— Могу представить. Все так неожиданно быстро закрутилось. Мне очень жаль, что не получилось уберечь тебя от всех этих неприятностей.
— Вы пытались, я помню. И благодарен.
— Да это ерунда, но… То, что мы вообще при всех наших службах влетели в эту ситуацию, меня… пугает.
— Как там обстановка в Конторе?
— Скажем так, атмосфера полнейшей секретности. Никто ничего не знает, никаких подробностей.
— А про меня?
— Про тебя особенно! Наши борются с утечками. С вахтерши тут же взяли подписку о неразглашении. Динара, понятное дело, ничего не скажет, она не дура. Но слухи ползут. Вася ваш, как мне донесла разведка, косится на Динару, ничего не понимает, но интуитивно чувствует, что в твоем исчезновении каким-то образом повинна именно она.
— А кто у вас «разведка»? — на минутку ему даже стало интересно.
— Прости, но таких секретов я не выдаю. На том стоим.
— Инга, еще вопрос можно?
— Сколько угодно, душа моя!
— Как там у вас Мефодий поживает?
— О-о! Лучше всех. Он тут все на одну белую кошечку заглядывался во дворе. Вот ведь нечем ему кошек-то любить, а смотреть все равно приходил чуть не каждый день. Сядет и ждет, пока она выскочит из подвала.
— У него прямо бесплатный сериал.
— Вот-вот, мексиканский, про любовь. Кстати, любовь твоя бывшая теперь официально руководит хранением всех важнейших данных по Конторе. Думаю, Шефиня уже и сама не рада — при таких-то связях ейного мужа. Но и уволить ее тоже не может. Так что пока терпим и ждем.
— А нельзя подключить соответствующие органы, расследовать обстоятельства?..
— Правильно мыслишь, Толян, грамотно. Сказать я тебе ничего не могу про это, но, если хочешь, можешь сам поиграть в угадайку. Что бы ты сделал?
Он минутку помолчал, собираясь с мыслями.
— Расследование уже идет параллельно, но о нем народу не сообщают?
— Мозмомно, — промурлыкала Инга в трубку.
— А не говорят, чтобы не спугнуть и потом поймать парочку на горяченьком?
— Ту-ру-ру… тоже может быть. А еще мысли есть?
— Ей отдают не настоящие данные, а…
— Стоп-стоп-стоп! На этом давай остановимся, дружочек, а то мы с тобой далеко зайдем. Разговор-то уже нетелефонный пошел, кто знает, чьи уши мы с тобой сейчас услаждаем своими неразумными…
— Я понял.
— Хочу лишь сказать, что мысель твою уловила, она очинно своевременная, и я, пожалуй, намекну кой-кому, дабы повысить эффективность, так сказать, работы на наше общее благо.
— Вот насчет работы хотел…
— Тут пока вариантов тебе не нашли. Но ищем, ищем, да.
— Спасибо.
— Значица, так, надежду не теряем, в отчаяние, паче чаяния, не впадаем, ждем заветного часа, о коем будет сообщено дополнительно. Лады?
— Хорошо.
— И еще. Толь, ты ведь знаешь, я человек прямой, — здесь он усмехнулся. — Без обид и предрассудков, скажи честно: денег надо тебе? Есть на что жить?
— Пока хватает. Мне не так много надо. Но спасибо за заботу, Инга.
— Да ладно тебе. Свои же люди. Еще раз: твоя главная задача сейчас — пе-ре-си-деть. Просто переждать этот неприятный период твоей жизни. Потом все наладится. Обязательно. Да?
— Наверно.
— Не «наверно», а точно! Я узнавала. Ну все, дружочек, за сим позвольте откланяться. Все новости вроде рассказала. Если что — звони, только не на работу, а на домашний. Усек?
— Ага. Спасибо, Инга!
* * *
На душе стало чуть светлее от дружеского участия Инги. Но сама ситуация все равно никуда не делась. Несправедливость случившегося давила. Неопределенные обещания Инги таяли на глазах, оставляя ощущение, что «эта музыка будет вечной». Казалось, весь мир отвернулся и отвергает его. И Торику в ответ тоже очень хотелось куда-нибудь деться, чтобы мир не смог причинить ему зла. А заодно не донимал бы пустыми разговорами.
Телефон снова зазвонил. Торик схватил трубку, но услышал только:
— Але, Маша? Я говорю, ты куда делася-то?
В сердцах он бросил трубку и швырнул ни в чем неповинный аппарат об стену. Тут же пожалел об этом, но сделанного не воротишь. Этот телефон подарил ему Андрей, двоюродный брат, которого он недавно видел в погружении с котом. Вишневый пластик напоминал о любимом мотоцикле Андрея — «Ява», примерно того же оттенка. И вот теперь из-за глупой бабки…
Да нет. Виновата совсем не бабка. Дело в нем самом. «Со мной все не так», — решил Торик и отправился пить чай. Но передумал.
* * *
Сентябрь 2002 года, Город, 37 лет
Пропажу обнаружила Вика. Зашла в квартиру — Торика нет. Полила цветок. Пошла проверить кухню и застыла…
В раковине — разбитая чашка и тарелка с остатками макарон, где уже завелась плесень. Вика знала, что на здоровую голову Торик ни за что бы не оставил все в таком виде. У него был пунктик насчет раковины. В первые дни, оставь она там даже ложку, ей здорово попадало. Потом привыкла к порядку и мыла посуду сразу. Если некогда, просила Торика. Но такого бардака у них не было никогда. Значит, он ушел. Причем плохо владел собой и ситуацией. И давно, дня три назад, не меньше. Куда? И где он теперь?
Так, оглядываемся. Прихожая. Ботинки на месте. Босиком, что ли, ушел? Ага, сандалий нет. Она быстренько осмотрела шкафы. Вроде все на месте. Вот комп, выключен. Книги на полках, зияющих дыр нет. Одежда? Хм… Чужой нет, но в целом слегка пахнет духами. Уехал к какой-нибудь девице? Все может быть. Хотя пару месяцев, что Вика заходила, он всегда бывал дома, один. Ни разу она не заставала гостей. Да и чем бы он их угощал? Пару раз в доме даже хлеба не было. Она сама ему приносила и оставляла. Чем он тут питался?
Совесть как-то нехорошо заныла. Да, он сам ей запретил здесь жить. Но она же видела, что с ним творится. Наверное, надо было как-то пробиться. Может, чем-то помочь. Хотя бы пару слов сказать от души. Да, с ним нелегко. Обычно весь разговор сводился к штампу:
— Привет! Я тебе свежего хлеба принесла.
— Вижу. Полила свой цветок? Все, иди. Некогда мне.
— Чем ты так занят, Торик?
— Не твое дело!
Глаза шальные, блестят. Похудел, осунулся. Щетина эта еще… Попробуй вот, поговори с ним! Так и уходила ни с чем.
А теперь он пропал.
* * *
Вика решила позвонить домой. Ой, и телефон разбитый, треснул в двух местах, и теперь криво замотан синей изолентой. Он хоть работает? Гудок в трубке есть, уже хорошо. Так, а номер набирается?
— Семик, это я. Да, привет. Ты знаешь, Торик пропал куда-то. А? Нет, не вышел. Его, похоже, уже несколько дней дома нет. Да я знаю, что взрослый и самостоятельный. Но я прям вот нутром чую: с ним что-то случилось.
Нос предательски шмыгнул.
— Нет, не реву. Насморк, что ли, не знаю. Слушай, может, в милицию? А? Только через три дня? Так наверняка уже три… Ах, с момента обнаружения пропажи. Семик, я не знаю. Надо что-то делать.
После недолгого молчания:
— Да, я тоже думаю, может, у кого из друзей он? У тебя есть чей-нибудь телефон? Хотя погоди, у меня есть телефон Зои. Зоя — это… Семик, ладно, дома расскажу.
Другой звонок не заладился сразу.
— Зоя, здравствуй. Да, да, я понимаю. Погоди, не вешай тру…
Что ты будешь делать! Так. Надо собраться, настроиться. Как там ей на лекции по психологии говорили? «Осознать важность момента и собственную значимость». Зоя ей не враг. Лично с Викой им делить нечего. Даже если у них не заладилось с Ториком, это их дела, и она, Вика, туда не лезет. Еще раз прокрутить в голове: «я ни в чем не виновата, мне нужна помощь». Пять глубоких вдохов и полных выдохов.
Нет, пожалуй, еще пять. Вот теперь попробовать еще раз. Четко и внятно. Нейтрально. Информативно.
— Зоя, у нас беда. Нет, не фокусы. Торик пропал. Не знаю. Дома его нет. Помоги мне, пожалуйста. Я хочу позвонить всем его друзьям: вдруг кто знает, где он. Но телефон нашла только твой. Да, я знаю, что вы поругались, что ли. Он ничего не говорил, но я же вижу, что ты к нам перестала ходить.
