– Не понимаю, – покачал головой Спектер.

– Омолаживая организм, вы омолаживаете и болезнь. Подавленный изначально медикаментами вирус обретает новые силы и начинает грызть вас с удвоенной энергией, – перевел все вышесказанное на нормальный язык Дуглас.

– И что мне теперь делать? – помолчав, мрачно спросил инвалид.

– Если отбросить эмоции и забыть о том, что вы задумали, то самое время составлять завещание, – вздохнул Дуглас.

– Хорошо. Зайдем с другой стороны. Вся эта прогрессирующая болезнь способна как-то помешать задуманной операции?

– Судя по анализу спинномозговой жидкости, мне удастся подавить вирус, пока вы будете находиться в реанимационном танке. Но не стоит забывать, что это не просто болезнь. Это один из видов генетического сбоя, а подобное можно исправить только на стадии раннего развития эмбриона. Но есть и положительная сторона. Болезнь не затронула позвоночник и мозг. Это значит, что после операции вы сможете поддерживать новое тело в рабочем состоянии при помощи определенных медикаментов. К сожалению, от регулярных обследований вам не уйти, но теперь, после внесения изменений в программу автодиагноста, это не станет проблемой. Во всяком случае, таких приступов боли больше не будет.

– Вы рискнете мне это гарантировать? – иронично усмехнулся Спектер.

– Я не Господь Бог, – вздохнул Дуглас. – В подобной ситуации никто не сможет сделать больше.

– Даже Институт генетической хирургии? – не унимался Спектер.

– Рискните, – пожал плечами Дуглас, не понимая цели вопроса. Ведь он уже ответил на него.

– Ладно. Пожалуй, вы действительно правы, профессор. Внесение изменений в генетический код человека возможно только на ранней стадии развития. Этот вопрос моя команда выяснила очень подробно. Так что оставим теорию и вернемся к практике. Когда вы сможете провести операцию?

– Как только ваши люди проведут последнюю проверку разработанного мной препарата. Дальше все будет зависеть от наличия донорского тела, – собравшись с духом, решительно ответил Дуглас.

– Завтра я отправляю за ним катер. Готовьте операционную и все необходимое.

– Вы уверены, что вам это нужно? Я имею в виду – именно так? – робко спросил профессор.

– Вы опять завели этот разговор, – не сдержавшись, поморщился Расти.

– А разве этот разговор уже был? – повернулся к нему Спектер.

– Да, мы с профессором уже обсуждали эту тему и пришли к выводу, что лично ему бояться нечего, – ответил гигант, посмотрев на Дугласа так, что тот едва язык не проглотил от испуга.

– Так зачем же вы опять подняли эту тему, мистер Дуглас? – повернулся инвалид к профессору.

– Мистер Спектер, ведь вы отлично понимаете, если кто-то узнает, что я сделал, то моя жизнь кончится. И не только в науке, но и физически, – опустив голову, тихо ответил Дуглас.

– Знаю, – помолчав, кивнул Спектер. – Но как вы сами отлично понимаете, мне нет никакого резона афишировать эту историю. Больше того, я как никто другой заинтересован в сохранении тайны. Или вас беспокоит что-то еще?

– Этическая сторона этого дела…

– Чушь собачья! – фыркнул Спектер. – Четверть часа назад вы сами огласили мне смертный приговор, просмотрев анализы. Считаете, что жизнь убийцы, приговоренного к смерти судом, дороже жизни такого человека, как я?

– Сложный вопрос, – решившись, ответил Дуглас. – Я вообще против смертной казни. Будь моя воля, я бы постарался избежать любого вида смерти. Кроме старости, конечно.

– Вот как? А если бы выбор встал между жизнью преступницы и жизнью вашей жены? Будь у вас возможность провести такую операцию тогда, что бы вы выбрали?

– Это удар ниже пояса, – растерянно проворчал Дуглас.

– Нет, профессор. Это жестокая правда жизни, – грустно усмехнулся Спектер. – Окажись вы перед таким выбором, и в исходе дела я даже не сомневаюсь. Да, я вполне допускаю, что потом вы довели бы себя до суицида, мучаясь чувством вины, но жизнь вашей жен, была бы спасена. В нынешней же ситуации я стою перед таким же выбором. Спастись, забыв про этику и мораль, или умереть, побоявшись переступить через все эти химеры.

А теперь давайте попробуем разобраться. На одной чаше весов жизнь преступника, приговоренного к смерти за тяжкие преступления. Его жизнь, так или иначе, окончена. Этот приговор вынесен не мной, и в чем именно заключается его вина, мне не интересно. Точно я знаю только одно. Он действительно виновен. Этот вопрос сомнению не подлежит. Я не убийца и не хочу использовать того, кто оказался просто оболганным. Мои люди тщательно проверили все пункты обвинения и провели свое расследование. Скажу больше, я регулярно тренирую своих юристов, отправляя их расследовать громкие дела. Именно так в моем окружении оказался Расти.

На другой чаше тех весов я. Человек, создавший государство в государстве. Сумевший спасти сотни людей от ложных обвинений, обеспечивший работой десятки тысяч и обеспечивающий их семьи не только высоким жалованьем, но и корпоративным социальным пакетом. В него входят детские сады, школы, три колледжа, преподавателям которых тоже плачу я. Даже вы, мистер Дуглас, получаете жалованье, в три раза превосходящее плату в любом другом подобном заведении. Вы готовы все это отменить? Готовы обездолить тысячи людей, вся вина которых заключается лишь в том, что они работают на меня?

– С чего вы взяли, что он будут обездолены? – упрямо набычившись, спросил профессор.

– Я это знаю. Наследников у меня нет, и как бы я ни составлял завещание, оно будет оспорено в суде, корпорацию раздробят на части, а эти части продадут с аукционов. Это обычная практика, и вы это знаете. А судьбы людей, при таких раскладах, никому не интересны. Их просто выбросят на улицу, вынудив покинуть дома, построенные моей корпорацией для своих работников, и превратят мой планетоид в очередной курортный бордель, из которого можно выкачивать огромные деньги. Скажу больше, такие предложения мне поступают до сих пор. Но пока я жив, этот планетоид мой дом. Моя вотчина, где нет преступности, продажных политиков, равнодушных судов и тому подобных прелестей современного мира. А теперь спросите себя, стоит ваша спокойная совесть десятков тысяч загубленных судеб?

– Вы не можете ставить вопрос таким образом…

– Могу. Больше того. Вопрос стоит именно так. И не по моей воле, а по воле судьбы. Судьба, рок, фатум, выбирайте сами. Вы можете отказаться. Что с вами будет? Скажу откровенно, не знаю. Думаю, работать в науке вы больше не будете. И не потому, что я так хочу. Вы осмелились пойти против правительственных чиновников, отказавшись передать им данные, над которыми работали все это время. Так что мне ничего не придется делать. Они все сделают сами. Согласитесь, и ваша жизнь не изменится. Больше того, вся эта база будет отдана для ваших изысканий. Вы сможете подобрать персонал по своему усмотрению и делать все, что вам заблагорассудится. Естественно, все ваши находки и открытия будут принадлежать мне, но это уже частности. Главное, что здесь вы будете в полной безопасности и сможете, наконец, осуществить свою мечту. Если помните, я обещал вам полный карт-бланш в ваших личных изысканиях.

– Я должен подписать договор кровью? – сумел пошутить Дуглас.

– Я не покупаю вашу душу. Я хочу купить ваш разум, – улыбнулся в ответ Спектер. – Я далеко не идеальный хозяин, но поверьте, я один из немногих, кто умеет ценить не только деньги, но и людей, находящихся рядом. Люди, вот мое главное богатство.

– Черт! Вы умеете убеждать, – растерянно проворчал Дуглас.

– Вы умный человек, профессор, и я понимаю ваши терзания. Но поверьте, на этот раз все будет предельно честно. Все, что я сказал о доноре, правда. Как правдой является и то, что обо всем произошедшем будут знать только несколько человек. Я даже могу их перечислить.

– Я, вы, Расти, а кто еще? – не сдержал любопытства профессор.

– Айвен, Салли и Михаил, – добавил Спектер.

– А Михаила так необходимо во все посвящать? – задумчиво поинтересовался Дуглас.