Тогда Джонсон не придал никакого значения этому происшествию. Послал цыганку в жопу, да и пошел себе дальше. А оно вон как аукнулось.

А ведь точно! Если кто и виноват во всех злоключениях Дага, то эта ведьма! Не мог же он сам, по своему желанию оказаться тут? Явно же, его вела чья-то злая воля. Рок, провидение, судьба. Сглаз, проклятье.

Слишком уж невероятное стечение обстоятельств.

Уже то, что он умудрился стать «попаданцем» ни в какие ворота не вписывалось. Потом, он оказался не просто «попаданцем», а неправильным. Все вон люди, как люди, устроились в безопасные места на уважаемые высокооплачиваемые должности. Даг, благодаря вмешательству «порчи» стал дознавателем. Всего лишь.

Ну а дальше что? Серия неудач, преследовавших его по пятам. Нарвался на «сектантов» и их рисуночки. И нет бы один раз. В это еще можно, с натяжкой, поверить. Но нет, Джонсон сталкивался с ними снова и снова. Как будто его магнитом тянуло к этим еретикам.

Как вишенка на торте — история с провалом в «изнанку» мира. Никто ему не верил, да он и сам уже сомневался по прошествии времени. Доказательство одно — ногу ему кто-то все сожрал. Кто-то — это потусторонняя тварь, которую забыть не так-то просто.

Вот и не верь после этого в проклятья, да?

Холодно, опять стало холодно. Костер угасал, требуя новых жертв в свою ненасытную утробу. Джонсон вяло огляделся. Идти никуда категорически не хотелось.

— Эй, Капуша. Вон та хата чья будет? — он кивнул на замызганную коробку неподалеку.

— Это? Да вроде Вильсона. Демидовым кличут. А что?

— Давно его не видно, как думаешь?

— А пожалуй, что и да… С неделю как не припоминаю, — мужчина привычно скривил губы в улыбке, — А что задумал?

— Да посмотреть хочу… Не завалялось ли у него чего… пожрать, например.

— А что, и посмотри! — Капуша хохотнул, — Давай, я покуда на стреме буду.

«На стреме» это, конечно, сильно сказано. Вероятность того, что этот самый «Вильсон» вернется именно сейчас, в тот момент, когда Даг полез в его вещички… Минимальна, скажем так. А остальным просто пофигу.

Вильсон, Вильсон… знакомое имя. Да какая разница? Сколько имен Даг слышал за последний месяц?Очередной нищий попрошайка… такой же, как и сам Джонсон. Плевать на этого Вильсона с колокольни! Как и на все вокруг.

Степенно переваливаясь, экономя невеликие силы, Даг переместился к пустующей «хате». Осмотрелся, стараясь не принюхиваться. Былой щепетильности в нем давно не осталось, навидался всякого, но и вляпаться в кучу дерьма совершенно не хотелось.

Согнулся в три погибели. Пополз внутрь «хаты», раздраженно кряхтя.

Ничего-то существенного тут не нашлось. Ни еды, ни уж тем более выпивки. Даг завозился, растолкал гору рухляди. Схватил пару палок, связку старых газет, какую-то книжонку. Пойдет на растопку! Раз уж ничем другим тут не поживиться.

Кое-как, задним ходом, Джонсон выбрался наружу. Пожалуй, можно сегодня заночевать в этой коробке. Все лучше, чем без ничего. А потом ее можно сжечь. Жалко, конечно, зато тепла будет вдоволь… хоть ненадолго.

Газеты сразу полетели в костер. Деревяшки придержал чуть дольше, аккуратно уложив поверх разгорающихся бумаг. Уселся рядом, рука механически нащупала бутыль. Приложился, разом допив остатки. Хорошо! Тепло внутри, тепло снаружи. Можно жить.

— Ну что там, — хрипло спросил Капуша, — Есть че?

— Пусто, — прохрипел в ответ Даг, — До черта бумаг, да нечего полезного.

— На дрова?

— Ну а куда еще…

— Тоже хлеб!

Он хохотнул, довольный проявленным остроумием. Даг не стал развивать тему. Говорить не хотелось. Выпить бы. Выпить и забыться. Эх, если бы не холод!

Джонсон взялся за растрепанную книжку, последний трофей, добытый из чужой «хаты». Не глядя рванул обветшалую обложку, она полетела в огонь. Несколько секунд жара. Небольшая отсрочка перед могильным холодом.

Смотрел в огонь, просто по привычке. Усталый ум плыл, не сосредотачиваясь ни на чем конкретном. Оторвал пачку листов — бросил в пламя вслед за первой партией.

Взгляд машинально зацепился за буквы. Выцарапанные на бумаге убористым аккуратным почерком. Буквы сложились в слова, слова соединились в предложения. Смысл написанного доходил до сознания еще какое-то время.

А потом Даг осознал.

Да так, что едва не бросился в огонь — доставать уже сгоревшие страницы. Остановила его только бесполезность сего действия — от бумаги остался пепел, не более.

Прижал к себе растрепанные листки. Испугался, что они улетят, подхваченные порывом ветра.

— Че там, деньги чтоли? Или карта сокровищ? — Капуша привычно захохотал.

— Почти, — выдохнул Даг, — Почти…

С верхней страницы на него смотрела аккуратно и довольно точно выведенная «пентаграмма». Под ней имелась и подпись:

Сей знак называют «Печать Кроноса» и используют в оккультных науках издревле. В упрощенной форме он встречается на гербе семейства Стюартов, что и доказывает, пусть и косвенно, их причастность к кабалистике…

Вот так Вильсон! Вот так, ядрить тебя, Демидов!

А ведь Джонсон теперь вспомнил этого Вильсона! Тот самый мужичок, что когда-то рассказывал про ночные бдения некой «тройки»… Кто там был? Надо восстановить, обязательно. Что-то еще он плел про мировые заговоры, власти скрывают и всякое такое… Бред-то, конечно, бред… Ну а что сейчас не бред? То, что случилось с Дагом тоже не образец рациональной картины мира.

И книжицей тот бедолага размахивал прямо перед лицом тогда еще дознавателя. Вот этой самой книжкой. Получается, уже в то время Джонсон мог бы получить новые данные… если бы соизволил как следует обработать показания. Отнестись с серьезностью к словам бездомного. Вот как интересно судьба повернулась, теперь Даг и сам бездомный. Какая ирония…

— Слышь, Капуша, а где, говоришь, сейчас этот Вильсон? — спросил Даг, стараясь раньше времени не питать излишних надежд.

— Да кто же его знает? Он мне не докладывался. Да и я за ним не присматривал. Я все больше это… по другой части, — рыжий хохмач озабоченно глянул на спящую рядом Эсмиральду, — Говорю же, с неделю не видел. Может больше.

— Пропал что ли?

— Может пропал, может ушел.

— И свое добро оставил?

— Ну да, вряд ли… Может сдох. Кто знает?

Да уж, весьма информативно. Джонсон задал еще несколько вопросов, стараясь вызнать хоть что-то о пропавшем Демидове. Капуша отвечал охотно, но все сводил к своим залихватским шуточкам. В остатке же вышло, что никто толком о Вильсоне ничего и не знал. Не удивительно: здесь вообще не слишком интересовались другими. Если только кто-то сам не являлся большим любителем потрепаться о прошлом.

Вроде как всплыло, что до превращения в бродягу Демидов работал по научной части. То ли подмастерье чей-то, то ли даже и ученый. Историк, вроде как. Что потом с ним случилось, как оказался за бортом жизни — неизвестно.Честный, справедливый мужик. Немного надломленный что ли. Побитый жизнью. Но тут через одного так, обычная история.

Больше ничего отрыть не удалось. Джонсон был доволен и этим. Махнув рукой на еду и выпивку, на тепло костра и компанию «друзей», он пополз в конуру Вильсона. Забрался с головой, укутался в тряпки. Палец не без труда расковырял картонную стену, сквозь импровизированное «окно» внутрь повалил холодный воздух. И свет. Совсем немного, но достаточно, чтобы читать.

Даг раскрыл засаленную книжку. Аккуратно перелистнул страницу с «пентаграммой». И углубился в чтение.

Книга представляла собой собрание мыслей и знаний автора. Значительная часть документа являлась «дневником», где Демидов в общих чертах описывал быт и те уроки, что он из него извлекал. Любое событие автор рассматривал с философских позиций. Часто поминал неких Олесю и Софьюшку. Без контекста Даг не смог определить, кто эти дамы. Возможно, жена и дочь?

Остальную же часть книги занимала настоящая научная работа. Посвященная истории «первого чернокнижника» и его последователей, вплоть до наших дней. По понятным причинам, эта информация интересовала Джонсона в первую очередь. Он так увлекся чтением, что не остановился даже когда на улицеокончательно стемнело. Успокоился, только прочитав все, до последней страницы.