Отец обнял меня, и я, впервые за долгое время, ощутил тепло его прикосновения. Это был не просто жест — это был знак признания и благодарности. Я в ответ с теплотой обнял его. Он был сильным человеком, но даже такой человек остаётся отцом, полным чувств к своему сыну.

Когда мы вместе вышли из палатки, на площади перед преторией были выстроены легионеры. Увидев нас, они громко приветствовали ударами о щиты. Зазвучали горны, раздались ликующие крики.

Лагерь ликовал. Сегодня у любимого императора, Марка Аврелия, появился достойный наследник, готовый принять власть.

***

Свой день рождения я провёл в походе, скромно, в кругу ближайших соратников. Дело совращения старейшин шло, но медленнее, чем хотелось бы. Каждый из них требовал особого внимания, уточнений, и почему-то многие настаивали на общении именно со мной.

Я был удивлён. Вряд ли маркоманы знали обо мне больше, чем слухи о том, что сын императора находится с армией. Однако старейшины упорно хотели видеть меня. Общение с ними занимало время, заставляло откладывать возвращение в Рим и вызывало раздражение. Но, признаюсь, беседы приносили результаты. На родном языке маркоманов я говорил всё увереннее, а после общения со мной старейшины становились заметно покладистее.

Позже выяснилось, что всё оказалось проще, чем казалось. Болтливые старейшины квадов, помогавшие наладить контакт с пограничными маркоманскими общинами, не удержались и проболтали лишнее. Возможно, ими двигало банальное тщеславие — желание похвастаться тем, что сидели за одним столом с римским наследником. Узнав об этом, маркоманские старейшины, не желая уступать своим соседям, требовали встречи со мной. После встреч они также стремились поделиться этим событием, запуская цепную реакцию.

В какой-то момент я вздохнул облегченно, осознав что цепочка связей кончилась, но успел устать от таких аудиенций. Тем не менее, я запомнил всех этих старейшин и их поведение. Не из мести — ничего серьезного они не натворили. Просто чувство баланса требовало, со временем, как-то отплатить за их настойчивость. Посмотрим.

Вот так мы покидали маркоманские земли к середине осени. Сильно ускорившись, мы могли бы вернуться в Рим до зимы. Однако после обсуждений решили не спешить. Завершив дела здесь, мы покинем Паннонию со спокойным сердцем.

Тем более, предстояло быть рядом во время важных событий. Вторая фаза нашей политики начнётся либо в конце зимы, либо весной. Старейшины не теряют времени, активно работают с электоратом. Простые общинники среди варваров тоже устали от войны. Их недовольство вождями росло, а предложенная нами альтернатива выглядела заманчивой.

Просто до сих пор, можно сказать, у них альтернативы не было. Мы же, предложили мир на условиях, которые выгодны не только военной аристократии, но и общинам. Конечно, старейшины думали не только о благе своих людей. Многие из них были привлечены гарантией власти, которую мы им предоставляли. Интересы совпали.

А с созданными тинг-сенатами — мы сможем договорится. Пока старейшины слабы, они будут зависеть от нас, чтобы уберечься от вождей, которые наверняка будут желать их убить. Позже, возможно, старейшины начнут укрепляться. Мы это учитываем. Когда их власть возрастёт, они начнут полагаться на «ручных» вождей, которые будут кормится с рук старейшин, но мы будем готовы к этому моменту. Они просто не знают еще какой опыт их ждет, и подводные камни, в деле построения Res Publica Germanica и Res Publica Sarmatica.

Работа с ними требует времени и внимания, почти ручного управления. Нам нужно показать преимущества нашего образа жизни. Школы, латинизация, вовлечение в ремесло и торговлю — всё это пока планы. Однако уже в следующем году мы сможем снизить накал сопротивления, переместив наши воинские части в их тыл. Предварительная разведка сделана. Планы прорабатываются, ресурсы готовятся. Посмотрим как тогда они будут смелы, имея закрепленные на Карпатском хребте римские гарнизоны и форпосты.

Наша цель — соединить Карпатский хребет с германским лимесом в Нижней Германии и почти до Белгики. Тогда диалог с хавками, хаттами и другими племенами будет совсем другим. Будут ли они также воинственны, имея наши военные силы с фланга?

Да, это значительно продвинет границы Империи на север, по картам явно что это центр Европы. Если мне не изменяет память, то мы за собой закрепяем всю Венгрию, Чехию, большую часть Австрии, Нидерланды и часть Германии.

Вандалы частью будут в нашей Империи, что же, на этом тоже можно сыграть, воспитав часть племени как нам надо, мы сильно уменьшим численность диких вандалов.

Это также даст нам соседство со славянами и готами. Последние пока не доставляют проблем, но рано или поздно столкновения неизбежны. Однако времени на укрепление у нас достаточно.

Ещё предстоит разобраться с бури и свободными даками на Карпатах. Они пока не представляют серьёзной угрозы, находясь зажатыми между языгами и провинцией Дакией. Мы должны полностью контролировать Карпаты. Это вопрос времени. В итоге этот лимес должен стать крепким панцирем защищая сердце Империи.

***

928(175) ноябрь, Карнунт, Паннония

Мы с отцом сидели у кровати матери, хмурые и молчаливые. За окном ноябрьский ветер выл в такт нашему подавленному настроению. Фаустина была совсем плоха. Гален почти всё время находился рядом, делая всё, что мог. Но её состояние оставалось тяжёлым. Она до последнего заботилась о младшей сестре, Вибии Сабинии, пока совсем не обессилела и заботу о девочке не передали рабыням.

Отец ещё в начале весны освободил её от любых обязанностей в лагере. Однако это не принесло улучшений.

Медицина, увы, была бессильна. Да и в моей прошлой жизни она часто оказывалась такой же. Рождение четырнадцати детей не проходит бесследно для здоровья, особенно в этой эпохе, где нет современных условий и лекарств. Возможно, в другом времени и при иных возможностях её состояние было бы иным.

Я осознавал, что она мне не родная мать в буквальном смысле, но к этому моменту я так глубоко впитал дух этой эпохи и её ценности, что мои чувства были искренними. Это уже не было игрой или притворством. Я по-настоящему считал себя римлянином. Прошлое оставалось ценным лишь знаниями.

Она была не просто женщиной, которая заботилась обо мне. Фаустина умела, находясь в тени, быть нашим тылом. Я знал, что буду горевать, если она уйдёт. Больно будет за отца, за сестёр, за нашу семью, которая потеряет свою опору.

Мы ничем не могли ей помочь, но её радовало наше присутствие. Это было трудно и тяжело, но если оно хоть немного облегчало её страдания, мы оставались у её изголовья.

Гален рассказывал что-то о нарушениях равновесия жидкостей в теле, объяснял о лечении. Его слова казались мне странными и отдалёнными от реальной анатомии, которую я помнил из прошлой жизни. Но выбора не было. Нужно было доверять. Гален следовал клятве Гиппократа, а в этой эпохе она воспринималась почти как священный обет.

Не знаю, что сыграло решающую роль: сила организма матери, навыки Галена или просто удача, но спустя полторы недели её состояние стало улучшаться. Она ещё долго оставалась в постели, но мы старались её поддерживать. Я поклялся, что вместе с отцом сделаю всё, чтобы она больше не перетруждала себя.

Мы дарили ей любовь и внимание. Она улыбалась, и я понимал, насколько ей это нужно.

Ещё месяц ушёл на восстановление. К началу декабря она стала заметно крепче, чем радовала нас всех. Зима — опасное время для больных, но мы были императорской семьёй, и у нас было всё необходимое из возможного.

К Новому году мама уже почти оправилась, и мы с облегчением встречали этот праздник.

На 1 января меня вновь ожидала речь. Я собирался озвучить новый тезис нашей идеологии. Отец, выслушав меня, особенно похвалил за него.

***

929(176) 1 января, Карнунт, Паннония

Я сидел за пиршественным столом, мысленно возвращаясь к прошлогоднему празднику. Тогда мой дебют с речью был всего лишь первым шагом в новый мир идей, а сейчас это казалось далёким воспоминанием. Прошедший год был насыщенным, полным труда и достижений. Мы заложили основу для прочного мира и реформ, которые, я верил, изменят Империю навсегда.