Келлок скользнул взглядом по мне с мрачной усмешкой, но промолчал.

Напряжение в воздухе усилилось, заставляя моё сердце колотиться сильнее.

— Советую, — произнёс Голл ледяным тоном, — смириться с этим, ибо всё уже решено.

— А если я не смирюсь? — дерзко спросил тот.

— Тогда ты покинешь мой совет, — отрезал король.

Келлок хрипло рассмеялся, оскалив зубы.

— Я откажусь. Ты не можешь заставить меня.

— Но я могу выставить твою голову на пику у главных ворот, — прорычал Голл.

Все замерли. Мёртвая тишина окутала пространство. Даже лошади, казалось, перестали двигаться.

Бозлин, стоявший во главе линии, тихо сказал:

— Келлок примет вашу волю, сир.

Только после того, как Келлок опустил взгляд на каменный пол, Голл отступил.

— Убедись, что он сделает это, — произнёс он громко, чтобы слышали все. — Или последствия будут ужасными.

Затем он повернулся ко мне и вновь протянул руку, словно ничего не произошло.

Я поняла, что Голл правит железной рукой и кровавым мечом. Эта мысль заставила меня содрогнуться. Может, его люди не уважали его, как я думала, а просто боялись. Сколько голов он насадил на пики, пока я была заключена в своей дворцовой комнате? Сколько ещё мне придётся увидеть в этой жизни в Силвентисе?

Сдерживая бурю эмоций, я сохранила спокойный вид, когда он провёл меня по серым мраморным ступеням внутрь дворца. Мой взгляд невольно поднялся, и я изумленно рассматривала витражные окна, которые начинались с первой площадки лестницы и поднимались на два этажа вверх.

В витражах изображены сады деревьев эшеров с фейри, летящими среди их ветвей. Под зелёным навесом деревьев шёл одинокий король фейри. Это произведение искусства было потрясающе красивым, вызывая в душе одновременно чувство изумления и грусти. Король фейри в сцене выглядел так похоже на Голлайю, но это не мог быть он. Этот дворец был построен тысячелетия назад. Тот мастер, кто создал это произведение, давно ушёл из жизни.

— Мизра. — Голлайя вырвал меня из моего транса. Он кивнул на пятьдесят или около того слуг, стоящих в параллельных рядах по обе стороны лестницы. Некоторые из них имели жилистые крылья, что свидетельствовало о том, что они были потомками фейри теней. Голлайя поднял голос, обращаясь к ним: — Послушайте все, это Мизра Уна. Вы позаботитесь о её просьбах без вопросов. Хава, проводи её обратно в её спальню. Сегодня она поужинает со мной. Наедине.

Затем он пошёл вглубь дворца, и его стража последовала за ним. Хава проводила меня к широкой лестнице, и я сразу узнала эту знакомую ситуацию — меня снова отправляли в мою тюремную камеру, хоть и роскошную.

Поднимаясь по ступеням, я снова почувствовала злость. Но не от того, что меня снова держат как пленницу, а от того, что я с нетерпением ждала ужина наедине с ним. Я не хотела жаждать его общества, но проклятое желание всё равно горело внутри меня.

ГЛАВА 16

ГОЛЛ

Я стоял на балконе своей спальни, ожидая прибытия Уны.

Я решил, что мы будем обедать здесь до завершения Ритуала Сервиума. Мне хотелось побыть с ней наедине, а пышные трапезы двора могли подождать. Такие ужины могли быть увлекательными — в зависимости от количества выпитого вина, — но я предполагал, что Уна, с её утончёнными манерами, найдет их устрашающими и даже варварскими.

Хотя бы на время мне хотелось, чтобы она почувствовала себя спокойно среди моего народа, но больше всего я желал её внимания только для себя. Я не хотел, чтобы чьи-то глаза восхищались её красотой, кроме моих.

Я уловил аромат Уны и Хавы раньше, чем увидел их. Ещё сильнее я почувствовал магию лунных фейри Уны. Я глубоко вдохнул, наслаждаясь её сладким, лёгким, почти воздушным присутствием.

— Добрый вечер, сир, — произнесла Хава, ступив на балкон.

Но всё моё внимание сразу приковала Уна — и удержала. Клянусь Виксом, она была великолепна.

На ней было тёмно-синее платье из шелковой ткани, которое подчёркивало её женственные формы. Короткие рукава оставляли открытыми её бледные, стройные руки, а глубокое декольте подчеркивало ее пышный бюст. Но больше всего меня пленило её лицо: неземные фиолетовые глаза, гладкая кожа, белая, как молоко, идеальные губы и изящные линии щёк и подбородка. Она была по-настоящему восхитительна.

Хава тихо хихикнула, присела в реверансе и вышла. Я не обратил на неё никакого внимания. Мне было ясно, что она нашла мои глуповатые повадки забавными, но я знал, что могу не скрывать своего восхищения в её присутствии. Хава была верной и преданной.

Уна тоже пристально рассматривала меня. О чём она думала? Её взгляд на мгновение задержался, а затем она быстро моргнула и подошла к стулу у маленького круглого стола, за которым я стоял.

Я тут же оказался у её стороны и отодвинул стул. Она замерла, удивлённо распахнув глаза. Затем села, пробормотав:

— Спасибо.

Гусиная кожа покрыла её руки. Я нахмурился, отошёл к своему стулу и взял плащ из меха Меер-волка, висевший на спинке, затем вернулся к её стороне и набросил плащ на её плечи.

— Хава должна была одеть тебя в плащ, — сказал я. Её крылья прижало, и я уточнил: — Плащ не помешает твоим крыльям?

— Всё в порядке, — ответила она, обхватывая пальцами края воротника и натягивая плащ плотнее. — Спасибо.

— Погода меняется.

Уна посмотрела за каменные перила балкона, пока я садился на своё место.

— У нас дома листья начинают менять цвет только через месяц-два.

— Это север. Как и всё остальное здесь, зимы приходят раньше и суровее, чем на юге.

Она встретила мой взгляд, её губы изогнулись в лёгкой улыбке, и я почувствовал, как что-то сжалось в груди.

— Меня это не удивляет.

На балкон вышли две служанки, неся блюда, покрытые серебряными куполами. Они поставили их перед нами.

— Этого достаточно, — я их отпустил, не желая, чтобы кто-то из прислуги слонялся поблизости и потом разносил слухи по всему замку.

Они присели в реверансе и быстро ушли.

— Я не знал, что ты предпочитаешь, — признался я, — поэтому попросил поваров приготовить всего по немного.

Мы оба подняли купола. Уна тихо рассмеялась, оглядывая свою тарелку, наполненную кусочками свинины и оленины, ярких запечённых овощей, сладких мясных блюд под соусом и тушёной зелени, аромат специй поднимался вместе с паром.

— Я не смогу съесть это всё.

— Мне всё равно, сколько ты съешь, — важно, чтобы ты хоть что-то съела, — ответил я, прочистив горло. — Хава сказала, что ты в последнее время плохо питаешься.

Между нами повисла ощутимая, неловкая тишина. До сих пор мы проводили вдвоём совсем немного времени, если не считать ту ночь в шатре. Но тогда всё было наполнено гневом, проскальзывающим, между нами, и моим желанием, которое я с трудом подавлял.

Это была моя попытка быть учтивым, но, казалось, всё шло не слишком хорошо.

Она подняла вилку, приподняв бровь, и наконец призналась:

— Я нервничала.

Глупо было спрашивать, почему. Я знал, почему. Её вырвали из дома, чтобы она стала парой врага.

Пара. Я не думал о ней в таких терминах. Или думал? Я никогда не воспринимал её как наложницу, хотя Мизра Призрачного короля, по сути, была главной в его гареме, но всё же частью гарема.

— Ты случайно не собрался представить мне своих других наложниц? — спросила она, словно прочитав мои мысли.

В её голосе скользнула нотка раздражения, даже злости. Хотя я хотел улыбнуться, я этого не сделал.

— Насколько я помню, ты сама попросила меня не ложиться ни с одной женщиной, пока ты будешь моей спутницей.

— Да, попросила. Но я знаю, что у Призрачного короля обычно есть наложницы. Я хочу быть уверенной, что встречу их и смогу быть готова.

— К чему тебе стоит быть готовой? — Это меня забавляло.

Она поёжилась на своём месте, продолжая ковыряться в еде, но так и не попробовав её.