Кстати, формально Бразильская война так еще и не закончена. Хотя меморандум о мире подписали еще почти полтора года назад. В начале народное возмущение вызвало переворот Лавалье. Затем Рохас, укреплял власть, боясь вызвать очередные народные волнения. К потере Уругвая надо было просто привыкнуть. Время лечит…
Вот так и живем!
К счастью, болел я недолго, на мне все заживало как на собаке. Особенно, если учесть, что все болезни я привык лечить алкоголем.
Так что в конце этой недели я уже стал страивать производственные совещания прямо в постели. Вызывая к себе компаньонов и ревизоров. Ну, нет у меня свободного времени. Совсем нет!
И началась тут потеха. По-ихнему, если отчетность на полгода отстала — пустяки! А по-моему — преступление. По-ихнему — кассовые книги заверять и шнуровать не надо, а по-моему — надо! По-ихнему — нарезать болты вручную продуктивно, а по-моему — нужно механически! На кого ни посмотришь — светлая личность, хороший честный гражданин, а как сядет на финансовые потоки, моментально мордой в грязь. Все эти неприглядные факты казались мне не смешнее зубной боли.
А на восьмой день, разместившись в портшезе, словно какая-нибудь истеричная дамочка, я лежа проследовал до некоторых производственных объектов. Облитых жарким солнцем. Чтобы окинуть все хозяйским глазом.
Барин вернулся!
Качаюсь на портшезе как будто в океане. «По морям, по волнам… »
Скоро Новый год! Жара! Жара! Кажется, у меня начинают плавиться мозги. Действительно, асфальт же плавится при жаркой температуре! Почему не могут плавиться мозги?
Ну, вон он, Байрессельпром.
Я выгрузился и стал по-хозяйски осматривать подведомственную территорию.
И со входа сразу охватывает сладкий запах карамели. Белые колпаки, снежные халаты. Мнут карамельную массу, машина режет карамельные конуса. Что сказать? Все по классике: " Науки юношей питают, отраду старцам подают!" Кажется со стороны простая штука, каждая баба может так отрезать, а на самом деле это не так.
На плитах тазы с начинкой. Симпатичный цех! Бывшие знаменитые «Пинедо и сыновья». Этот Пинедо просто нагло примазавшаяся ко мне личность в треснувшем пенсне и с бакенбардами.
В банках и ампулах сепарированные дрожжи, сусло, солод кукурузный и сорговый, культуры дрожжей.
— Кормилец ты наш! — восхищенно воскликнула мне какая-то старушка и зарыдала.
Старушку еле успокоили всем коллективом.
На следующем объекте тяжелый запах табака убивает прицепившуюся ко мне аромат карамели. Халаты на работницах синие. «Дукат». По-английски тоже написано: «Doucat». Работницы, словно легендарная Кармен, режут, набивают, клеят. Сигары выходят не хуже кубинских. Не даром же грек Онассис сказочно разбогател, экспортируя не турецкий или греческий табак в Южную Америку, а аргентинский — в Европу. Вот и мы поощряем отечественных табаководов. Везде пестрят лозунги «Вершки и пасынок оборвешь, лучший лист соберешь». Или «Сей махорку — это выгодно».
Порх-порх…
Дальше прибыли на славный фруктовый, бывший Ревера ( известный местный математик, философ и болван), ныне Первый завод фруктовых вод. Моя гордость.
Почему? Я сейчас веду обширное строительство. А со стройматериалами в пампе беда. К счастью есть отличный рецепт для наших условий. Глина ( или даже простая земля)- этот компонент есть везде. Зола — тоже в кострах и в очагах постоянно восполняется. Не дефицит. Третий, связующий компонент этой смеси — известковый раствор. Тут уже дело хуже.
Хотя Аргентина — дно древнего океана. В принципе, известняка или ракушечника тут хоть задницей ешь. Вот только в степи он покрыт многометровым слоем чернозема. В северо-западных провинциях страны, где влаги достается меньше, да и леса культурные индейцы инки, со своею «Дочерью Монтецумы», уже свели, во многих местах черноземного слоя почти нет. Сплошная «Индейская гробница!» С участием любимцев публики. Хоть начинай пилить блоки и пирамиды Хеопса ваяй!
А когда известняк обнажился, то считай местность превращается в пустыню. Так как на поверхности вода, которой там и так не достает, совершенно не держится. По мелким трещинам в известняке она уходит на глубину. А в тех краях, вдобавок, климат намного жарче, чем в столице. Вот и получается почва сухой, как старый костяной череп, найденный в пустыне.
К счастью, и рядом с Буэнос-Айресом имеются известняковые каменоломни, где ломали блоки для строительства кафедрального собора и некоторых богатых особняков. И белой известковой пыли там полно. Не дефицит, так как она никому не нужна. Бери эти отходы лопатой и кидай в рогожный мешок из сизаля.
Потом технология проста. Обжигай этот порошок на огне, превращай в негашеную известь. Далее, когда весной, в октябре, пошли дожди и почва от воды раскисла, в определенных местах, мы насыпали на глину относительно ровными слоями приготовленную золу и известь, погоняли по этому место табуны волов и лошадей, чтобы место превратилось в болото, наполненное однородной тестообразной массой. А заодно и известь погасилась.
То есть никаких «Ковыряй, стало быть, землю лопатой?» у нас не водится. Механизируем все, что можно. На конской тяге. А пока лошадь еще дает фору локомотиву.
Затем на объекты мы нагнали зека и они нам, при помощи приготовленных деревянных форм, почти всю эту грязь превратили в кирпичи. Под песню «Гори, моя звезда!.. И на штыке у часового горит полночная луна!»
Началось лето, кирпичи начали сохнуть. Эти же зека стали потихоньку возводить из этих кирпичей фабрики, заводы, амбары и склады. Все просто и функционально. Никаких «кудрей или завитушек».
Остатки грязи, которую иногда поливали водой, использовали в качестве раствора. Фишка в том, что слепленные из такого дерьма объекты с годами приобретут прочность цементного монолита. А через века их даже взорвать станет не так уж просто. Нормально работа идёт, график мужики выдерживают.
Конечно, до предстоящих апрельских дождей мы все эти объекты под крышу не возведем. Да и не надо. Пусть коробки зданий сохнут равномерно со всех сторон. Как гласит народная мудрость: «Поспешность потребна только блох ловить.»
В сезон дождей, в апреле, хозяйственно накроем, чтобы не мокло, брезентом, кожей или мешковиной покрытой битумом и асфальтовой смолой и все перестоит. А следующим летом будем думать. Лучше всего, конечно, будет покрыть все крыши объектов импортной белой жестью.
Из Германии. В 17 веке эта жесть была ценной и дорогой, ее из страны не вывозили. В конце 18 века стали активно экспортировать, в том же Лондоне много домов покрыли такой кровлей. А в начале 19 века, надеюсь, и в Аргентине так же станем делать. А если не получится — тогда все покроем толью. На тканевой сизалевой основе. Или на картонной. С внешним слоем из смолы, битума и мелкого асфальта. Рубероид хорош по качеству, так как с равным успехом переносит сильный ветер, тропический дождь и жару, снег и холодную зиму, в известной мере огнестоек.
Наша беда, что мы постоянно испытываем хронический дефицит топлива. Вот такое свинство по профессиональной линии. Угля нормального нет и не предвидится. Дрова тоже в жутком дефиците. А из-за границы не на возишься. Пищу готовить можно на сухом бурьяне или кизяках. А вот промышленность на подобном топливе не разовьешь. Эх, жизнь-жестянка!
Так что приходится постоянно ломать голову, как в нашем случае лишний раз сэкономить. Всё как всегда: решишь одну задачку — сразу вырисовывается другая.
То есть просто разложить костры на дне каменоломни — не наш метод. Приходится в наших палестинах сразу строить нормальную фабрику. С нормальными печами, камерами, баками, стальными или бронзовыми. С заводскими трубами, дающими хорошую тягу. Вертикальными или наклонными, там, где возможно использовать природные возвышенности. С вентиляцией, кузнечными мехами, и каскадом вентиляторов на конной тяге. И там же применять разные медные и бронзовые трубки, чтобы сразу получать вспомогательный продукт.
Так как когда известняк нагревается — то выделяется огромное количество углекислого газа. А его жалко на воздух пускать. Польза же? Польза! А желание халявы неистребимо. Вот и приходится этот углекислый газ собирать в нечто вроде аэростатов. И буксировать всадниками к потребителям. А потребителей у нас вагон и маленькая тележка.
