— Бай, — сказала светская леди.

— Ага, — ответил я; смотрел, как бывшая смородинская девочка, превратившаяся в великосветскую мару,[131] идет к калитке, как открывает её, как ныряет в западню лимузина… Бай-бай, крошка, боюсь, что мы уже никогда не встретимся. Я разорвал визитку. Так, на всякий случай. Чтобы не было соблазнов. И вместе с Тузиком отправился в погреб. За мешком рассадо-посадочного картофеля.

Через три дня случилось то, что должно было случиться. Что называется, накаркал полную пазуху огурцов. Что же произошло?

В гости к сельскому работнику наехали гости дорогие: Никитин с Резо и Ника с Полиной. Вроде как бы на шашлыки. В синем воздухе апреля!.. Хотя я понимал, мотать за сто километров, чтобы заглотить кус непрожаренного мяса, — удовольствие только для романтических натур, коими являлись девочки. Мальчики же просто так не приезжают в глухой угол Санта-Смородино.

Я оказался прав. Резо с девушками принялись готовить мясо, а мы с Никитиным ушли за дровами для костра. В перелесок, где ни одна живая душа не могла услышать нашего разговора о проблемах текущего дня.

Проблем было много. У банкира и неутомимого коммерсанта с птичьей фамилией. Он решил выступить посредником между правительством и некой скандинавской фирмой по переработке утильсырья. Фирма заинтересовалась новым стратегическим веществом, якобы изобретенным нашими секретными умельцами-химиками. Называется вещество «красная ртуть», или КР-2020.

— Что за чертовщина? — удивился я. — У меня в школе «пять» было по химии. Кажется, такого казуса в природе нет?

— Если родине надо, значит, будет, — хмыкнул Никитин.

С такой железобетонной логикой трудно было не согласиться, и тем не менее вопросы оставались:

— И где используют эту «красную ртуть»?

— А черт его знает, — пожал плечами Никитин. — Всякое болтают: вроде это новое сухое реактивное топливо с невероятной энергоемкостью, а некоторые сомневаются, мол, кирпичный прах…

— А если эта двадцать-двадцать и вправду туфта? — предположил я. — Как маскхалат для редкоземельных металлов? Или для плутония? Урана?

— Вот это все и надо выяснить, — сказал Никитин. — Сам понимаешь, проблемы банкировского гуся — наши проблемы.

— То есть?

— Оформляем тебе вместе с Резо командировочку…

— К-к-командировочку? — вдруг стал я заикаться. — К-к-куда?

— В Сибирь-матушку, брат, — радостно ударил меня по плечу мой друг. Это под Красноярском. Есть там секретный городок в отрогах Саяно-Шушенских гор.

Я не верил собственным ушам. И от удивления открыл рот, позабыв его закрыть. Пока не хлопнулся лбом о встречную березу. Никитин подивился моему состоянию, продолжив излагать план действий на ближайшую пятилетку. Я же, потирая шишку, дивился своему недавнему провидению. По-моему, Всевышний издевается надо мной, рабом его воли, как хочет. Или это просто невероятное стечение обстоятельств? (Как игра в рулетку. Боже, как это давно было. Где этот несчастный великолепный Гоша; наверное, уже спился от «Сиреневого тумана»?)

Между тем из повествования моего боевого товарища следовало, что нас с Резо никто не ждет в секретном городке у горных подножий. Там ждут трех гонцов от банкира Утинского, которые должны получить образцы КР-2020 и привезти их в столицу. Для популяризации нового вещества в народных массах.

— Никитушка, а у тебя в школе по арифметике не двойка ли была? остановился я среди берез. Так, на всякий случай.

— Твердая четверка.

— Тогда не понимаю счета. Твоего, — проговорил я. — Я и Резо-Хулио это полтора. А кто третий?

— Умеешь считать, товарищ, — усмехнулся Никитин. — Третий академик. Он как наш. В полном ауте. К этой жизни. А двоих мы нейтрализуем.

— Опять авантюра, — вздохнул я. — Орешко над схваткой, а мы — козлы отпущения?

— Алекс, ты профессионал или случайный?[132]

Я не услышал вопроса. Не люблю отвечать на идиотские вопросы. И задал свой:

— А почему гражданин начальник уверен, что я в Сибирь?.. У меня предложение имеется. Выгодное. Париж.

— Саша, — с укоризной проговорил Никитин, — не смеши. Там тебе развернуться негде. Тебе нужен простор, ширь наша болотная. Чтобы как жа-а-ахнуть! И чтобы все родное.

— Да, я патриот, — сказал я. — В хорошем смысле этого слова.

— Тогда о чем музыка?

— Что жизнь прекрасна. Но может быть ещё лучше.

— Все в твоих руках, братец.

— Рука руку моет, — вздохнул я. — И все-таки Орешко того… говнюк!

— Почему?

— Потому что загребает жар чужими руками. Нашими.

— У него служба такая. Гребаная. Уж простим его.

— Простим. — Я вынужден был согласиться.

И мы медленно побрели вдоль дороги. Кажется, на этих самых кочках качался лимузин USA, хороший такой автомобильчик; надеюсь, после поездки в нашу экзотическую глубинку у него лопнут рессоры. Ничего не имею против США, да нечего пугать наших отечественных буренок, у которых от чужого вторжения падают удои. Я это к тому, что навстречу нам плелись несчастные коровы, вид коих мог вызвать только сердечное сострадание. За ними тащился пастушок, похожий на Евсеича. Был молод, босоног и беспечен. Шлепал по холодным апрельским лужам, как ангелок.

— Ты чей? — полюбопытствовал я. — Чай, внучок деда Евсея?

— Ну. А чего?

— Сам-то где?

— Хворает.

— Что такое?

— Да чего-то съел, — пожал плечами ангелок. — Голова болит, однако.

— Понятно, — сказал я. — Передай, что у Санька лекарство имеется.

— А Санек — это кто?

— Я.

— Ааа, Космонавт! — воскликнул пастушок и щелкнул хворостиной. — Куда, курва! Шас кишки на рога намотаю! — И кинулся за вредной буренкой, польстившейся на лапу придорожной ели, приняв её сослепу за пучок сена.

Мы с Никитиным переглянулись: оказывается, я у народных масс прохожу под кликухой «Космонавт». Из-за лыжного гидрокостюма? Или бесконечных тренировок? Во всяком случае, это лучше, чем, скажем, Санька Вырви Глаз. Что же касается занемогшего Евсеича, то, кажется, я знаю причину его болезни. По окончании строительных работ я от чувств-с выдал трудолюбивой бригаде премию, после получения которой деды деморализовались на несколько секунд, а потом провалились сквозь землю. В тартарары праздника. А, как известно, после праздников наступает горькое похмелье. Наш же праздник был впереди. И похмелье тоже.

Пришли мы вовремя. Резо пытался вырвать из пасти Тузика кусок мяса. Оба рычали, как на Олимпийских играх по перетягиванию каната. Девушки повизгивали, переживая скорее за животину, чем за человека разумного.

— Фу! — крикнул я.

Пес выполнил команду; он был послушен, как солдат первого года службы; он разжал пасть, кобельсдох. И Резо-Хулио сел. Сел он, правда, неудачно. Но с куском мяса в руках. Но сел в небольшое корытце, где томился в уксусе шашлык. Все рассмеялись. Даже Тузик. И принялись шутить по поводу филейной части неудачника. Словом, праздник начинался с веселой шутки.

Потом мы с Резо отправились в дом искать портки. Не трудно догадаться, для кого? Никитин на четвереньках, похожий в такой позе на Тузика, занялся костром. Девочки спасали мясо — нанизывали на шампуры.

Моему другу повезло: были найдены офицерские галифе времен первой оттепели имени Никиты Хрущева. Однако Резо принялся вредничать, мол, они широки ему в коленях, он чувствует себя как пингвин в Африке. Я предупредил, что другой формы одежды нет и выбор у него богат: или в галифе или без.

— Вах! И это мой друг, который вдруг!.. — вскричал Резо-демагог. Поистине, друзья познаются в беде.

— И в галифе, — ответил я и ушел, чтобы не усугублять проблему с портками. Иногда так и хочется натянуть их на некоторые привередливые головы. Потому что у многих верхняя часть тела, которой они едят, схожа с нижней частью, которой они думают.

…Дым костра тянулся над моим маленьким картофельным полем, окутывая его. Как говорится, дым Отечества — и сладок и приятен.