Даг пожал плечами. Почему бы и нет, собственно?

— Я подумаю!

Его подбросили на авто почти до самого отделения. Пройтись осталось всего пару кварталов. По привычке Джонсон топал по улице, в очередной раз удивляясь исчезающе малому количеству прохожих.

А в город между тем пришла весна. Явных изменений в погоде заметить трудно, но что-то такое в воздухе витало. Как будто стало чуть теплей. Совсем капельку, но этого хватало, чтобы снег с улиц потихоньку исчезал. Ветер уже не казался ледяным. Даже хотелось расстегнуть ворот и запустить приятные дуновения под одежду. Возможно, только возможно, Джонсону показалось, что в редком просвете туч он смог узреть отблеск солнца.

Пахло весной. Ко всегдашней угольной вони примешивалась некоторая свежесть. И настроение, соответственно, тоже оставалось несколько приподнятым. Будто в ожидании чего-то светлого, нового, чудесного.

В отделении Даг не торопился бежать по делам. Для начала — бумажки. Эту истину он усвоил с самого начала. Неважно, что и как ты сделал. Важно, что об этом написано в отчете.

Бережно разложил на столе новенький бланк, и медленно, аккуратно принялся заполнять пустые графы информацией. Торопиться тут не следовало — лучше сразу обдумать каждое слово, чем потом переписывать десять раз. Капитан не любит исправлений. А недопониманий уж тем более.

На минуту задумавшись, Даг взвесил, с какой позиции лучше преподнести стрельбу. Полгода назад написал бы как есть. Увидел, приказал сдаться, выстрелил. Так ведь все было? Так. Так да не совсем. Много вопросов может возникнуть у проверяющих. Если вдруг такие найдутся. А они ведь рано или поздно найдутся…

Например: как Джонсон понял, что это действительно преступник? Примет ведь у него никаких не было. И наплевать на то, что других гражданских тут быть не могло. Это ты так думаешь и все понимаешь. А у чинуш в высоких кабинетах может быть другое мнение.

Почему не сделал попытки задержать? Почему не представился? Где предупредительный выстрел? Зачем стрелял на поражение, а не просто ранил? После первого попадания — зачем сделал еще два выстрела? А мог ведь, наоборот, оказать помощь потерпевшему?

В моменте это все казалось очевидным. Но пройдет день, неделя, месяц. Вызовут на «разбор полетов». И тут уже три шкуры спустят такими бедовыми вопросами. Тем более, что и сам уже позабудешь все подробности.

Такого поворота Джонсон решил не допускать. Лучше написать больше, чем меньше. Капитан, если что, поймет. И прикроет. Своих точно сдавать не станет. А остальные — хрен чего докажут!

Поэтому дознаватель писал отчет «по уставу».

Увидел бегущего. Окликнул. Назвал себя, подчеркнув, что является представителем власти. Потребовал остановиться. Увидел оружие. Приказал опустить. Человек не внял, не подчинился. Последовал предупредительный выстрел и новый приказ сдаться. Вместо этого беглец направил пулевик на дознавателя. И закричал, выражая явную угрозу жизни и здоровью Джонсона. После этого Даг был просто вынужден стрелять на поражение.

К сожалению, после первого выстрела правонарушитель не угомонился. И продолжал целиться в дознавателя, выкрикивая угрожающие фразы. Собственно, Джонсон выстрелил снова, спасая свою жизнь.

Оказать пострадавшему помощь возможности не имел, поскольку опасался появления других преступников. А так же выполнял строгий приказ ни в коем случае не покидать назначенного поста.

О безвременной смерти подозреваемого, конечно, сожалеет. Но считает, что действовал правильно, согласно духу и букве закона.

Растянувшись в старом скрипучем кресле, Даг внимательно перечитал рапорт. Более чем достойно. Надо только еще в конце добавить про невыносимые моральные терзания, ага. Конечно, любой реально понимающий помрет от смеха, читая такую галиматью. Зато, формально, придраться не к чему. И комар носа не подточит.

Дознаватель, чрезвычайно довольный собой, отнес доклад на кафедру. Вот теперь дело сделано. Вернется ли кэп, затребует ли отчеты Устинов — Даг уже свое отпахал. Можно с чистой совестью возвращаться к действительно важному.

А важным Джонсон считал только жертвоприношения. Как их называл сам Даг — «дело о сектантах». По сути, наличие сектантов только предполагалось, доказать так ничего и не удалось. Но другой вменяемой гипотезы просто не нашлось. Не могли же такое сотворить обычные люди, «случайно».

Из стола появилась полупустая папка, содержащая кипу разрозненных бумаг. Дознаватель бережно развязал тесемки и принялся просматривать материалы дела. В сотый, кажется, раз. В слепой надежде получить внезапное «озарение». Чтобы все нестыковки вдруг сошлись, и все стало совершенно понятно и очевидно. Не тут то было.

Итак, что нам известно? Не то чтобы многое.

Такого-то числа, такого-то месяца, по такому-то адресу обнаружено расчлененное тело мужчины. Труп опознать не удалось, по каким-либо ориентировкам или косвенным признакам выяснить личность также не получилось. Перечни пропавших без вести проверяются, но соотнести жертву с одним из таких случаев не получается. По причине, собственно, того, что даже родственникам предъявить нечего.

Голова жертвы на месте преступления отсутствует. Ее местонахождение не определено. Поиски ведутся, но в фоновом режиме, а не целенаправленно.

Тело обнаружено в центре некоего рисунка, носящего явно определенный ритуальный характер. Фигура проверялась магами на предмет заклинаний — ничего, пустышка. Из этого делается вывод об «игрушечной» сущности ритуала. То есть для маньяка — или группы — преступление носит псевдомагический, возможно, религиозный контекст.

Здесь же, кстати, присовокуплены показания одного из священнослужителей. Пришлось Джонсону посетить местный храм «Единого» бога. Служитель культа опознать построение не смог, но явно указал, что к официальной религии данная фигура никакого отношения не имеет. Следовательно, является происками дьявола, чуть ли не самолично. Следовательно, подлежит осуждению и искоренению.

Немногочисленные показания прочих свидетелей. Заключение криминалиста. Черновики, содержащие некоторые измышления дознавателей. И все.

Прямо скажем, не густо.

Гораздо интереснее та версия, что складывалась в голове у Джонсона. Которую он не мог доверить ни одной бумаге. Да и поделиться ни с кем не решался. Во избежание.

Если мыслить несколько шире, и связать несколько происшествий между собой. Получается странная и пугающая картинка.

Первое — история семьей Лански, появлением в городе «новой силы» и отрезанными головами в транспортном контейнере. По поводу этого дела, кстати, до сих пор все на ушах стоят. Стоят-то стоят, а понять ничего не могут. Зато с завидной регулярностью летят шапки, назначаются виновные и награждаются непричастные. И вся сопутствующая мишура, которая случается, когда к сугубо криминальному делу подключается большая политика. Потому Даг туда не то что подходить, даже смотреть заинтересованно не решался.

И тем не менее, Даг чуял — своей обострившейся чуйкой — что именно тогда «новая сила» впервые серьезно заявила о себе. Специально, на показ. Как бы демонстрируя остальным участникам парада, что с ними нужно считаться.

Вопрос только в том, с кем это — «с ними»?

Дальше, случай с «пентаграммой» и взрывом в припортовом.

Джонсон ночей не спал, извелся, но достоверно воспроизвести рисунок, виденный тогда во тьме, у него не получилось. Но уверенность была — рисунок тот же. Тот же, что и в данном случае. Ну, может, не прямо один в один — тут утверждать наверняка трудно. Но того же плана. По наполнению, смыслу и назначению. Это однозначно.

Отсюда следует что? А то, что действует одна контора. Группа, банда, клан — как хотите, так и называйте. Вероятность того, что события между собой не связаны, Даг не рассматривал. Слишком нелепо.

Ну и какие можно сделать выводы?

Как минимум то, что все происшествия неслучайны. Но если назначение первого понятно, то остальные? К чему эти максимально странные убийства? Выполненные в безумном антураже. С хирургической точностью. И главное чисто — без единого свидетеля.