Я словно бы попал в эпицентр ночного урагана. В подобных обстоятельствах приходилось биться почти вслепую.

Поскольку противники меня атаковали и спереди и сзади, стараясь нанести мне шквал ударов клинками. То я ужом выскользнул, чтобы стать таким образом, чтобы прикрыть глиняным забором свою спину. А для прорыва использовал все методы. Дозволенные и недозволенные.

Коль правая рука вышла из строя, то тоже придя в исступление, я начал активно лягаться ногами. Невиданно сильно, словно застоялый жеребец.

Применяя ловкую тактику Ипполита Матвеевича Воробьянинова в схватке за стул с отцом Федором. Стараясь по-молодецки ударить противников в пах. Или, на худой конец, в колено. Чтобы враги отведали всю пролетарскую мощь моих ударов. А так как изящные сапоги сорок второго размера у меня были с стальными набойками на носах, то это стало для моих врагов довольно неприятным откровением.

Добавлю, что я бил ногами быстро, без всяких задних мыслей, на автомате. Мерси. Любой нанесенный мной ущерб мне будет в кассу!

Если же мой удар не получался, то опуская ногу, я старался наступить окаянному противнику на стопу. А тут же либо все в сапогах-гаучо, то есть наполовину босиком. Либо в открытых сандалиях, либо в тоненьких кожаных тапках. То есть защиты ноги — никакой.

"И не надо нам портить нервы,

Вроде зебры жизнь, вроде зебры,

Белый цвет идет, потом — черный цвет,

Вот и весь секрет!"

Мелкие косточки на пальцах так и трещали, когда мне удавалось изловчиться и оттоптать бандитам ноги. Тем более, что разгоряченные громилы, в припадке ярости, действовали в простом и примитивном стиле «Принимай все удары, изматывай противника, лупи сам. Наплюй на технику».

Левой рукой я вытащил свой кинжал из ножен. И теперь пытался отразить или заблокировать львиную долю ударов, что мне наносили с левой стороны.

Осади! Назад! В мать, в бога!

Чем-то мне это сильно напоминало «темную» в казарме.

С правой стороны дело было намного хуже, так как эта рука пока не действовала. Получался, в общем, полнейший мрак.

"Пощады не ждите,

Она не приде-ет…"

Все, что я мог, так это трясти своей рукой, как припадочный, перед лицами своих врагов. Возможно, так чувствительность скорей в руке проявиться. А нет, так хоть кровью, что текла из сильного разреза, глаза бандитам забрызгаю.

Импровизировал на всю катушку, так сказать.

Такую тактику я дополнял, сильно плюясь, словно верблюд, в надежде угодить верзилам плевком в глаз. Хоть на секунду отвлекутся, плевки с лиц стирая, и то хлеб.

К тому же, льщу себя надеждой, что если бы маленькую порцию этой моей слюны вспрыснуть кролику — кролик издох бы во мгновение ока. А 2-х граммов было бы достаточно, чтобы отравить эскадрон Буденного с лошадьми вместе.

Но долой иронию, да здравствует отчаяние! Пусть небу станет жарко!

И даже эти остроумные действия мне не сильно помогали. Больно уж неравными были силы сторон. Нападавшие действовали с какой-то исступленной яростью. По-звериному. Поражая своими приемами даже видавшего виды в будущем, в телебоях без правил, меня, любимого. Видимо, бандиты, безжалостные мордовороты, привыкли сильно к лютым дракам, которые нередки в мире подонков. А выросли они на скотобойне.

Молниеносным сильным ударом кинжала мне удалось поразить одного из громил куда-то в туловище. Клинок вошел в мускулистое тело по самую рукоятку. Но радость моя была недолгой, так как я почувствовал, как зубы этого бесшабашного неизвестного впились в мою левую руку. Разрывают и пережевывают мою плоть. Ай! Я инстинктивно отпустил кинжал и отчаянно взвыл от боли.

Рядом у действующего с этой же стороны бандита был солидный нож, которым он агрессивно, как в деревенских драках, полосовал мою рубаху. Покрывая руку и тело кровоточащими бороздами. И не мог по-настоящему пырнуть, так как ему сильно мешал его же зубастый компадре. Куды там!

А тот так хотел сам дорваться до комиссарского тела. Да что ж такое? У меня же не казенная морда!

Но все равно ощущение с этой стороны у меня было такое, словно с меня живьем срезают мясо тупым раскаленным ножом. Тяжело! Да и негигиенично. Эх, да что тут и говорить!

Наконец, сильнейшим пинком ноги в грудь мне удалось отшвырнуть зубастика на землю. Кому я говорил: образумься! Стань сколько-нибудь приемлемым членом социального общества!

Не послушал. И получил закономерный результат!

Вот что значит искусство, то бишь — тьфу! — доморощенное карате!

Но этим я лишь освободил место «на шахматной доске» для следующего противника. И почти сразу, по счастливой случайности, мне удалось схватить размахивающего ножом бандита за кисть. И хоть как-то сдерживать движения его натренированной, мускулистой руки. Ведь было же темно, как в преисподней.

И только чей-то писклявый голос мне шептал проникновенно:

— Ты куда, дрянь, на кого бочку катишь? Холеры на тебя нет! Попишу! Порежу! Задушу я тебя, паскуда этакая!

Но не время было рвать на себе волосы от досады! Тут же я увидел, что сваезабойным ударом ноги, с пыра, мне удалось сломать коленную чашечку находящемуся с фронта бандиту. Мужику с гориллоподобной физиономией. Его соратник или был ранен, или же капли крови или слюны попали ему в глаза… Но он временно выбыл из борьбы, услужливо отступив на задний план. Его первобытные злость и ярость, притупляемые усталостью, начинали угасать.

Зато находящийся у меня с тыла громила все так же тупо бил меня ножом, со всей дури, в спину. С постоянством метронома и энергией парового котла, двигающего многотонные колеса. Вероятно, этот придурок уже сумел сломать об меня свою дубинку.

Скорость, удар, напор. И я иногда чувствовал, треща костями, как его клинок, найдя слабое место в моей защите, втыкается мне в кожу. Незначительно углубляясь в тело. И добавляя мне неприятных ощущений. Нечего и говорить, что испытание это оказалось чертовски трудное. Вроде барокамеры.

О боже! Он мне так все кишки вытрясет!

Но зуб даю, что этот ошарашенный латинос, принимает меня за легендарного берсерка!

Я явственно слышал, как соратники ему, в удивлении, кричат:

— Эй, Хосе, что с тобой? Забыл, как бить надо? Каши мало ел? Неужто этого дебила уложить не можешь? Он, часом, не железный?

На это я ничего не отвечал — было некогда.

Да и было бы удивительно, если бы в таких печальных обстоятельствах, я внезапно гулко грянул басом, как архиерей на приеме:

«Господу богу помолимся…»

Уф! С правой, слабой стороны у меня никого из соперников не имелось, так как я все же, шлепая и прыгая, успешно достиг глинобитного дувала. Облегченно вдохнув, я развернулся спиной к стене, прикрывая свои тылы. Теперь будет немного проще отбиваться. Если учесть, что теперь я полностью обезоружен и покалечен. Да и устал уже порядком. Руки налились свинцом. Ноги дрожали. Дыхание сбилось.

Только бы живым выйти!

Правда, и число соперников-мерзавцев у меня несколько уменьшилось. Забравший мой кинжал своим телом громила, после моего богатырского пинка, упал и больше не поднялся. Очень эффектно! Похоже, этому уже хватит. С горочкой.

Еще один бандит ушел на второй план. Кажется, его я все же подстрелил, и, когда адреналин немного схлынул, то он решил, что пусть теперь бьются за него другие.

Третий нападавший, которому я раздробил коленную чашечку, еще не остыл от схватки. Сильно хромая, он медленно, как покалеченный терминатор… Словно тигр, почувствовавший запах крови… Передвигался в мою сторону. Как говорят: шел юзом.

Видит этот Терминатор, делать нечего — надо помирать. Под Вторую рапсодию в исполнении симфонического оркестра.

Тоже не боец. Скорее половинка бойца. Наверное, пьяный. Или обкурившийся дури. Пока боль не нахлынула. Еще кипят в нем силы, еще требует к своей особе внимания! На пару минут. Короче, ему уже в крематорий пора, а он…

Так что против меня оставалось лишь двое, вооруженных кинжалами громил. Уже немного легче. Дела, скажу я, славные!