Жаль, но это только снилось мне…
Песня звучала легко и свободно, совсем как раньше, в юности. Будто не было долгого молчания, отчаяния, бегства, заточения в коме и чудесного спасения. Словно ему снова пятнадцать, он стоит на сцене со своей группой и поет красивую балладу просто потому, что это приятно.
Зое, похоже, песня тоже нравилась. Глаза заблестели, голова ритмично качалась в такт. К последнему куплету Зоя подалась вперед, набрала воздуха и, к удивлению Торика, вступила — ярко и чисто. Теперь они пели вдвоем, без репетиций, сразу на два голоса:
Снилось мне, что печали кончаются,
Люди одинокие встречаются,
Встретятся, молчат и улыбаются,
Жаль, но это только снилось мне.
Торик заново наслаждался синергией. Их голоса идеально подходили друг другу, дополняли и украшали общее звучание. Как глупо, что до этого они ни разу не попробовали петь вместе! Он даже не предполагал, что Зоя так хорошо поет. Какая прелесть! А сколько еще у нее обнаружится скрытых талантов?
Они в третий раз звучно спели припев, и Торик, не в силах больше сдерживаться, небрежно отложил гитару и потянулся к Зое, чтобы поцелуем выразить свое восхищение.
* * *
Настроение в комнате изменилось. Медитировать больше не хотелось. Он включил свет, и светильник сразу перестал быть центром внимания. Зоя слегка покраснела — то ли пение далось ей нелегко, то ли просто смущалась — а затем повернулась к Торику и перешла к более привычной теме:
— Знаешь, я тоже думала о наших исследованиях, о перспективах и новых направлениях. Старая тема исчерпана, мы ее закрыли, но…
Он весь обратился в слух.
— …я нашла кое-что еще. Помимо всевозможной многомерности, в математике есть такая штука — пространства дробной размерности.
— Фрактальные линии? Это как очертания берегов?
— Не только линии, но да, суть ты ухватил верно. Там еще есть и поверхности, и структуры еще большей размерности.
— Допустим. Но при чем здесь мы?
Она испытующе посмотрела на него:
— Это грань. Край. Предельная линия.
— Грань чего?
— А вот неизвестно. Вернее, получается, что всего сразу. Грань познаваемого. Острый край между порядком и хаосом. И его тоже можно исследовать.
— Ты хочешь сказать, симулировать? Моделировать на компе?
— Не совсем. Я сначала не хотела тебе рассказывать — ты же у нас так увлекаешься, что потом за уши не оттащишь. А потом как-то само все затянулось пеленой обычных дел.
— Теперь уж расскажи, мне интересно!
Торик выпрямился и слушал очень внимательно.
— Когда мы с Олегом принялись срочно тебя спасать, сначала у меня были просто маткадовские модули. Представляешь, какой там интерфейс?
— Да, задаем параметры, смотрим результаты. Технично, но совсем не романтично.
— Вот и ему тоже не нравилось, сопровождение путника казалось не слишком удобным. Я так поняла, он большой любитель погонять в «машинки»? Ему хотелось максимальной наглядности. И в итоге я переписывала наши программы, добавляла модули и интерфейсы, пока не получилось что-то вроде той же «Формулы-1», только с минимальной графикой.
— И как, ему понравилось?
— Да, по-моему, он был счастлив, — улыбнулась Зоя. — В последнем моем погружении он управлял путником просто идеально. Точно и мягко вел меня строго по намеченному маршруту. Соблюдал везде нужные скорости перемещения. Отслеживал барьеры.
— Зой, я как-то все равно пока не понимаю связи…
— Ладно. Тогда скажу так: мои разработки можно использовать не только для сопровождения погружений в мир твоей души.
— Ну да, точно так же можно погружаться и в твою…
— Нет-нет, Торик, посмотри на вещи шире. Этот движок теоретически поддерживает сопровождение ЛЮБЫХ погружений.
— И в том числе?..
— И в том числе тех самых краев и граней реальности дробной размерности. Причем там есть одно существенное преимущество. Нет, даже два. Первое — там невозможно потеряться, поскольку ты вместе со своим драгоценным сознанием просто сидишь у монитора, смотришь и управляешь — как в игрушку играешь.
— А второе?
— Второе мое любимое: там не требуется спать! Во всей этой истории с погружениями меня больше всего угнетала полная беспомощность. Когда я лежу без сознания, ничего не чувствую, сплю, и со мной могут сделать все что угодно.
— Кто?
— Мало ли кто! Изнутри, снаружи, видимый враг, невидимый… Кто угодно. Ужасно неприятно. Так вот — для новых исследований всего этого не требуется.
— Интересненько. Но ведь это просто… как сказать… абстракция? Что именно мы тут исследуем? Сами себе задаем математическую формулу, а потом ездим по ней, как на Формуле-1? Звучит забавно, но…
Зоя не выдержала, вскочила и начала ходить по комнате.
— Все так и не так…
— И дело, в общем-то, пустяк? — поддержал игру Торик.
— Погоди, не сбивай. Я хочу сказать важное.
Торик изобразил ключ, запирающий уста, картинно отбросил его и затем поднял руки вверх в символическом жесте «сдаюсь!»
— Знаешь, сначала все именно так и было, — она метнула на него быстрый взгляд. — Я начала с функции Мандельброта, смотрела на красивые фрактальные фигурки и всякие снежинки. Там получалась чистой воды софистика на двумерной модели, просто чтобы размять мозги. Но потом…
Торик молчал, но взглядом и кивком головы просил ее скорее продолжить.
— Потом началось странное. В двух измерениях это просто линии — прямые, кривые, зубчатые. В трех — уже интересней. Там такие… маленькие вихрики обнаруживаются. В четырехмерном пространстве…
— Ты и там побывала уже? — тут же нарушил свое обещание Торик.
— Да, там получались такие… изогнутые пильчатые формы, как листья крапивы или папоротника под микроскопом. А на каждом острие — усик, и в конце его — крохотная гиперсфера. Но даже не это самое интересное, Торик!
— Интригуешь? И что ты нашла в пятимерном пространстве?
Зоя минуту помолчала, а потом развела руками:
— Ничего. Туда я не пошла. Самое интересное творится в пространстве именно дробной размерности, между третьим и четвертым измерениями. Там начинается кавитация.
— Пузырится пространство?
— Да! Причем интересно, что уровень хаоса очень резко возрастает при приближении размерности к значению…
— …числа пи? — перебил Торик.
— Да, — удивленно согласилась Зоя. — Откуда ты знаешь?
— Догадался. И потом мне очень запомнился тот разговор, когда ты рассказывала про абсолютный предел нашей реальности. Так интересно. Конечно, я знал про число пи, но никогда не задумывался о его истинном физическом смысле. Предельное значение для нашего мира…
Она взглянула на него по-новому:
— Так и есть. Но и это могло остаться просто математической забавой. Новую правду я начала подозревать, когда поняла, что при размерности 3,21 (а ближе меня пока просто не подпустили) кавитоны выглядят уж очень знакомо. Подозрительно знакомо. И даже рисунок их расположения — больших, потом маленьких, тройками, а затем, чуть в сторону, еще и средних по семь штук — этот паттерн мне очень напомнил расположение пузырей воспоминаний внутри твоей души!
— Погоди. «Не подпустили?» — это как? Кто может тебя не пускать?
Зоя набрала воздуха для ответа, но он тут же перебил ее:
— Постой-постой. Не сейчас. Начнем с простого: а ты не перепутала данные? Тебе в новую программу случайно не влез старый кусок карты из пространства моей души?
— У меня тоже первым делом возникло именно такое подозрение. Но нет! Я все проверила на чистой, изолированной системе. Ошибки нет, никакие старые данные туда не попали. А структура нового пространства очень напоминает то самое пространство души!
— И что ты об этом думаешь?
— «Государыне незачем думать!» — вдруг улыбнулась она, вспомнив, как Торик рассказывал о своей детской пластинке со сказкой про Омара Хайяма.
— Зой, я серьезно!
