Впереди показался выступ скал на фоне полумесяца. Похоже, мы были где-то у подножья тех холмов, которые я видела, когда мы с Голлом пролетали над Мирландом к Сердцу Сольцкина. Значит, мы чуть юго-западнее лагеря. Как долго я была без сознания? Сказать не могла, полумесяц всё ещё высоко висел в небе, словно не двигался с того момента, как мы покинули ручей.

Матерь звёзд, прошу, пусть Хава будет жива.

— Забери сумку, — сказал Феррин кому-то, заставив меня встрепенуться и взглянуть на него. — Она тебе понадобится.

Неужели Мек помог ему? Нет. Они ведь сражались, прежде чем Феррин ударил меня.

— Рад, что ты очнулась, моя Мизра. Скоро тебе станет удобнее.

Его голос был другим. Слишком интимным, не таким, каким он обычно говорил со мной. Он всё это время скрывал свои истинные намерения? Или что-то изменилось?

Этот мрак, что я сейчас чувствовала, раньше не ощущался. Или всё же был? С тех пор как я выпила кровь Гриндольвека, я стала особенно чувствительна к злу, которое таилось в тех безумных волках. Я ощущала тёмную магию там, где её не замечали другие.

А потом, когда я пришла к Феррину, думала, что чувствую остатки присутствия волков. Но теперь я поняла: то, что я ощущала, — это этот тёмный мрак, живущий внутри него.

Мы приближались к скальному выступу. Но моё внимание приковывал не он, а щёлканье костей и стоны мёртвых вокруг. Их было так много. Когда Феррин шагнул к отверстию пещеры, я наконец смогла оглядеться.

Сотни. Откуда они все взялись?

Их пустые глаза светились белым в лунном свете — зловещий знак того, что жизнь всё ещё теплилась в них. Искривлённая, извращённая жизнь, подчинённая воле своего господина.

— Зачем, Феррин?

Он посмотрел на меня, его лицо казалось странно спокойным, несмотря на безумие происходящего.

— Я думал, это очевидно, моя Мизра.

Я ненавидела, как он произносил это — моя Мизра. Другие использовали это слово, но не с таким собственническим восторгом, как он. Тогда я поняла: он хочет сделать меня своей. Я подавила панику, которая грозила поглотить меня. Нужно было оставаться сосредоточенной, внимательной, искать способ выбраться отсюда.

Но эти твари… Страх впился в меня, словно когтями, при мысли, что они могут добраться до меня. В голове вспыхивали образы из ямы в подземелье.

Нет. Держи себя в руках.

Феррин занёс меня в пещеру, где уже горел огонь из синего угля, а на полу лежала подстилка. Рядом стоял обрубок дерева, служивший чем-то вроде стола, на котором стоял сосуд. Жидкость в нём была тёмно-фиолетовой, даже при свете углей. Всё было подготовлено для того, чтобы принести меня сюда.

Что же он задумал?

В верхнем углу пещеры что-то мягко шуршало. Гнездо летучих мышей на потолке: одни висели вниз головой, другие беспокойно шевелились на каменном выступе. Их глаза блестели серебристо-голубым светом. Дюжины пар глаз следили за мной, их чёрные крылья и уши были с жёлтыми кончиками. Мыши- банши. Я слышала о них, но никогда не видела.

И тут я заметила Далью. Её серая кожа была бледной, как луна. Она шла неподалёку с сумкой через плечо — той самой, что была у неё в шатре Феррина, когда он был ранен. Там должны быть бинты, масла и мази для её целительной магии. Но никто из нас не был ранен. Её взгляд встретился с моим, полным страха, что сковывал её лицо. Губы сжаты в строгую линию.

— Что ты собираешься делать? — спросила я, голос дрожал.

Он не ответил, опуская меня на подстилку.

Далья замерла, увидев сосуд.

— Феррин. Что это за настой?

Я села, прижавшись спиной к стене пещеры, к которой были подбиты толстые одеяла. Ноги были развязаны, но я всё ещё ощущала слабость после сильного удара по голове. Боль пульсировала в виске, по щеке текла кровь.

— Как ты думаешь? — огрызнулся он.

Далья покачала головой.

— Ты не можешь этого сделать. Это может убить её.

Он схватил её за запястье и рывком притянул к себе.

— В правильной дозировке — нет. Только ребёнка.

Ужас впился в меня, словно когти. Яд.

— Нет, — прошептала Далья. — Ты не можешь.

Феррин фыркнул, словно её возражения были лишь раздражающим шумом.

— Я удержу её, а ты дашь ей ровно столько, чтобы убить ребёнка.

Затем он отпустил её руку и, как любовник, прижал ладони к её лицу.

— Я не могу зародить своего наследника в неё, пока она носит наследие моего брата.

— Твоего брата? — Вопрос вырвался у меня прежде, чем я успела сдержаться, дыхание стало прерывистым от ледяного ужаса, сковавшего меня.

Он продолжал смотреть на Далью, которая заметно дрожала в его руках, но отвечал мне:

— Вернее, сводного. У нас был общий отец, и это даёт мне право занять трон Нäкт Мира. Я всегда знал, что мне предначертано править.

С пугающей нежностью он стер слёзы с её лица подушечками больших пальцев.

— На смертном одре наша мать запретила нам рассказывать, кто наш отец. Хороший сын сдерживает обещания. Но это не значит, что я буду игнорировать свою судьбу. Разве не так, Далья?

Она обхватила его запястья руками.

— Прошу, не делай этого, Феррин. Я сделаю всё, что ты захочешь. Только не это.

— О, сладкая моя, — он усмехнулся и нежно поцеловал её в лоб. — Я о тебе не забуду.

Затем он посмотрел ей в глаза и мягко сказал:

— Я всё равно оставлю тебя. Я знаю, что ты любишь меня.

Она зарыдала, и в её тихом плаче слышалось, что она действительно его любила, даже когда он говорил ей самые отвратительные вещи.

— Ты станешь моей первой наложницей рядом с моей Мизрой. Обещаю.

Он убрал руки с её лица и повернулся ко мне. Его взгляд, полный противоречивых эмоций — решимость, возбуждение, вожделение — был невыносим.

— Но она отмечена Гозриэлем.

Его взгляд скользнул к моим чёрным крыльям. В отличие от того, как Голл смотрел на них раньше, его внимание вызывало у меня такое отвращение, что хотелось спрятать их от него.

— Она отмечена как божественная Мизра, а значит, должна выносить моего наследника.

Я сглотнула комок страха в горле, но отказалась плакать. Отказалась предаваться отчаянию. Я не позволю ему убить ребёнка, растущего во мне. Только недавно я поняла, что этот малыш действительно существует, и уже любила его всем сердцем. Это безумие, а то, что движет Феррином, насквозь пропитано злом.

— Не переживай, моя любовь, — произнёс он с подлинной искренностью, опускаясь на подстилку рядом со мной и беря мои связанные руки в свои. Его глаза теперь почти полностью почернели, странные полоски поглотили радужку почти полностью. — Боль будет минимальной. А Далья быстро тебя исцелит.

— Она не сможет путешествовать, — голос Дальи дрожал.

— Придётся. Но через несколько дней мы отдохнём в моём доме в Белладуме, как и планировалось.

— Король Голл будет искать её. Он найдёт тебя там.

— Прекрасно. — Он усмехнулся мне, обнажив клыки. — Моя нежить и я будем готовы к нему.

Он провёл большим пальцем по тыльной стороне моей руки.

— К тому моменту его ребёнок будет мёртв, а его Мизра официально станет моей.

Я вздрогнула, но он смягчил хватку на моих руках и голос.

— Не переживай, дорогая Уна. Я скоро подарю тебе нового ребёнка. Ты даже не успеешь соскучиться поэтому.

Он вновь обнажил клыки и повернулся к Далье:

— Приготовь всё необходимое. Нужно дать ей болиголов сейчас, чтобы он успел подействовать.

Далья покачала головой.

— Я не могу, Феррин.

Он ударил её так быстро, что я вскрикнула и прижала связанные руки к губам. Она упала на пол рядом со мной.

— Ты сделаешь, как я сказал, Далья, или я брошу тебя моей нежити.

Желчь подкатила к горлу.

— Феррин! — закричала я.

Он резко повернул ко мне голову, в каждом напряжённом движении читалась угроза.

— Что-то не так, — смягчая голос, произнесла я. — С тобой что-то не так. Я вижу тьму в твоих глазах. Я чувствую её в тебе. Это не ты хочешь всего этого. Что-то заставляет тебя совершать эти чудовищные поступки.