Даг не стал возражать. Слишком девушка оказалась красивая. Слишком короткий медицинский халат невероятным образом гармонировал с длинными стройными ногами. Специально, наверное, чтобы пациенты теряли дар речи.

Она вышла из палаты, но вскоре вернулась, держа в руках набор инструментов. Джонсон ощутил укол и ровное жжение в правой руке.

— Сколько… я тут?

— Две недели, — медсестра закатила глаза, вспоминая, — Да, завтра будет две недели как. Залежался. Глав-врач спит и видит, как бы тебя сплавить.

— Дорого?

— Да уж не по жалованью дознавателя, — она усмехнулась, — Страховки-то у тебя, оказывается, не было.

Джонсон задумался. Страховка? Никто не предлагал. А он и не знал о ее существовании. Да даже если бы и знал, стал бы ввязываться? Люди такие странные существа, всегда мнят себя неуязвимыми. Особенно по молодости. Пока не ввяжутся в какую-нибудь серьезную переделку. С потусторонними тварями, ага.

Воспоминание о твари пришло внезапно, заставив Дага вздрогнуть. Ощущение голодного взгляда, преследование, невероятная мощь и живучесть, удар и боль!

— Лежи, не дергайся, — девушка нахмурилась, глядя на побледневшего пациента, — И не вздумай снова отключиться!

— И не подумаю, — буркнул Джонсон, усилием воли выкидывая из головы страшные картины, — Когда я смогу отсюда уйти?

— Уйт-и-и-и… — медсестра тяжело вздохнула, — Ты, видно, много пропустил. Даже не знаю, как тебе сказать… Ладно, ты все равно лежишь, хуже уже не будет…

Длинные ноги сделали шаг, девушка потянулась, ухватив край одеяла.

— Вот такие дела, — мягко проговорила она, убирая покрывало прочь.

Джонсон смотрел и не верил глазам. На месте правой ноги зияла пустота. Ноги просто не было. Почти целиком. Бедро обрывалось обрубком не доходя до колена на добрую ладонь.

Он захрипел и рванулся, едва не слетев с койки. Медсестра ловко подхватила ослабевшего подопечного, властные руки вернули дознавателя на место.

— Тихо, тихо… — девушка прижала голову пациента к подушке, — Давай сразу к последней стадии — принятие. Чем быстрее успокоишься, тем быстрее освоишься с новой… реальностью.

— Как? Почему? — у Джонсона перехватило дыхание от волнения.

— Доктор сказал — вариантов не было. Сама-то рана, хоть и страшная, но не смертельная. Но от нее пошла зараза. Какая-то чернь или еще что… Пришлось вот так… Чтобы хоть жизнь сохранить.

— Жизнь? — Даг хрипло рассмеялся, — И как я… теперь?

— Ну мне-то откуда знать? — она даже не пыталась проявить сочувствие, — Наше дело, поставить тебя на… ногу. А там — дело твое…

Этот цинизм, показное безразличие — подействовали на Джонсона отрезвляюще. Он будто очнулся ото сна. Принял, как должное, что никто не будет с ним цацкаться. Никому тут нет никакого дела до Дага Джонсона. Кроме него самого. Придется выживать… как-то.

Вместе с осознанием пришло спокойствие. Может это был запоздалый отходняк от стресса или последствие каких-то процедур. Реакция организма на медикаменты. Приступ фатализма, граничащий с апатией. Из разряда «будь что будет, кривая вывезет».

Приходил капитан Сальери. Долго рассказывал, как бедолаги жандармы обнаружили Джонсона истекающим кровью в пустом доме. Без пулевика и осветителя. Какого труда им стоило довести раненного до реанимации. Как все недоумевали по поводу ран. Ребята божились, что осмотрели здание до последнего закоулка, и уж явно там негде было укрыться хоть кому-то, кто смог бы нанести такие тяжелые повреждения… Поболтал, повздыхал. Похлопал по плечу. Сказал: «Такие дела, Даг».

Нанес визит незнакомый дознаватель. Прошел опрос по всем правилам. Заполнялись бесконечные бланки, листы один за другим покрывались письменами. Показания Джонсона зафиксировали, едва сдерживая ехидную усмешку. Кто же поверит в такой бред? Кротовые норы, изнанка мира, чудовищные твари, живущие во тьме… Галлюцинации обкурившегося наркомана, не иначе. Какие выводы дознаватель вынес из слов Дага, оставалось только догадываться.

Ночь прошла нервно. Спал Джонсон плохо, часто просыпался, мучился кошмарами. То за ним гнались сумрачные звери, то он навсегда оставался во тьме, не имея возможности вернуться. Забылся только с рассветом, чувствуя себя полностью разбитым.

Утром заглянул самолично Устинов. Старший дознаватель выглядел донельзя уставшим, что разом состарило его лет на десять. Лицо испещряли морщины, щеки впали, глаза смотрели с разочарованием. Сказал, что возлагал на Джонсона большие надежды. Но вышло вот так. Что судьбу не изменить. Пожелал удачи.

Даже непонятно, зачем заходил? Ничто ведь его не обязывало. Странный визит вежливости, не изменивший ничего ни в жизни Устинова, ни в жизни Дага.

А потом Джонсона буквально выперли из больницы. Санитары выдали одежду, куда он с горем пополам запихнул культяпку. Пустую штанину подвязал узлом, чтобы не болталась зря. Тулуп, шапка, варежки, все как обычно. Только правый ботинок не пригодился.

У выхода Джонсона снабдили добротным крепким костылем. Сунули деревяшку — и гуляй на все четыре стороны. «Гуляй» — это образно, конечно. Впрочем, Даг был рад и этому. Потому что без костыля он бы умер прямо здесь, на пороге больницы.

Путь до дома занял у Джонсона почти пять часов. Силы вернулись не полностью, шагать опираясь на палку, он не привык. Приходилось часто стоять, собираться с мыслями, восстанавливать дыхание. Очень быстро натер подмышку. Потом мозоли появились и на ладони. Вся правая половина тела превратилась в одну сплошную судорогу. Но все же добрался, слава Единому.

Ничего хорошего там не ждало. Жанны не было, как и ее вещей. На смятой кровати Даг нашел короткую записку: «Прости». Девушка вымела комнату, как пылесосом. Забрала буквально все, что плохо лежало. Из вещей у Джонсона осталась та одежда, что на нем, да смена белья.

Едва успел присесть, в дверь постучали. Стук громкий, требовательный, настойчивый. На который нельзя не ответить.

За дверью оказался мистер Седых. Сохраняя крайне высокомерное выражение лица, он в ультимативной форме предложил Джонсону убираться ко всем чертям.

— Почему? — спросил Даг, — Деньги у меня есть…

— Ха! Денег у вас уже нет и никогда не будет, мистер Джонсон, как и новой ноги. А тому, кто не в состоянии платить, тут не рады!

Даг не успел даже толком оглядеться. Хозяин дома чуть не силой вытолкал бывшего постояльца за дверь.

— Всего хорошего, мистер Джонсон!

В совокупности с ехидной улыбкой фраза прозвучала неприкрытой издевкой.

Глава №6

Жить без ноги сложно. Особенно в мире Копоти. Особенно, если у тебя нет крыши над головой и хоть какого-нибудь источника дохода. Конечно, и в «том» мире инвалиды не шикуют. Но там хоть есть какая-никакая социальная помощь. Здесь же все оказалось просто и банально предсказуемо — вот тебе твоя жизнь, проживи ее, как желаешь. Никого не волнует, что ты будешь есть, где ты будешь спать. Главное, не мешай. И попробуй не сдохнуть.

Копоть… Что в погоде, что в воздухе, что в головах. Сажа и пепел. Равнодушие и цинизм, помноженные на сугубо рациональный подход к построению общества. Можешь приносить пользу — будешь при деле. Занимаешь важную должность — тебе везде рады. Стал ненужным, бесполезным, немощным? Ну, извини. Вокруг полно других, тех, кто в силе.

Бездомных много. Если не официально. Сколько именно — никто не знает. Никому не интересно. Никто за ними не следит, а зачем? Мрут десятками, особенно зимой. Создают лишнее социальное напряжение. Лучше просто сделать вид, что таких людей не существует. А там, глядишь, они сами… того…

Все это Джонсон успел обдумать тысячу раз с тех пор, как оказался на улице. С тех пор он успел хлебнуть всей прелести уличной жизни. В стократном размере.

Во-первых, мобильность. К палке он привык быстро, дня за два. Рука болеть перестала, да и мозоли постепенно сошли на нет. Костыль стал продолжением руки… или ноги? Тела, в общем. И все равно. Долгие пешие прогулки пришлось оставить в прошлом. Сейчас за день Джонсон мог преодолеть едва ли десятую часть от своей нормы в двуногом состоянии.