жизни и смерти для всех аргентинцев. Да и консулы «великих держав», США, Англии, Франции жили именно в столице или в ее окрестностях.
Каудильо провинций, нечто вроде батек Махно, только большого калибра, в юриспруденции разбирались слабо. Сказывалась дремучая провинциальная патриархальность.
А при заключении этого договора я дал Рохасу некоторые советы… Теперь прописанные, хотя и не мелким шрифтом, но погребенные в глубинах текста государственного договора. И принявшие силу закона. В результате сложилась забавная ситуация.
Этот договор никак не мог быть юридически расторгнут. И каудильо провинций не могли делегировать по доверенности свои международные дела никому другому, кроме губернатора провинции Буэнос-Айрес. Одновременно становящемуся формальным главой Аргентинской Конфедерации. То есть получилась милая юридическая ловушка. Ни туда, ни сюда.
Забегая немного вперед, скажу, что теперь каудильо никак не могли законно сместить Рохаса с поста главы Аргентинской Конфедерации, в чьей сфере влияния находились все внешние сношения. Так как этим ведал исключительно губернатор Буэнос-Айреса. А все провинциальные декреты, с грозными приказами сместить Хуана Рохаса с должности губернатора провинции Буэнос-Айрес, выглядели просто смешно.
