— Не останавливаться, я сказал!
Дед пожал плечами и Женьке стало страшно. Он почувствовал кое-что, уловил практически на подсознательном уровне. Плечи деда не были опущены, не дрожали трусливо и не дергалось одно в смертельной икоте. Они были широко расправлены: мощные, красивые плечи храбреца, а не труса. Женьке стало страшно.
— Фома, давай я за тросом сгоняю. Пока туда-сюда, закреплю его, может на толкаче заведёмся и не придётся на буксире тащить. Разбужу твоих племянников, если не успеешь разобраться с этим. Жалко ведь машинку оставлять. Если дождь начнется, ты её и не починишь уже.
Фома замялся. Смотрел то на застрявший мотоцикл, то на Женьку — мучился выбором. «Это жадность — подумал Женька — Фома всю жизнь был жадный, только скрывал это хорошо, крохобор. Строил из себя крутого и общего друга — но если подумать, то он никогда не скидывался, если был на пьянке. Ключи от своей техники давал очень неохотно и только за ответную услугу, хотя и денег не брал. Он никогда не приводил друзей к себе домой и они оправдывали это тем, что 'жена злая», но ведь прекрасно понимали, или нет?
— Тебе правда нужна моя помощь с этим? Я даже «гаркнуть» на него не смогу, если что. Мне бы штаны сменить, прежде чем с нечистыми бороться. А у тебя ружье с серебряными пулями. Что он сделает? Я лучше побегу переоденусь и займусь мотоциклом пока не поздно. Подумай хорошо, а?
Фома думал.
3.
«Не делай этого, дедушка».
Ему уже надоел этот голос. Вечно она хочет управлять, командовать, решать — даже сейчас. Даже сейчас, когда ему так тяжело и стоит только встать, повести широкими плечами и раскидать сельских дураков в стороны она не разрешает.
«Нельзя. Не можно. Ты помнишь, что было последний раз.»
Ну да, он иногда терял контроль, но ведь люди сами напрашивались. Плохие люди. Непослушные и злые. Детишек он никогда не обижал, но когда карапузы вырастали, начинали бриться, материться, они теряли свою броню. Они становились вот такими, как эти двое, которые привязали его к столбу, подпиравшему крышу посредине заброшенного свинокомплекса.
Когда-то десятки свиней толкались, хрюкали и пищали в загонах. Тёрлись грязными спинами о толстые деревянные доски, чавкали, пожирая еду в кормушках и совали, толкаясь, рыла в поилки. Загоны шли длинными рядами параллельно друг другу, но сейчас большинство из них был поломаны, распилены, вырваны. В стенах которые должны были обеспечивать тепло зияют дыры на месте окон. Поломана вытяжка, вместо освещения с потолка свисают куски проводов. Опилки на полу никто не менял и они сгнили, лежали черными пятнами, въевшимися в пол. Но запах, специфичный запах остался здесь навсегда, пропитал каждую дощечку и каждую щепотку опилок.
Фома не отпустил алкаша. И это правильно, предателям веры нет — предал один раз, предаст и второй. Если бы человек знал, кто убил тех двоих, он бы сильно удивился. Но пока Мороз решил не рассказывать, оставить это при себе.
«Нет, — сказал Фома, — Пойдешь со мной, я чувствую что мне нужна поддержка. Этот лысый не так прост. Глазом моргнешь и он вырвет мне кадык. Поэтому когда я буду моргать, ты будешь с открытыми глазами — так и победим.»
Алкаш не стал спорить, но дед видел что он боится. Алкаш не понимает чего боится, не помнит, что может сделать с ним Лютый Мороз, но чувствует. Люди всегда чувствуют, как и Нечистые — необъяснимое Шестое Чувство. Иногда его еще называют Интуиция.
«А как же мотоцикл?» — спросил он неуверенно.
«Когда я выбью из лысого нужную нам информацию я куплю десять новых мотоциклов. А потом сдам его на опыты. Пусть разбираются».
Алкаш смотрел на него не моргая, шестеренки тугих мыслей закрутились в пропитой башке. Дедушка с интересом ждал, что он скажет. Жадность. Жажда наживы. Человеческое на все сто процентов. Люди никогда не меняются. Жадность и страх вот что может даже самого конченого труса бросить в последний бой.
«Не понял.»
«Что?»
«Ты купишь себе десять мотоциклов? А что достанется мне?»
Фома вдруг перестал улыбаться и смотрел на оппонента внимательно. Они стояли друг напротив друга в грязи по колено, посреди ночи, как ковбои-вампиры и мерились взглядами, как новогодними подарками.
Сейчас самое время. Позвать алкаша, отвлечь его на себя и быстро, как пуля войти в его сознание. Отдать приказ или просто взять управление на себя. Одеть его разум, как пожарники одевают свои комбинезоны — впрыгнуть обеими ногами и потянуть вверх, натягивая. Развернуться и броситься на противника. Быстро напасть не получится, грязь до колена мешает двигаться быстро, но он точно обомлеет на секунду. Главное добраться до горла. Вцепиться в него руками, потянуть на себя, укусить за кадык и мотать головой из стороны в сторону разбрасывая кровь. Даже если он успеет выстрелить это ничего, нужно нанести первые повреждения, отвлечь его, пока сам дед освободится и подойдет неслышно со спины. Постучать нехорошего человека по плечу, он будет ещё бороться с Женькой и обернётся испуганно. Глаза у него округлятся и он быстро поймёт, что происходит — этот хитрый. Он моментально поймет и даже рискнёт противостоять Стуже. Но не зря его называли Морозом. Мороз ударит быстро и сильно. Висок будет удобной мишенью, а потом ещё раз ногой пониже пояса.
Как же все-таки легко это сделать, прикрыться личным безмозглым эльфом-зомби и убить почти не рискуя, но наверное следует подождать. Фома еще не разболтал все секреты. Нужно подождать ещё, пусть он убедится в своей абсолютной силе и безнаказанности, а потом он заговорит и сам всё расскажет. Про то, что здесь происходит, почему они так ненавидят таких как Мороз и что им нужно.
Ему было очень интересно изучить происходящее вокруг, понять все тайны, которые не спешат раскрываться, но для начала он должен найти тех, кто ворвался в его дом и обидел Снежку.
' А что ты хотел бы получить?' — мягко, максимально мягко спросил Фома. Он заговорил первый не потому что оказался слабее духом и проиграл моральный поединок. Он спешил, и судя по тому, на кого он посмотрел спешка связана с Морозом.
«То же что и ты — ответил второй, — Я его заманил. Я потерял друзей. Я рискую больше всех, но меня устроит половина».
Дед заметил улыбку скользнувшую в уголке губ Фомы. Сосед точно не получит приз, даже несмотря на свою наглую речь. Фома не делится сокровищами.
«Хорошо. Нет проблем, друг. Отведем его на свиноферму, узнаем все что нужно и сдадим куда нужно. Пусть там разбираются, но деньги вперед. Верно говорю?»
«Угу», — промычал Женька. Он не доверял ему, он знал, что Фома это знает. А тот знал, что он знает, что он знает.
«Дела, — подумал Мороз, — как в кино попал»
«Вот и хорошо. Помоги мне отвести этого упыря. Бог даст, сегодня до вечера получим первые кредиты».
И теперь дед сидел привязанный к столбу, который уже не вонял свиньями, но только старостью, плесенью, дождём и мокрым деревом. И немножко свинюшками, куда же без них. А бравые воины света и человечности бродили вокруг осматриваясь — как будто не решаясь тянули время.
Фома не доверил Женьке ружье и носил его на плече, боялся, что друг его пристрелит? Как будто смерть от ножа намного приятнее. Или он думает, что окажется быстрее в нужную минуту?
Женька ходил взад-вперёд и на дедушку посматривал искоса. В руке он прятал нож — опасное оружие, острое лезвие. Фома приказал ему сторожить упыря, а сам вышел, судя по звукам отлить.
— Эй! — Мороз негромко позвал своего охранника и тот вздрогнул, остановился, посмотрел на него. Дед улыбнулся. Фома не переставал безмятежно журчать за стеной. Ничего не слышит пока. Женька посерел. Он дрожал и смотрел себе под ноги. Он боялся смотреть на пленника, который вдруг выпрямился во весь рост и звал Женьку.
— Станцуешь для меня?
4.
Не так просто начать пытать человека. Даже если он не совсем человек. Даже если он постоянно молчит, не смотрит тебе в глаза и делает всё, что скажешь.
Фома облегченно выдохнул и потрусил хозяйством, стряхивая коварные последние капли. И его учил отец, и он учит своих — всегда стряхивай, чтобы последние капли не оказались пятном на белых штанах. Он застегнул ширинку и задержался рассматривая синее небо, затянутое темными, грязными облаками. Скоро опять рванет как из водяной пушки. Достал уже этот сезон дождей. Живешь как будто в Лондоне, а качество жизни далеко не западное. Нищета и разруха, размытые дороги, которые дорогами может назвать только полный дебил. Дома с дырявыми крышами, тепло, зависящее от дров которые нужно покупать, грязные от химикатов реки, тяжелый, наполненный дымом заводов воздух, ржавые остовы комбайнов на заброшенных полях, другие поля, окруженные колючей проволокой и сторожевыми будками по периметру, один бесплатный канал по телевизору и заброшенные поселки.
