Хитрый старик продолжал распалять свое стадо:
— Подумайте, сколь богатая добыча ожидает вас. Самый последний индеец, не имеющий теперь даже своего шалаша, будет владеть целыми табунами коней! Те кто теперь изнывает в тяжком труде, стараясь охотой найти себе и своей семье дневное пропитание, навсегда забудет, что такое труд. За них все работы будут исполнять их многочисленные рабы. Аргентинские девушки и белолицые европейки, славящиеся своей красотой, так дорого оцениваемые теперь в южных племенах, пойдут по цене немногим больше чем овца или гуанако. Так много будет их. Каждый из вас будет иметь по одной такой красавице для себя и целый десяток на продажу. Дорогими тканями вы украсите ваши вигвамы. А оружие ваше и конские седла будут сплошь отделаны серебром. Своих жен вы оденете как цариц, а девушкам вашим станет трудно ходить под тяжестью золотых монет и украшений.
Такая речь произвела на легковерных индейцев очень сильное впечатление. В своем ослеплении краснокожие, как дети, уже видели себя победителями и обладателями несметных богатств, так щедро обещанных им вождем. Свое поражение в родных степях, где им знакома каждая травинка, они считали решительно невозможным.
Глава 19
Но что индейцам казалось делом решительно невозможным для человека в одичалой от кровопролития стране, то оказалось по силам аргентинскому ополченцу.
Через два дня после встречи с «живым мертвецом», связанных с бесконечными трудностями, на южной границе племенных земель, следопыт Вальдес сумел вычислить стоянку оставшихся индейцев покойного Нокучиека. Стариков, женщин и детей.
Опасаясь за свои жизни, часть женщин с детьми, оказавшиеся в составе этого племени в результате браков с соседями, сбежали к родичам. Остальные поставили свои вигвамы из шкур, окрашенных странными узорами черного и кроваво-красного цвета на границе своих земель.
Чтобы делать шкуры коров и лошадей мягкими и эластичными индейцы всем племенем принимаются жевать кожу. В итоге, к тридцати годам мало кто из аборигенов, за исключением вождей и знаменитых воинов, щеголяет во рту хотя бы несколькими зубами.
Оставшихся туземцев было больше сотни. Но воинов среди них не имелось. Пару стариков и пару подростков как-то пытались защищаться, но остальные, завидя издалека наш эскадрон, как стая воробьев прыснули по степи во все стороны, пытаясь спрятаться и скрыться.
Ад, сущий ад, визг, вой, женщины голосят.
Правда, некоторые туземные бабы вели себя как сущие стервы. Иная так остервенится, что тут же, на глазах своему щенку на земле голову отрезает. Сам видел. Положит младенцу головой на землю, за ножки держит, он барахтается, ручонками разводит, а она, стерва, большим ножом хрясть его по шее, так головка кубарем и на траве и завертится. А опосля она с тем же ножом да на солдат, да грудью на пики и наскочит…
Порубив, словно бешеных псов, защитников стойбища, а так же древних стариков и старух, которые и не думали бежать, между тем как от одного вида этих старых ведьм и упырей уже тошнило, потом мы долго выискивали в траве спрятавшихся женщин и детей.
Нам сейчас не до церемоний и не до реверансов… Под бренчание балалайки.
Семь десятков пленников мы направили с частью обоза и конвоя в тыл. Отдадим их монахам для перевоспитания. А католическая церковь быстро их «перекует». У церковников большой опыт. Они быстро научат пленных индейцев в застенках инквизиции «родину любить». Ведь ослабление государственной власти в Испании вызвало настоящий ренессанс иезуитов. Эти же парни знают толк в Санфуэгос. То есть в Святом огне. С ними не забалуешь.
А нам рабочие руки пригодятся.
Следом нам предстояло разобраться с племенем Длинноухого Нарагуана. Живущими в глухомани дикарями без закона, порядка и бога, которые даже пожирали друг друга с жадностью гурманов. И его восьми десятками краснокожих воинов.Только где же в пампе его искать?
Через пару дней, полных опасностей и приключений, пытаясь схватить этих проклятых выродков за «хвост», мы повторили свой рискованный фокус. С небольшими изменениями. Пара гаучо, одетые в яркие, красные, «революционные» цвета, удалились вперед. В дозор. Отъехав от стоянки километров на десять. А несколько человек с Ортегой вырыли пару ям, готовя индейским кровожадным псам гостинец. В одну зарыли динамит, в другую спрятался Ортега с взрывателем.
Взрыватель был очень примитивен. Простой бочонок. Изнутри покрытый медной сеткой. Которая замыкалась на контакты снаружи. Два медных провода, заизолированных вулканизированным каучуком, где прикопали, а где просто спрятали в траве.
В бочонке, в воде, плавали электрические угри. Эти твари живут в реках северной Аргентины. Там, где жарко. Иногда, после дождей, когда реки вспухают от воды, а муть гущей поднимается со дна, раздраженные электрические угри жалят всех всадников, которые в тот момент пытаются переехать реку в брод. Кое кто падает в воду и, парализованный, тонет.
По поводу холоднокровия Ортеги, привыкшего всегда выкарабкиваться чудом из самых смертельно опасных ситуаций, в нашем отряде даже ходила бродячая шутка: «если напиток покажется вам слишком горячим, пусть Ортега засунет в него палец, тогда кипяток сразу превратится в лед».
Когда краснокожие вояки Нарагуана заметили одинокий патруль, то они попытались напасть на гаучо. И всей толпой, явно с дурными намерениями, преследовали наших людей. А те, не будь дурнями, возвращаясь, поскакали прямиком к приготовленной ловушке. Срезанный травяной дерн аккуратно уложили обратно на место, но если бы Чингачгуки были в своем обычном состоянии, то они все равно бы зорко обнаружили следы саперных работ. Они ведь способны углядеть даже след змеи на камне.
А так сгоряча индейцы не заметили, что впереди немного перекопано. Может кролики перекопали? Охваченные азартом погони краснокожие летели, не разбирая дороги. «Погоня, погоня, погоня — в горячей крови!»
При этом, чаще всего в бою побеждает не тот, кто лучше владеет оружием, а тот, кто атакует, когда противник потерял бдительность.
Это была минута ужаснейшей опасности и ожидания. Когда нетерпеливые индейцы поравнялись с лежащим сбоку Ортегой, находившемуся метрах в ста от толпы аборигенов, он энергично постучал камнем по бочонку и разраженные угри ответили, выпуская заряд тока. Ток побежал по проводам и раздался оглушительный взрыв. Бах! Такие вещи производят впечатление!
Более десятка индейцев серьезно пострадали. Расплескав свои кишки по пампе. Развернувшиеся гаучо, пользуясь минутной растерянностью краснокожих бросили в авангард индейцев вязанки динамитных шашек, раскрученные «солнышком» на кожаных ремешках. Раздались еще два взрыва. Аргентинцы добавили шума и треска, выстрелив из лупар. С криками:
— Дорогу, падлы, перестреляем всех!
Надо признать, что лошади индейцев не были приучены к взрывам. Обычно надо заранее приучать жеребят с измальства к шуму боя. Бить в барабан, каждый месяц приближаясь все ближе к конюшне. Стрелять рядом с лошадью, пока она не станет терпеливо переносить выстрелы прямо над своим ухом.
Подносить выстреливший пистолет к ноздрям коня, чтобы животное привыкало к запаху пороховых газов. Ничего этого наши «дети природы», люди каменного века, не делали. И если к выстрелам их лошади как-то привыкли, то к взрывам — нет. Кони испугались и понесли. Табун охватило стадное чувство — бежать прочь от опасности. И смерти.
В тоже время аргентинцы, спрятавшиеся в полутора километрах от засады, заслышав звук взрыва, изо всех сил понеслись в этом направлении. Это расстояние они преодолели за пять минут бешеной скачки. Как раз индейцы, успокоив своих лошадей, возвратились к месту взрыва, чтобы оказать помощь пострадавшим.
Но не судьба. Пришлось краснокожим улепетывать. К огромной радости Ортеги, который боялся, что его убежище обнаружат. Он выполнил свою задачу холоднокровно и точно, и наградой ему были неистовые возгласы товарищей.
При этом один из главарей индейцев, прежде чем броситься наутек, решил на секунду задержаться и выстрелить по нашему отряду. При этом краснокожий с какой-то сверхъестественной интуицией дикаря выбрал мишенью именно меня, хотя я и не скакал в первых рядах. Но и во-втором все равно попал на мушку. Было чертовски неприятно.
