Кроме убийства Феррина.

Принц Торвин оставался совершенно неподвижен, его челюсть напряжённо сжималась.

— Значит, боги решили, — произнёс он, голос его был пропитан горечью. — Они изменили своё благоволение.

— Полагаю, вы правы. Боги передумали, посчитав его недостойным быть нашим королём. И потому я смог освободиться и занять его трон.

Его выражение впервые изменилось, показав что-то большее, чем каменное безразличие. Он выглядел подавленным, бормоча:

— Безнадёжно.

— Это всё, что ты хочешь? — спросил я.

Его золотые глаза сузились.

— И одну услугу. От тебя и твоей Мизры.

— Какую и когда?

— Ты узнаешь, когда я скажу. И когда я потребую.

Я стиснул зубы, но кивнул в знак согласия.

И в этот момент дриада решила выйти из своего полусна. Её тонкие, словно паучьи, конечности отделились от Сердца Сольцкина. Она моргнула своими лиственными глазами, её волосы из плюща плавно обвивали её голову. Она шагнула в сторону камня и указала на Торвина.

— Ты думаешь о правильных вещах, но в неправильное время.

Если Торвин был удивлён внезапным появлением дриады, он никак не выдал этого.

— И когда же наступит это время? — резко спросил он.

— Твой жрец скажет тебе, — ответила дриада.

Торвин повернулся к Валлону, чьи глаза расширились от удивления.

— Я ничего не знаю, государь.

— Узнаешь, — сказала дриада. — А теперь отдай ей слова, принц. Они принадлежат ей.

Его взгляд переместился на Уну. Как всегда, я ощутил, как напряжение сковало мои мышцы, когда какой-либо мужчина смотрел на неё слишком пристально. Ещё до кошмара с Феррином я был чрезмерно защитником. Теперь же мне хотелось укутать её в нашей спальне в Нäкт Мире и никогда больше не выпускать. Но я знал, что у неё было множество обязанностей в выполнении задания, данного ей богами.

Торвин не выказал ни протеста, ни недовольства. Он подошёл к камню, его огромные крылья раскинулись за спиной, словно тень.

Был поздний полдень, солнце клонилось к закату за нашими спинами, высокие деревья отбрасывали лёгкие тени на Сердце Сольцкина и круг, где мы стояли. Небо оставалось ясным, несмотря на холодный и ветренный день.

И всё же, с мягким шёпотом невнятных слов, исходящих от Торвина, свет начал меняться, словно сам хотел убежать от принца. Тени двигались, сгущаясь вокруг крылатого фейри, который поднял ладони к камню, шепча что-то тихое и загадочное.

Тьма окутала его, скрыв от всякого света, образовав купол из теней, настолько плотный, что мы не могли разглядеть ничего, кроме непроницаемой чёрной массы там, где стоял Торвин.

Но над ним выгравированные слова на камне дрогнули. Вырезанные в глубине, они были словно созданы из самой тени. Линии рун затрепетали, когда магический импульс прокатился от камня. Внезапно буквы начали осыпаться, соскальзывая вниз по поверхности валуна.

Дриада протянула ладони, сложенные чашей, под падающие руны. Когда на камне не осталось ни единой буквы, его поверхность стала гладкой, словно там никогда не было никакой гравировки. Дриада сделала шаг назад и кивнула в сторону принца, всё ещё окружённого тенями.

И вдруг тьма вокруг Торвина исчезла, вернувшись к своим привычным местам под деревьями. Давление магии пропало, и лёгкий ветерок прошелестел в кронах.

Когда принц повернулся к нам, его глаза сияли ещё ярче, пронзительным золотом. Он мельком взглянул на Валлона, расправившего свои крылья, а затем снова обратился ко мне.

— Заберите слова, — произнёс он без всяких эмоций. — Они больше ничего для нас не значат. Я советую вам взять вашу Мизру и покинуть наши земли как можно скорее.

Он не сказал это как предупреждение, скорее, как мудрый совет. Затем его огромные крылья взмахнули, их размах почти достигал круга моих Элитных, окружавших поляну. Слегка согнув колени, он взмыл в воздух, оставив за собой сильный порыв ветра.

Валлон кивнул мне:

— Мы желаем вам всего наилучшего, король Голлайя. И вашей Мизре.

Затем он также взлетел, оставив лишь лёгкий вихрь, шевельнувший оранжевые листья на земле, когда фейри теней скрылись над кронами деревьев, направляясь к горам Сольгавия.

Уна сделала шаг к дриаде. Я последовал за ней, но держался на расстоянии. У дриад не было дела до меня, а эти служительницы богов — ведь именно этим и были эти странные создания — обычно были весьма ревнивы к своим миссиям.

Я вспомнил о феях у водопадов Драгул, которые почти отказались позволить мне сопровождать Уну. Но мои мысли тут же вернулись к тонкой, почти прозрачной дриаде, её покрытые корой конечности потянулись к Уне.

Она протянула свои сложенные ладони, её лицо озарила широкая улыбка, обнажая острые, зубы.

— Смотри. Я принесла их для тебя. Моя богиня будет так горда.

Уна посмотрела вниз на ладони дриады. Буквы превратились в кружащийся чёрный дым, их очертания стали неразличимы, сливаясь в одну парящую массу.

— Почему Эльска дала это задание мне? — тихо спросила Уна, которая стала более сдержанной с тех пор, как я вернул её из Виднолека. — Почему мне?

Дриада пожала своими изящными, словно крылья, плечами:

— Она не сказала мне.

Моргнув своими изумрудно-зелёными глазами, дриада наклонила свою гибкую, как лоза, шею и прошептала:

— Но я могу предположить.

— Скажи мне, — взмолилась Уна.

— Моя богиня была очень печальна долгое время.

— Почему?

— Светлые фейри убивали тёмных. Тёмные фейри убивали светлых. Так много ненависти. Так много горя. Сердце моей богини было разбито, — дриада расширила глаза, и листья на её древесной коже затрепетали от возбуждения. — Я видела, как она прошептала магические слова и разделила их на три части.

— Но зачем? Зачем скрывать их?

— Потому что моей богини больше нет. Ей пришлось заснуть. Её сердце было слишком разбито, чтобы оставаться бодрствующей и завершить заклинание. Она передала эту задачу мне и другим, кого ты уже встречала. И она спрятала своё заклинание до тех пор, пока не наступит подходящее время.

На тысячи лет.

— Почему я? — вновь спросила Уна. — Это мог быть кто угодно.

— Да, — согласилась дриада, кивая и шумя листьями. — Это мог быть кто угодно. Но однажды ночью смелая молодая девушка улетела из дома с одной лишь добротой в сердце, чтобы излечить свой народ от страшной болезни. Её смелость и доброта были вознаграждены болью, пытками и кражей её богом данных даров. Трагедия. Богохульство против самих богов.

Слёзы потекли по лицу Уны, когда она подняла взгляд на дриаду, слушая свой собственный рассказ, не издав ни звука.

— И тогда, — продолжила дриада, — женщина, рождённая при свете, была возрождена в темноте. Леди тёмных фейри. — Дриада улыбнулась, её виноградные волосы мягко коснулись щеки Уны. — Ты достойна её дара исцеления. И даже большего.

Уна тихо всхлипнула, её колени подкосились. Я бросился вперёд, поймав её за плечи сзади.

— Ты в порядке?

Она взглянула на меня и снова выпрямилась.

— Да, — её глаза блестели от слёз. — Я была права. Я вновь обрету дар исцеления. Более могущественный, чем прежде.

— Намного более могущественный, — подтвердила дриада, протягивая сложенные ладони. — Теперь ты должна выпить и принять дары, которые подготовила для тебя Богиня Леса.

Я заметил, что она сказала дары во множественном числе, но не стал задавать вопросов. В этом моменте было что-то правильное, объяснить, что именно, я не мог.

Уна похлопала меня по руке, лежащей на её левом плече, затем вышла из моих объятий. Я сдержал себя, чтобы не броситься к ней, всегда желая защитить её. Последние два раза, когда она принимала тексты, касавшиеся богов, ей приходилось испытывать боль, поглощая силу. После того как она выпила кровь Гриндольвека, она отключилась, сон длился почти два дня.

Но это было то, чего хотела богиня Эльска. Это было то, чего хотела Уна, к чему она была предназначена. Поэтому я остался на месте, пока она наклонила голову и сложила руки под ладонями дриады, поднося их к своему рту.