— Боишься?

— Боюсь, — призналась Зоя и отпустила его руку. — Мне можно, я девочка. Я же не космический герой-первопроходец.

Вика усмехнулась:

— Это как сказать. По-моему, все как раз наоборот! Так ты все же решилась на новое погружение?

Теперь она смотрела на Зою с надеждой. Та не спешила с ответом.

— Я… все еще думаю. Плюсы — теоретически мы можем спасти Торика. Минусы — первое: он не хочет возвращаться, и второе: я боюсь… Я многого теперь боюсь. Здесь мы можем подбадривать друг друга и говорить что угодно, но там я… Как вам это объяснить?

— Как в темном лесу?

— Хуже. В темном лесу ты одна. Но ты есть. У тебя есть тело, ты что-то можешь делать сама: идти, прятаться, залезть на дерево или позвать на помощь. А там ты… — мнимая единица. Ты вроде бы есть, все понимаешь, но физически тебя как бы нет. Ты ни на что не можешь повлиять, тебя не существует в природе и уж точно не должно быть сейчас здесь. Но при этом надо, чтобы ты не просто выжила, но и сделала при этом важные вещи. Понимаешь?

— Понимаю, — неуверенно кивнула Вика.

— Вряд ли, Вик. Надо хотя бы раз там побывать, чтобы понять.

Вика порывисто вздохнула:

— Да я хотела! Я очень хотела, и мы много раз пытались. Но я там просто сплю, как хомяк недоделанный! Иногда при этом вижу сны, обычные, нормальные сны. И никуда не путешествую.

Зоя примирительно погладила ее по плечу:

— Я знаю.

Вика с удивлением посмотрела на ее руку:

— Никак не привыкну. Всегда, сколько я тебя знаю, было наоборот.

Зоя вздохнула и убрала руку:

— Ну… Я ведь обычный человек. Просто раньше была сломана. А теперь меня вроде как починили.

— Не хочешь рассказать об этом? — мягко спросил Стручок.

Зоя нервно зашагала по комнате.

— Олег, я не могу, честно. Там словно какая-то магия. Как только подбираюсь к сути, у меня словно блокировка включается! Я пыталась хотя бы на бумаге записать словами — ручка выпадает из пальцев. Говорить начинаю — язык немеет. Набирала на компьютере — он тут же завис и весь текст потерялся.

— Прямо какой-то обет молчания, — заметила Вика. — Я про такое в книге читала. Но там его налагали колдуны.

— Ясно, — вздохнул Стручок. — Тогда давай вернемся к более практическим вещам. Я так понял, лучше нам не менять привычную схему?

— Я бы не стала. Едет себе машинка и едет. С координатами еще видишь какая штука. Координаты внутри души — относительные. Как бы сама душа ни крутилась, куда бы она в своем космосе ни летела, внутри все соотношения сохраняются. А вот в космосе…

— Хочешь сказать, души все время меняют взаимное расположение?

— И это тоже. Но я имела в виду, что меняются расстояния между душами.

— Меняются? Как именно?

— У меня слишком мало данных: было всего два погружения в душу Торика, но уже во второй раз, судя по записям, его душа нашлась дальше от моей.

— Ты не забывай, что ты существенно медленней перемещалась.

— Понятно, ушло больше времени. Но и сама душа объективно находилась дальше.

— Может, они просто туда-сюда ходят?

— Хорошо бы. Но у Торика была теория, что «соседняя звезда» к тебе тем ближе, чем ближе человек, к которому она относится.

Вика помотала головой:

— Не поняла. Это как?

— Чем ближе люди по жизни, тем ближе друг к другу их души в космосе. А сейчас, мне кажется, Торик отдаляется. Не только от меня, но и от всего мира. Потихоньку дрейфует, уплывая в бесконечность.

Все замолчали. Глаза Вики предательски заблестели. Голос задрожал.

— Пожа-алуйста, давайте еще хотя бы раз попробуем?

— Скучаешь по нему? — спросила Зоя.

— Конечно, скучаю! Когда тот мужик из скорой меня записывал, я ответила «сестра». И это ведь было почти правдой. Я действительно так себя чувствую. Как будто мы с ним близкие родственники. Я же знаю его всю жизнь! А сейчас еще и мой Семик опять в больницу попал. Сплошной лазарет!

Зоя вздохнула, медленно обвела глазами комнату, потом глянула на Стручка и сказала:

— Давай еще раз все просчитаем.

— И?

— И… попробуем еще раз. Сегодня. Пока я не передумала. Только… Вика, мне нужна твоя помощь.

— Все что угодно!

— Я так и не смогла придумать ни одного аргумента, чтобы он захотел вернуться. Ему там хорошо, его все устраивает. Ему там нравится. Он никуда не собирается. Если у меня опять не получится его убедить, я… боюсь, что больше не смогу решиться.

— А я-то чем могу помочь?

— Мне нужно чем-то его зацепить. Вспомни что-то хорошее или плохое, умное или глупое. Что-то ваше с ним, что было раньше, еще до меня. Или его девушку. Его увлечение. Друзей. Все что угодно. Помоги мне его убедить. Иначе я ничего не смогу сделать. Давай. Просто напиши на листочке, пока мы будем считать. Может, хоть что-нибудь сработает. До старта примерно полчаса. Поможешь?

— Ну… Я попробую, конечно, — она неожиданно краснеет. — Есть тут одна идейка…

— Отлично. Тогда за дело.

Но Вика не уходит.

— Зой, я понимаю, что опять со своей ерундой лезу, но… Вы, может, для начала перекусите? У меня все готово.

Они переглянулись и синхронно хмыкнули.

— Нет, я не рискну, — помотала головой Зоя. — Просто так, на всякий случай. Во избежание…

— А я бы подкрепился, — извиняющимся тоном сказал Стручок. — Если ты не против.

— Ладно, — согласилась Зоя. — Я пока начну перепроверку траектории.

* * *

…Слабый запах вчерашних ароматических палочек и сегодняшнего кофе. Дуновение ветра в раскрытую форточку сносит прядку волос мне на лоб. Я смахиваю ее и иду на кухню. Давай же, Олег, запускай меня. Эту сцену я уже столько раз видела. Моя стартовая площадка. Мой личный Байконур. Сейчас мама начнет на меня кричать.

— Зо-о-о-я-а-а-у-у-ф-ф-с…

Крик начался было, но тут же выдохся, переродился в невнятный шелест и пропал, как и стены, запахи, цвета. Мелкие фазовые воздействия сносят меня, складываясь в ощутимую силу. Мелькают образы, что-то едва заметно касается кожи, звуки собираются в странную какофонию — не одновременную, а поочередную. На сей раз скорость подобрана идеально, меня не оглушает поток восприятия. Он быстрый, но вполне терпимый. Мы движемся к границе, замедляемся, здесь он должен вывести меня на нужный угол и затем щелчком пульнуть в космос. Сейчас, вот сейчас…

Щелк! По всем органам чувств сразу — лиловая вспышка, короткий треск, словно сломалась коробка от кассеты, на мгновенье сильный запах кардамона и тут же — старой подметки, ощущение выныривания из воды — и все это меньше чем за полсекунды. Вот он, космос. Мы ускоряемся, потихоньку на меня наваливается ощущение безысходности и бессмысленности всего происходящего. Болота сомнений. «Несут твою лодку потоки сомнений, ты очень спешишь, убегая от собственной тени…»

Ой, нет, не надо ни про убегание, ни про того, от кого убегаем. «Не думай о белой обезьяне» —когда и у кого такое получалось? А вдруг он опять меня… Так, стоп! Переключиться, срочно сменить пластинку. Что там еще было у «Лицея»? Что-нибудь глупое и оптимистичное. «И я сверху вниз смотрю на дождь и на твой новый каприз…» Не то. Ну, леди-миледи, отвлекаемся, представь, как ты ставишь эту кассету в магазине. Вот она, желто-зеленая, с яркой обложкой. Берешь ее двумя пальцами и толкаешь в деку. PLAY — и она поет. Что поет-то? «Я спешу за любовью, я спешу за тобою, и ангел, ангел дарит мне крылья…» — ну вот, другое дело. Ангел, не спи, мы тоже спешим, добавляй скорости, дорога неблизкая. Ох, я сегодня точно не в форме. Я же и сама могу ускориться. Паровозный гудок, ну-ка: у-у-у! Сработало! Вот теперь летим, а не плетемся. «Найди приют в цветах и травах, достань до неба рукой…»

И еще так: «Где-то за морем дивный сад. Я прилечу — он будет рад…» Да, я хочу попасть к нему в тот чудесный сад. Место там и правда замечательное. Если бы не поймало его в ловушку. Где-то внутри, в глубине, я понимаю его желание остаться там навсегда. Наверное, я бы тоже смогла найти в своем прошлом такое светлое место, хотя, конечно, не до такой степени красивое. Его бабушка — просто гений садоводства, вокруг столько цветов! Теоретически я могла бы ее саму увидеть, стоит лишь найти нужную точку. Да и здесь, в той складке времени, где прячется Торик, она еще жива. Вот только поговорить с ней не получится даже у него, хозяина всех этих воспоминаний. Разве что услышать ее голос.