Он медленно отошел от машины, не сводя взгляда с темного дома. Дверца автомобиля захлопнулась с неестественно громким щелчком. Даг вздрогнул. Навел пулевик на дверной проем. Осторожно шагая, добрался до крыльца. Ни звука. Скрип шагов да судорожное дыхание — единственное, что хоть сколько то нарушает тишину.

Три ступеньки вверх. Рука тянется к двери. В это время створка, чуть слышно щелкнув, начинает отворяться. Сердце упало в пятки. Пулевик ерзал, уставившись во тьму прохода. Палец на курке дрожал, как осиновый лист.

— Ты чего тут? — Николай вышел, отстранив Джонсона в сторону, — Сказано же было — жди в машине! Пострелять не терпится что ли?

Даг подавился ответом, слов не нашлось. Так и стоял, глотая воздух, как рыба на берегу.

— Пошли покурим, — жандарм махнул рукой, — И это… пулевик-то спрячь, что ли. Пальнешь ненароком.

Они спустились к машине. Николай задымил, Джонсон просто стоял рядом, наблюдая за товарищем. Вскоре в ним присоединились оставшиеся жандармы. Усталые, злые. Но, как минимум, живые и здоровые.

— Ну, что там? — сдерживая нетерпение спросил Даг.

— Ничего, — Сэм говорил тихо, неохотно, — Все проверили, до последнего закоулка. Ни единой души. Ни живой, ни мертвой.

Сразу как-то легче стало дышать. Значит, жертв нет. Мы успели, а «они» нет. Но тогда… что же? Совсем ничего?

— Значит… пустышка? — дознаватель очень боялся услышать утвердительный ответ.

— Так, да не совсем, — хмыкнул Николай, сплевывая, — Говорят тебе — душ нет. Людей, то бишь. Зато рисуночки имеются. Всякие «мистические». Но это уж по твоей части. Мы тут люди маленькие, институтов не заканчивали…

— Ну, я пошел? Можно проводить осмотр? — Джонсон аж руки потер в предвкушении.

— Валяй… Мы тут пока покурим.

Даг взлетел по ступенькам, сунулся к двери. На ходу запалил ручной осветитель. Коридор, погруженный во тьму. Из него можно попасть в пять комнат. Дознаватель прислушался к внутренним ощущениям — и шагнул в дальнюю.

Не ошибся.

Вообще, это странная вещь, на которую Джонсон уже перестал обращать внимание. Откуда-то у него появилось новое «чувство». Он будто знал, что здесь что-то есть. Вот именно здесь. И именно что-то. Не столы и стулья, а вот это вот, «мистическое».

Рисунки. Не условно знакомая «пентаграмма», а что-то другое. Похожее, по стилистике и исполнению — как брат и сестра. Но форма и построение иное.

Света тут оказалось достаточно — жандармы запалили потолочное освещение. Окон в комнате не имелось, воздуховоды едва справлялись со смрадом. Джонсон присел на корточки. Глубокий вздох. Присмотреться…

Он, конечно, не эксперт. Но рисунок выполнен кровью. Человеческой, конечно же. Откуда пришло это знание — Даг сказать бы не смог. Просто «чуйка». Из разряда «я так вижу». Может он ошибаться? Еще как!

Например, в этот раз не имелось ни одной жертвы. В этом он доверял жандармам на все сто. Раз сказали — никого, значит так оно и есть.

Откуда тогда кровь?

Получается, «сектанты» зашли, изобразили «пентаграмму», выполнили свои странные ритуалы и исчезли? А тело, стало быть, утащили с собой. Зачем?

А в комнате холодно, отопление не работает. И веет откуда-то прохладой. Нехорошей такой, потусторонней. Пол, стены, потолок — сплошное дерево. Почему-то подумалось, что гореть будет идеально. На стене пятно, похоже раньше тут висела картина. В дальнем углу единственный предмет мебели — срубленный из чурбаков грубый табурет. Забыли его тут, что ли?

Рисунок на всю комнату, по полу. В одном месте даже слегка заполз на стену. Чем отличается? Так сразу и не скажешь. Какой-то более… сложный что ли? Больше линий, больше изгибов. Аж в глазах зарябило, стоит только присмотреться.

И тянет, тянет. Куда-то его все в сторону манит. Будто кто-то невидимый за руку ведет. Разве что словами не подсказывает. А жаль. А то так ничего же непонятно!

Повинуясь чутью, Джонсон обошел всю комнату кругом. Постоял в каждом углу. Подумал возле двери. Центр? Тоже ничего. Нет какой-то особой точки. Куда бы не встал — везде что-то не то. Неуютно. Что-то мешает. Или не хватает чего?

Озарение пришло не сразу, каким-то кусочками. Пришлось над ним как следует помедитировать. Сначала появилась догадка. Осколок мысли. Покрутившись в голове, он превратился в уверенность. И пришло понимание. Четкое ощущение необходимой последовательности.

Главное что? Главное не зассать.

Джонсон подошел к выходу. Захлопнул дверь. Клацнула защелка, отсекая помещение от коридора намертво. Медленно, через силу, рука потянулась к выключателю. Щелк! Свет в комнате погас. Остался только ручной фонарик.

Он не знал, что будет. Но знал, что нечто случится однозначно.

Поэтому встал в центр комнаты. И потушил последний фонарь.

Тьма обрушилась со всех сторон. Какое-то время в глазах еще мелькали «зайчики», потом угомонились и они. Воцарилась темнота и тишина. Со всех сторон.

Ощущение, что его «тянут» усилилось многократно. Какая-то тягучая, вязкая, едва ощутимая сущность облепила все тело. Пришел страх. Страх неизвестного и непонятного.

Потом его ударили по затылку. Удара, конечно, не было, но ощущение ровно такое. Сильная боль в затылке, чувство резкого падения. Он действительно упал, ноги подогнулись. Мир закружился, вздрогнул. Его подхватило, тряхнуло и бросило. А потом все резко кончилось.

Даг обнаружил себя сидящим на полу. Темнота в комнате никуда не делась, но Джонсон почему-то мог видеть. Даже закрыв глаза, каким-то невероятным образом дознаватель видел контуры окружающего. Перед внутренним взором встали стены комнаты, закрытая дверь, злополучный табурет в углу.

Рисунок на полу светился лунным. Больше всего походило на эффект флюоресценции. Или тление фосфора в темноте. Ага, если только забыть о том, что линии выполнены кровью.

Джонсон запалил переносной фонарь. Свет растекся тонким конусом, но свет какой-то неправильный. Реальность лишилась всех цветов. Осталась черная тьма и ее всевозможные оттенки. Луч осветителя лишь добавил серому немного яркости. Контуры проступили чуть отчетливей, но не более.

Мир серости. Изнанка нормально мира. Вот куда он попал.

Попал? Провалился? Перенесся?

Джонсон не мог в это поверить.

Ощущение «неправильности» стремительно росло на уровне всего тела. Организм сопротивлялся влиянию тьмы. Протестовал против внешней несообразности. Стало тошно, как утром после гулянки. Только вот эту тошноту не унять ни рассолом, ни сном, ни алкоголем. Тут сам мир вызывал интоксикацию.

Даг, отворил дверь, выбрался в коридор. То же самое. Серость, темнота. Тьма, не мешающая видеть предметы особым внутренним взором. Мельтешащие на уровне периферийного зрения тени. Будто какие-то мелкие существа постоянно носятся вокруг, но стоит повернуться — и они мигом исчезают.

Страх. Не ужас, не паника, а обыденный повседневный страх. К которому привыкаешь и перестаешь обращать внимание. Только привычно вздрагиваешь от каждого неожиданного движения и шороха.

Фонарь оказался практически бесполезен. Он не добавлял ни капли освещенности. Наоборот, мешал тому контрастному «зрению», что пронзало тьму насквозь. Дознаватель осторожно поставил осветитель на пол. Раз без него лучше, пока обойдемся.

Возникла мысль вернуться обратно. Обратно, это куда? А в тот, привычный мир Копоти. В привычный стим-сити. К заброшенному дому, к автомобилю с жандармами. Почему-то Даг был уверен, что в этой «изнанке» мира их не окажется.

А получится ли вернуться? Уверенности не нашлось.

Но в любом случае, прежде чем экспериментировать, Джонсон просто обязан осмотреть дом здесь. Потому что «сектанты» ушли сюда, в этом теперь сомнений не осталось. Некуда им больше деться. А раз они ходят сюда, то, очевидно, могут попадать и обратно. Значит, сможет и Джонсон.

Осторожно ступая, дознаватель оказался у входной двери. Приоткрыл, осмотрелся, вышел на крыльцо. И замер.

Мир, но какая-то его мерзкая часть. Реальность, конечно, тоже не отличалась цветистостью и яркостью, но здесь серость просто доведена до абсолюта. Дома грязные, мутные, запыленные, обветшалые. Будто вот-вот рухнут. Проведешь по стене — рука в чувствует аморфную слизь, растворяющуюся между пальцев. В голове начинают стучать молоточки боли. И ни единого дуновения, ни ветерка. Все застыло в полной неподвижности.