— Но ты ведь не ребёнок, верно? — поддразнила я её, толкнув локтем.

Она улыбнулась, глядя на меня.

— Нет. Я не ребёнок.

Моя душа была легка, как перо, когда мы достигли края журчащего ручья. Хава зажгла в своих ладонях шар фейского огня, а затем прошептала команду на демоническом языке. Пламя всплыло в воздух, давая достаточно света, чтобы мы могли видеть.

— Мы будем стоять на страже у края кустов, Мизра, — сказал Феррин, указывая на линию зарослей, что была не слишком далеко, но достаточно, чтобы обеспечить нам уединение.

— Спасибо, — ответила я, размышляя, не показалось ли мне, когда его взгляд скользнул по моему телу с явным интересом.

Я была всё ещё укрыта плащом, и прежде Феррин никогда не смотрел на меня так. Так, как мог бы смотреть придворный из Иссоса, когда я входила в Большой зал в блестящем бальном платье. Это смутило меня, но он тут же отвернулся и присоединился к Меку на приличном расстоянии, повернувшись к нам спиной.

Хава болтала без умолку о том, что Кеффа — не только хороший певец, но и искусный охотник, одновременно вынимая мыло и масла.

— Вот тебе полотенце, — сказала она, передавая мне кусок мыла.

Я поднесла его к носу и глубоко вдохнула аромат, вспоминая, как Голлу нравился этот запах на моей коже. Распустив шнуровку плаща у горла, я сняла его и аккуратно положила на упавшее бревно рядом с ручьём.

— Бр-р-р! — Хава уже стояла в воде, её короткая сорочка открывала изящные ноги. — Ледяная!

Я подняла подол своей сорочки, сожалея, что не надела такую же короткую, как у Хавы. Мой подол будет тащиться в воде и пропитается влагой.

— Боги, она действительно ледяная, — воскликнула я, заходя в ручей по щиколотку.

Мы рассмеялись и принялись отмывать лица и шеи, а затем мыть себя под сорочками. Я украдкой взглянула на силуэты Мека и Феррина, всё ещё упрямо отвёрнутых от нас.

— Так куда Голл отвез тебя вчера на Дракмире? — спросила Хава.

— Откуда ты знаешь, что он вообще куда-то меня возил?

— У меня было предчувствие.

Я улыбнулась воспоминанию о нашем дне в замке.

— Он отвез меня увидеть Виндолек, дом его матери, когда она ещё была жива.

Горько-сладкое чувство охватило меня, вспомнив выражение лица Голла, когда он говорил о своей матери. Я сложила платок, который он мне дал, и бережно спрятала его в сумку с одеждой, чтобы сохранить.

Он, очевидно, очень любил свою мать и потерял её слишком рано. А затем его отец запер его в подземелье на долгие годы. Удивительно, что он вырос с таким состраданием. И хотя он любил укорять себя за пролитую кровь, в его сердце была великая нежность.

Возможно, именно его испытания закалили существо, которое теперь так жаждало любви. Это я и чувствовала, когда он протягивал ко мне руку ночью, притягивая меня ближе, нежно касаясь губами моей кожи.

Думая о крохотном младенце, который теперь рос во мне, я провела намыленной тряпкой по обнажённому животу, задрав сорочку до бёдер.

— Отчего такая улыбка? — спросила Хава. — У тебя есть секрет.

Я не хотела пока никому говорить.

— Есть.

— Расскажи мне, — настаивала Хава, проводя тряпкой по одному из своих рогов.

— Пока нет. Я хочу… –

— Тсс, — резко прошипела Хава, её взгляд метнулся влево, туда, где ручей исчезал в тени деревьев.

Я замерла, уставившись туда же. Ничего не слышала.

— Что там? — прошептала я наконец, не обладая таким острым слухом, как у Хавы.

— Мне показалось, я слышала… вот снова. — Хава сделала шаг назад. — Выходи из воды.

Я не раздумывала, поспешно выбираясь на мелководье и мягкий берег.

— Мек! — крикнула я.

Мои стражи мгновенно обернулись и бросились к нам. Хава всё ещё стояла на мелководье, вглядываясь в темноту.

— Я ничего не вижу, но слышу, — сказала она.

— Что это? — грубо спросил Феррин, подойдя ко мне.

— Хава, выйди оттуда, — настояла я, делая шаг к берегу. Я уже готова была сама вытянуть её, если она не выберется.

— Нет. — Феррин схватил меня за плечо и твёрдо оттащил назад, вставая между мной и водой.

И тут я услышала. Тихое плескание воды. Что-то двигалось к нам по ручью, медленно и неотвратимо. Затем послышались новые всплески. Их было больше одного. Кто бы это ни был, он приближался методично, не спеша. Моя кровь застыла, вспомнив обезумевших Меер-волков. Но те звери нападали с яростью, в стремительном беге. А это… двигалось совсем иначе.

— Хава! — закричала я.

Феррин шагнул вперёд и схватил Хаву за руку, рывком вытаскивая её на берег. Мек встал передо мной, заслоняя собой то, что приближалось.

Инстинкты твердили мне бежать, но я не могла сдвинуться с места, замерев в ужасе и лихорадочном желании увидеть, что нас преследует. В тени деревьев, преграждающих лунный свет, едва угадывались движения. А затем они вышли на свет, маршируя по ручью в хаотичном строю, прямо к нам.

— Боги, спасите нас, — прошептала я, сделав шаг назад. Полотенце и кусок мыла выпали из моих рук, когда передо мной ожил кошмар.

Скелеты фейри — полуразложившиеся, в остатках своих погребальных нарядов — медленно двигались вперёд. У некоторых за спиной виднелись костяные остатки крыльев. Это были мертвецы фейри теней. Но у фейри теней не было дара неклии.

Мек резко обернулся, но не ко мне — его лицо, искажённое ужасом, было обращено к брату.

— Как ты мог? — прорычал он, обвиняя. Мек крепко сжал меч, направляя его на Феррина. — Я не позволю тебе.

Моё потрясённое сознание метнулось за спину, где Хава лежала на земле рядом с Феррином, не подавая признаков жизни. Я ахнула, не веря в происходящее.

Феррин сверкнул глазами на брата, держа обнажённый меч.

— Ты знал, что всё придёт к этому.

— Это безумие, Феррин! — выкрикнул Мек, его голос дрожал от страха и ярости.

Мой взгляд вновь устремился на создания, выходящие на мелководье. Всё ближе. Нежить. Всё больше мертвецов с пустыми глазницами и разинутыми ртами. Их кости скрипели и стучали друг о друга, лишённые плоти и сухожилий, смягчающих движения.

— Нет, — прошептала я, отрицательно качая головой, когда Мек бросился на брата, и их мечи со звоном скрестились.

Я обогнула их, побежав к лагерю, но рука схватила меня за локоть и резко дёрнула к крепкому телу.

Феррин заломил мою руку за спину, прижимая меня к себе.

— Нет, моя Мизра. — В его глазах поблёскивали чёрные полосы, как осколки чёрного стекла, затмевая радужку. — Ты никуда не пойдёшь.

Он быстро поднял рукоять меча и с силой опустил её мне на голову.

Острая боль, а затем — темнота.

ГЛАВА 41

ГОЛЛ

Я сидел, глядя в голубоватый огонь угольного очага. Должен был размышлять о следующем шаге для создания прочного союза с Иссосом, о незакрытых торговых маршрутах или о восстановлении Лумерии, которое шло не так быстро, как ожидалось. Люди Мевии и соседних деревень отвергали любую помощь, угрожая фейри-призракам, которых я посылал, если те осмеливались ступить на их землю.

Я предполагал, что некоторые лумерийцы окажут сопротивление, но не ожидал такого яростного отрицания, сродни отказу от договора. Конечно, мои солдаты всё ещё занимали Мевию и не сталкивались с прямыми препятствиями, но очевидно, что враждебность к нам сохранялась. И, вероятно, будет сохраняться ещё долго.

Как бы я ни хотел перейти к эпохе мира между Лумерией и Нортгаллом, я не был наивным. Ненависть всё ещё тлела — с обеих сторон. Но, как бы я ни старался сосредоточиться на делах короля, мои мысли вновь и вновь возвращались к Уне. Скоро она станет матерью моего ребёнка. Нашего ребёнка.

Я тихо хмыкнул, чувствуя сладкую боль от предстоящего. Боль и опасность родов. Эта мысль наполняла меня ужасом, ранее незнакомым мне.

И всё же её собственный путь ещё не завершён. Боги призвали её в Нортгалл в семнадцать лет, оставили искалеченной, только чтобы дать ей крылья цвета нашего мира, а затем отправить в новый поиск священных текстов без причины. Если ей суждено найти лекарство для её народа, для нашего народа, то наше путешествие лишь начинается.