— Здравствуй, Саша.

— Похоже, мы знакомы, — буркнул я. — Чем могу служить?

— Ты все такой же!

— А ты изменилась. — И признал: — В лучшую сторону.

Что-что, а нужно быть объективным. Чтобы делать субъективные выводы. Бывшая гражданка бывшего СССР похорошела на заморских харчах; загар чужого солнца скрадывал морщины; говорила она с мягким, почти незаметным акцентом.

— Спасибо, — улыбнулась. — Не ждали-с?

— Да уж, — пожал я плечами. — После столиц Европы и Америки да в нашу гопную дыру? Странно!

— Я как перелетная птичка — весной на родину потянуло.

— Тогда где другая птичка?

— Это вместо того, чтобы поинтересоваться делами?

— Дела, я вижу, замечательные, — прервал я гражданку США, — если судить по цвету лица. А вот где птичка Феникс?

— Это твой подарок. Мне.

— Извини, я дарил птаху девочке Ане; был у меня такой смородинский сердечный друг, — сказал я с некоторым, признаюсь, пафосом. — А не Мата Хари, прости, какая-то.

— Так получилось, Саша, — усмехнулась гостья моего подворья. — Я тебе сейчас все объясню.

— Меня сказки не интересуют. И быль тоже.

— Ты меня можешь послушать? Без эмоций?

— Про эмоции я уже слышал, родная, — занервничал. Не успел закалить свой дух, это правда. — Где Феникс, черт меня подери?!

— На! Черт бы меня побрал, — и, выудив из своей сумочки предмет диалога, тиснула его в мою руку.

Я, ощутив грани четырехмиллионного булыжника, почувствовал себя дураком: все так просто. Проще не бывает. Ничего не понимаю!

— Доволен, товарищ? — спросили меня.

— В какой-то степени, — уклонился я от прямого ответа.

— Только он фальшивый, — заметила американская подданная. И рассмеялась. И я даже знал, почему она смеется. Видимо, морда «тигра» превратилась в морду «барана». — Да-да, милый, фальшивее не бывает.

— А?.. Э?.. — Нет, говорить я не мог. Работа со стихиями, очевидно, сказалась на моих умственных способностях.

— Саша, давай посидим, поокаем, — предложили мне. — Как взрослые люди. Как два бывших сердечных друга. Ты согласен?

— Сссогласен, — выдавил я из себя и плюхнулся на крыльцо. Наверное, я таки переутомился. На голову.

Между тем американская леди по-демократически села рядом с российским простаком, у которого все та же голова пошла кругом от знакомого удушливого запаха духов. Боже мой, ну это уж слишком. Неужели этот запах меня будет преследовать всю оставшуюся жизнь? Упаси меня, Господи, от этого хакера! Пока я переживал, началось дамское повествование. Сказка-быль. О времени и о себе. История была занимательная, с хитрыми интригами, напоминающая детективное чтиво. Суть её заключалась в том, что жила-была смородинская девочка-принцесса, мечтающая о чудесной, счастливой жизни за морями-океанами. Мама принцессы всячески потакала этой мечте, отдав дочь в спецшколу для одаренных детей. Изучение иностранных языков и компьютерных систем. (Да-да, будущее за машинами, детка.) Потом появился принц-дипломат; к сожалению смородинский рыцарь неожиданно оказался в страшном лесу, превратившись в банального дровосека. Когда же он вернулся, принцесса увлеклась им, это правда, но затем, уехав по срочным делам в г. Париж, втюрилась в заокеанского господина по имени Роби, главу компьютерной фирмы. Любовь ударила, как молния, пронзив два сердца. На дипломатическом приеме. В любовном угаре был забыт муж-сановник, любовник-лесоруб и родная мамочка. О долге перед родиной напомнил будущий генерал Орешко.

Тут я прервал повествование и поинтересовался, откуда леди знает военачальника из невидимых частей безопасности. Прекрасная дама (как тут не вспомнить мой давний сон о чудной даме?) рассмеялась и напомнила, как она меня нашла по дежурному телефону: Белка, я Стрелка! Разумеется, полковник Орешко решил проверить девушку, с которой встречался его секретный агент. И выяснил такое, что тут же секретно встретился с потенциальным хакером.

Да, все тогда смешалось, в те зимние дни и ночи: и любовь к бизнесмену, и сложная работа под отечественной землей, и я, такой боевой, в космическом комбинезоне, и супруг-дипломат с рогами ветвистыми, как у оленя, и несчастная мама…

— А мама-то тут при чем? — удивился я.

— Я проболталась о Фениксе, — вздохнула Анна. — Как-то так получилось. Ей сделалось дурно: как на люстре? Сумасшедший дом… Да что там говорить. — Махнула рукой. — И потом, это твой подарок, повторяю.

— Подарок, — признал я. — Я бы лично подарил. После работы с зомби.

— Я же была инкогнито. Орешко боялся, что я засвечусь, — на родном сленге объяснила моя собеседница. — Кстати, я записку тебе оставила. Тебе передали?

— Передали, — ответил я. — Такая смешная записка. Я чуть не умер от смеха.

— Смешная? — пожала плечами.

— Не обращай внимания, — сказал я. — И что же дальше?

А дальше: скандал с мужем-дипломатом, отъезд в Америку. С хворой мамой. И алмазом. Фальшивым.

— Фальшивым?

— Это я узнала на днях. Хотела заложить камень на некоторое время. Фирма у нас захромала…

— Извини, не думаешь, что Евсеич поменял алмаз на стекло? — удивился я.

— Нет, милый, это мог сделать только один человек.

— Муж-дипломат, который бывший, — догадался я.

— Кулешов, он. Больше некому.

— Хорошая компенсация, — хмыкнул я. — А он-то откуда про Феникс прознал?

— От мамы.

— О, старая квочка! — не сдержался я.

— Она умерла, Саша.

Я запнулся (о Господи, что делается на свете).

— Прости. — Почесал затылок. — Да, дела. Как в романе «Феникс исчезает в Париже». Всегда мечтал увидеть Париж…

— И что мешает тебе это сделать?

— Как это? — удивился я. — Ты мне предлагаешь тур во Францию?

— А почему бы и нет?

— Ну-ну? — насторожился я.

— Об алмазе знают только четверо: ты, я, Кулешов и Роби.

— И что?

— Предлагаю тебе работу. Верни Феникс, Кулешову можешь набить морду. За все — миллион.

— Рублей? — пошутил я.

— Одну четверть. Мало?

— Много, — ответил я находчиво. — Да я занят больно, вот беда.

— Я тебя не понимаю.

— Вот, — отмахнул рукой в сторону огородика. — Картошку надо сажать.

— Не дури, Алекс, — проговорила моя собеседница. — Или все шутишь?

— Отнюдь, — ответил я. — И потом я уезжаю. В противоположную сторону от Европы, — солгал. — В Сибирь. В деловую командировку.

— Значит, не хочешь помочь?

— Не получается, извини; сама видишь…

— Вижу, — усмехнулась, осмотрела двор, сараи, огород и отхожее место. — Да, это не Санта-Барбара.

— Что есть, — развел я руками. — Мне хватит.

Американская леди взглянула на меня кокетливым взглядом, а если быть точнее — шлюшечным, и спросила, не хочу ли я её. Хочу, признался я, но не могу. Почему? Отморозил все хозяйство в декабрьскую ночку.

— Шутишь, да?

— Шучу, — и поднялся. — Извини, и вправду надо сажать картофель. Наши маленькие национальные радости.

Бывшая смородинская девочка, а ныне дама Нового света тоже поднялась с досок крыльца, шумно вздохнула:

— Эх, Санек-Санек!.. А ты не торопись… Я тоже люблю картошку, но не до такой же степени!

— А куда нам торопиться, лапотникам?

— Не обижайся. Позвони, — подала мне квадратик визитки. — Я остановилась в «Национале».

— В «Национале»? — переспросил я. (Ох уж эта богадельня для сирых и убогих!)

— Да. Я ещё буду дня три.

Я взял бумажный кусочек, точно гремучую змею, страшась увидеть слово: хакер, ан нет, увидел: Анна Курье, программист. Скромная такая визитная карточка с номером телефона, написанным от руки. Пока я вспоминал минувшее, новая американка вытащила миниатюрный аппаратик, похожий на телефонный, и что-то буркнула в него. На экзотическом для меня языке. Я уж, грешным делом, решил, что сейчас из соседнего оврага полезут агрессивные ниндзя. Нет, из соседнего перелеска выполз белый лимузин «линкольн» с фирменным бумерангом на багажнике. Елки зеленые! Брызги шампанского! Мать моя родина, могла ли ты даже в дурном сне представить, что по твоим разбитым, расхлябанным, ранневесенним дорогам будут елозить автомобильные лайнеры производства Соединенных Штатов Америки.