Фрея помогала. Узел до купе дотащила, сбегала с Балором в лавку, купила хлеба, вареных яиц, молока, яблок, печенья. И пирожков целый пакет. Помогла переодеть Василису. Между прочим, маленькие дети писаются! И это еще одна проблема, так как я еще не представляла, как стирать и где сушить ее штанишки. Подгузники имелись, но примитивные – из ткани. И всего несколько штук.

И опять выручил Балор. Он зачаровал подгузники так, чтобы они сохраняли влагу внутри, оставаясь сухими внутри и снаружи. Правда, держаться такие чары будут недолго, дней десять. Но на дорогу мне хватит.

- Если поделишься изобретением с местными ведунами, мамы тебе памятник поставят, в знак благодарности, - пошутила я.

Фрея сунула в руку кошель с деньгами. Сказала, что мне нужнее.

- Ты только не исчезай… совсем, - попросила она. – Ты обещала Балору…

- Помню, - заверила я ее. – И обязательно сделаю куклу. Я запомнила портрет.

Мы попрощались быстро, и Фрея с Балором ушли, а поезд тронулся.

Тревога осталась. Не было ощущения, что побег удался. И судьба Влада волновала меня не меньше, чем жизнь Василисы. Но…

Я ведь все сделала правильно? Я не сбегаю от мужа, я увожу в безопасное место нашу дочь.

Василиса окончательно проснулась. И, кажется, не плакала только из-за Луши. Та развлекала ее, вместе с кошкой. Я ведь малышке совсем незнакома. Если Марьяну она хотя бы видела, то с этой внешностью я – чужая. Я даже мамой назваться не могу. Мама – Марьяна, а я…

Если меня остановят и попросят предъявить документы, то обвинят в похищении ребенка.

Василиса косилась на меня недолго. Наверное, из-за сиротского младенчества, когда рядом не было мамы, она привыкла идти на руки к любому, кто ее приласкает. Можно сказать, мы быстро подружились. В вагоне-ресторане удалось купить кашу, и Василиса ее с удовольствием съела. Запила теплым молоком, пожевала горбушку. Мне кусок в горло не лез, но Луша настояла, и я проглотила яйцо и съела пирожок. Правда, с чем он был, сказать не смогла бы.

Наигравшись с кошкой, Василиса смотрела в окно, сидя у меня на коленях.

- Ехать от долго? – спросила Луша.

- Не знаю, - ответила я. – Мы раньше сойдем.

- Почто? – удивилась она. И тут же высказала догадку: - Следы заметаешь?

- Попробую, - кивнула я.

Вышло иначе, чем я планировала. В Тамбове поезд остановился надолго, часа на три. Рядом со станцией располагался рынок, где торговали и продуктами, и вещами. Я купила нам с Василисой новую одежду. Всю, включая обувь. Старую собрала, завязала в узел, и выбросила из окна купе позже, когда поезд шел по мосту через реку. Оставалось надеяться, что Балор не поместил метку в подгузник. С ними я расстаться не смогла.

Нас с Василисой не должны найти. Даже шанса такого не должно быть – ни у Фреи, ни у кого-то другого.

До Саратова мы все же добрались. Передохнув, сели на корабль, идущий обратно, вверх по Волге. Высадились мы там, где в Волгу впадает Ока, в Нижнем Новгороде. Шумный город, многолюдный, и приезжих тут много, из-за «ярманки». Так местные называют известную на весь мир Велесову ярмарку.[1]

Удалось снять комнату в небольшом домике на окраине. Мне понравилась его хозяйка – аккуратная старушка. Она не возражала ни против ребенка, ни против кошки, и не спросила документы. И только позже я поняла, почему мне так повезло.

[1] Вольная трактовка знаменитой Макарьевской ярмарки в Нижнем Новгороде. Велес, в том числе, покровительствовал торговле.

Глава 41

в которой Марьяна встречает хороших людей

Марьяна

Сойдя на берег в Нижнем Новгороде, я не пыталась остановиться в гостинице. С ребенком там, безусловно, комфортнее, но номера дорогие. Я не знала, сколько времени мне придется скрываться, и часть денег сожрала дорога. Опять же, в гостинице нас с Василисой обязательно запомнят.

С постоялым двором проще, если притвориться крестьянкой. Но там шумно и небезопасно. Женщина, путешествующая без мужчины, легкая добыча, в этом я уже успела убедиться. Пока нас берегла богиня, но искушать судьбу я не хотела.

Поэтому первым делом купила свежий номер газеты, где печатали объявления об аренде жилья. Мы зашли в трактир, показавшийся мне приличным. Я попросила принести Василисе куриного супу, для Луши – молока и пряников, а кошке - печенки. Мурку согласились покормить на черном дворе, а Луша умудрялась есть, оставаясь невидимой для окружающих. И, пока ждала суп, газету развернула.

К сожалению, ни одно предложение мне не подошло. Или дом большой, по деньгам дорого, или комнату сдают только семейным парам, или условие – никаких детей и животных.

Суп принесла хозяйка трактира, крепкая женщина лет сорока, с убранными под платок волосами, с широким красным лицом и сильными мозолистыми руками. Она бухнула на стол чугунок размером с тазик. От него валил пар, а внутри еще кипел бульон, в котором плавала целая курица.

Я испуганно посмотрела на хозяйку.

- Это много…

- А тебе, что ль, поесть не след? – поинтересовалась та грубовато. – Кожа да кости. Коли помрешь, на кого дите оставишь?

Логика в ее словах была. Ела я нечасто, беспокоясь лишь о том, чтобы покормить Василису, да не забывая о Луше с кошкой. И дорога отняла много сил.

Хозяйка принесла две миски, ложки, огромный половник, домашний хлеб и свежие огурцы. Василиса с удовольствием вцепилась в огурец. У нее прорезались первые зубы, и она грызла все, до чего дотягивалась. Кроме курицы, в бульоне обнаружились овощи и крупа. Кажется, полбяная. Я накрошила в миску хлеба, налила суп, подавила большие куски ложкой, добавила куриного мяса. Дождавшись, когда еда остынет, стала кормить Василису. А хозяйка присела за наш стол.

- От мужа сбежала? – спросила она шепотом.

Я отрицательно качнула головой.

- Умер? – охнула хозяйка.

- Нет. Он… - Я вдруг решила сказать правду. – Его осудили. Несправедливо. А я дочку увезла. В безопасное место.

И вот не дура ли? Почему не согласилась, что сбежала от мужа? Хорошая же версия! Муж – тиран. Он бил, мучил… и…

Нет, хоть это и разумно, но…

- А и правильно, - кивнула хозяйка. – Где ж нам справедливости искать. А люди злые, молчать не будут. Правильно сделала, что уехала. Жить негде?

- Негде, - согласилась я.

- Ничего не присмотрела? – Она кивнула на газету, оставшуюся лежать на столе.

- Нет.

- А я адресок подскажу, - предложила хозяйка. – От чую, глянешься ты Клавдии Васильевне. Хорошая женщина, добрая. И много не возьмет.

Так я и попала в домик на окраине города. Чистый, аккуратный, с резными ставенками и верандой. С садом, в котором росли яблони и вишни, а еще – малина и смородина. С палисадником, где пестрым ковром благоухали цветы.

Сказка, а не домик. Он и внутри был таким же – чистым и аккуратным, с уютным запахом вкусной домашней еды. И Клавдия Васильевна, весьма энергичная старушка, сразу мне приглянулась. Вернее, Василисе, которая охотно пошла к ней на руки. И кошке, что по-хозяйски шмыгнула на кухню, да там и осталась.

- А и пускай, - сказала Клавдия Васильевна. – Тут, правда, кот есть. Но они поладят.

Рыжий кот, толстый и важный, показался мельком. Обнюхал мою юбку, махнул хвостом и отправился знакомиться с Муркой. Судя по отсутствию кошачьих воплей и грохоту роняемой посуды, они, действительно, поладили.

Оказалось, что кот не хозяйский. У Клавдии Васильевны были и другие жильцы: семья с тремя детьми. Глава семейства, главный инженер местной шоколадной фабрики, снимал весь второй этаж. Он поссорился с родителями из-за того, что жену себе выбрал самостоятельно. Была она сиротой, выросшей в приюте. Нищей бесприданницей, хоть и принадлежала к известному боярскому роду. Мужа звали Макаром, ее – Катериной. Из детей старшей была девочка, Калерия, лет восьми, а уж после нее – мальчишки-погодки, Илюша и Алеша.

Это все Клавдия Васильевна рассказала мне за самоваром. Она показала мне две комнаты на первом этаже. Помогла уложить Василису, которая заснула прямо на руках, утомилась с дороги. И позвала пить чай с домашними пирогами.