— Что, бать? Я не слышу!

— Ты чего стоишь около нечистого? Я куда тебе сказал ехать?

Андрей оглянулся на связанного по рукам и ногам мужика, тот больше не шевелился.

— Батя! Нечистый дёргался!

— Я тебе сейчас дёрнусь! А ну быстро домой пошел!

Фома занес кулак и Андрей нырнув под руку побежал, не оглядываясь. Рука у бати была тяжелая, не смотри, что тощий. Врежет так, что синяк приходится замазывать. Хорошо, что не часто он был таким злым, чтобы руки распускать.

8.

«Дёргался, говоришь?»

Фома склонился над лысым мертвецом и долго смотрел ему в лицо, пристально ловя мимику и движения мышц. Хмыкнул и выпрямился. Походил взад-вперед по двору и вернулся к мотоциклу. Правой рукой взял лысого за голову и запрокинул ее вверх, а левой рукой открыл челюсть. Так не отпуская он наклонился и мягко, почти как любовник прижался щекой к его лицу. Так и стоял, затаив дыхание. Из-за угла вышла Галка, хмыкнула, пожала плечами и вернулась в дом, увлекая за собой ухмыляющихся племянников. А он все стоял, слушал и наблюдал. Выпрямился, отошел на шаг, осмотрел мертвеца издалека, вернулся и проверил петли на руках, ногах и туловище.

Широко шагая вернулся в дом, прошел сквозь него как ураган сквозь деревянные домики и схватил Женьку за шиворот. Тот как раз собирался готовить что-то на своей кухне, но беспрекословно подчинился и позволил тащить себя на выход.

«Со мной поедешь. Где ружье и патроны?»

Вскоре они уже вышли на темный двор, освещаемый только светом и окна дома, где все еще бродила Галка. Фома тащил бедолагу Женьку, а тот волок ружье и спортивную сумку гостя.

9.

Мороз знал этот трюк по проверке дыхания. Так делают, когда хотят проверить жив человек или нет. Этот мрачный мужчина знал, что дед жив и он знал, что дед знает, что он знает. Но роли они почему-то продолжали играть. Каждый имел на то свои причины. Лютому сказала Снежка, а кто приказал деревенскому бандиту неизвестно.

Хозяин дома уселся в коляску мотоцикла и дрожал там от страха, дед буквально чувствовал как вибрирует старое железо под головой и всхлипывал он тихонько, скрывая чувства, как ребенок, которому зареветь не позволяет гордость и девчонка рядом. Из дома вышла страшного вида баба, дед смотрел на нее сквозь ресницы: осторожно, исподтишка, а она глянула мельком и поманила главного. Тот приказал второму смотреть «за мертвяком» и подошёл к ней.

— Что ещё?

— Возьми бутылку с водой, — баба протянула ему пластиковую полторашку.

— Зачем?

— Я ведь тебя знаю. Будешь его допрашивать когда очухается.

Она посмотрела на Мороза и тот замер, закатив глаза. Близко не подошла и он больше не решился подсматривать. Взгляд у бабы был резкий, как удар посохом, не такой как у мужа. То, что это муж он понял по разговору и необычно странновато-нежным интонациям а-ля «мужик и его баба».

— Он хоть живой?

— Живой, куда денется. Мы же не серебром шмаляли, Галка ты вообще меня слушала?

— Слушала-слушала. И вопрос у меня возник, муженёк.

— Чего?

— Ты говоришь спалили ту бабу прямо в избушке. Ты по ящику видел в детстве.

Дед напрягся. Прислушался. «Слушай! — кричала в голове Снежка. — и постарайся понять, что происходит. Впитывай информацию как губка, а не как обычно».

Он обещал ей постараться и честно старался, но пока информация напоминала набор кубиков со словами, разбросанными по полу. Ничего не понятно, но очень интересно.

— Ну да. Я очень хорошо запомнил тот вечер. Только этого я не видел, пацаны рассказывали.

— И как ты тогда объяснишь, что она у нас в лесу жила? Около кладбища? Откуда она взялась? И кто дом заново отстроил?

— Я же говорил, что иногда они возвращаются. Только из Города баба уже не вернётся. И этот не вернётся, когда я его сдам. Тебя это интересовало? Не вернётся он за нами? Не захочет ли отомстить?

«Становитесь в очередь», — подумал Дед.

Тишина. Наверное она кивнула, потому что муж ответил:

— Нет. Оттуда никто не возвращается.

— Хорошо. Будь осторожен. Они подлые и хитрые.

— Не беспокойся. У меня есть ружье и серебрянные пули. Даже не рыпнется, лысый старик.

— У нас всё получится?

— У меня всё получится. Это же я. Хватит разговоров. Позаботься о телах. Прикопайте их так, чтобы никто никогда не нашел. Даже с собаками.

— Хорошо. А Женька тебе зачем? Женька, ты как?

— Нормально, — голос Женьки раздается из коляски.

— Поможет мне. Я сначала думал его с вами послать, все-таки робота тяжелая, с лопатами и тяжестями, но мне тоже помощник нужен. Сторожить нужно этого всю ночь. Меняться будем. И вторая пара рук не помешает.

— Ты уверен?

— В чём? Что случилось?

— Ты сможешь сделать то, что задумал? Ты сильный, но никогда не занимался такими вещами. И нам точно ничего за это не будет?

— Кого волнуют Нечистые и кто поверит его словам? Мне пора ехать. Скоро полночь, а мы ещё не на месте.

Дед упорно не открывал глаза, он чувствовал покалывание во всем теле, чувствовал, как потекла кровь по кровеносной системе организма, почувствовал холод земли, на которой сидел, почувствовал мокрые штаны, вязнувшие к ногам и тяжелые от налипшей грязи. Почувствовал, как стягиваются раны на спине и запах навоза. Он восстанавливался тем быстрее, чем ближе к завершению процедуры и если бы хоть кто-то из троих посмотрел на него сейчас — он бы увидел шевелившуюся одежду, но они слишком увлечены собой. А трус в коляске был просто трусом.

10.

Женька не заметил как заснул. Он послушно сидел в коляске и ждал своей участи. Куда везёт Фома его уже мало интересовало. В полицию так в полицию. В Отдел Контроля на допрос? Никаких проблем. На опыты? Не вопрос. Фома так долго и так нудно общался со своей бабой, что в конце концов Женя не выдержал, засунул руки поглубже в рукава и вырубился. В полусне слышал, как разошлись Фома с женой, видел как Фома подходил и глазел на него, а потом шел в тыл и смотрел на нечистого. Он всё видел и слышал, но желания хоть как-то реагировать не было совсем. А потом еще племянники вышли вместе с Галкой и прошли мимо вооруженные лопатами. Его лопатами. Женька хотел возмутиться, но лень было открыть рот.

Он заснул опять и не слышал, как Фома прогревал мотоцикл. Не видел, как отъехала телега, нагруженная лопатами и двумя странными длинными свертками в виде огромных сигар. Лошадь, запряженная в телегу фыркала, постоянно оглядывалась и бросалась в разные стороны, не слушаясь кнута. Жена Фомы наградила ее хлыстом раз двадцать, не меньше, пока смогла успокоить бедное животное и все равно фыркание и крики Галки звучали еще очень долго, постепенно отдаляясь и затихая. Правда Женька этого не слышал. Откинув голову назад так далеко, что смотрел носом в небо, он открыл рот и храпел на всю улицу.

Фома улыбнулся, глядя на эту комичную картину, и пнул ногой пленника.

— Вставай!

Тот не шевелился, просто дернулась нога в месте удара и медленно вернулась в прошлое положение.

— Вставай, нечистый! Я вижу, что ты очухался. Меня не обманешь.

Он пнул еще раз, на этот раз сильнее и вгляделся в лицо лысого, наклонившись.

— Я знаю, что ты хитрый гандон. Все вы хитрые, но мы хитрее. Мы тут главные. Мы — люди, хозяева этого мира и не тебе меня дурить.

Он резко ударил ладонью нечистого по щеке. Звонкий хлопок чуть не разбудил храпящего Женьку, на щеке нечистого появился отпечаток чудой ладони и начал краснеть.

— Опа, — засмеялся Фома. — Что тут у нас? Кровь течет по жилам. А как это так, дядя? Ты же мертвый? Мы же в тебя столько пуль всадили. Вот незадача.

Он резко ткнул пальцем в то место, где пуля прошла в тело, по пути вырвав клок майки. Мёртвый не пошевелился.

— Точно мёртвый? А если проверю.

Он вдруг распахнул куртку, открывая кобуру для ножа и вытащил его, медленно наслаждаясь процессом. Вытер лезвие об штанину и посмотрел на него.

— Жалко, что темень на улице. Так красиво на лезвии отражаются солнечные лучи. Слышишь, дед? Не слышишь.