Annotation

Всё началось с дела об инопланетных артефактах. Виктору удалось найти и арестовать крупнейший склад. Контрабанде конец, впереди триумф и может быть даже... премия? Что могло пойти не так? Да всё.

Во-первых, мафия потеряла на этом кучу денег и слегка... осерчала.

Во-вторых, контрабанда никуда не делась. Откуда артефакты, да еще в таком количестве - никто не знает. Мафия тоже.

И Виктор получает предложение, от которого нельзя отказаться. Впереди глубокий космос, древние тайны, и худший кофе в галактике. Тридцать дней сроку, отсчет пошел.

Последняя тайна Консорциума. Том 2

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Nota bene

Последняя тайна Консорциума. Том 2

Глава 1

Михаил Винников. Последняя тайна Консорциума. Том 2

Аннотация:

Всё началось с дела об инопланетных артефактах. Виктору удалось найти и арестовать крупнейший склад. Контрабанде конец, впереди триумф и может быть даже… премия? Что могло пойти не так? Да всё.

Во-первых, мафия потеряла на этом кучу денег и слегка… осерчала.

Во-вторых, контрабанда никуда не делась. Откуда артефакты, да еще в таком количестве — никто не знает. Мафия тоже.

И Виктор получает предложение, от которого нельзя отказаться. Впереди глубокий космос, древние тайны, и худший кофе в галактике. Тридцать дней сроку, отсчет пошел.

* * *

— Я не пойму — мы взрываемся или нет? — обеспокоено спросил Виктор. — Чего он сидит как будто призрака увидел?

Хотелось, конечно, верить в умную надёжную технику. Но Вольфрам впился неподвижным взглядом в «таймер стабильности» явно неспроста. Этот лысый хрен — мастер на все четыре своих руки. И что он там понажимал, когда дурёха Юми вернула ему доступ — неизвестно.

Юми, как ни странно, была спокойна.

— Если борткомпьютер разрешил прыгнуть — значит энергии хватит, — объяснила она. — Там дофига блокировок, и даже капитан не может их все отключить.

— Ты уверена? — спросил Виктор.

— Ну, может быть… говорят что как-то оно всё-таки выключается, — Юми хитро улыбнулась сквозь стекло шлема. — Но никто не знает как. И сигнализация бы орала не переставая. Так что всё в порядке.

— Мне бы твою уверенность.

Раньше Виктор как-то не нервничал при прыжках. Но из-за долбанного Вольфрама начал сомневаться.

— Спокойно, дыши ровно, думай о приятном, — продолжала Юми. — Например, о симпатичной секретарше Шульца…

— Ты хочешь, чтобы мне было что терять, да?

— Ну… — Юми откинулась на спинку кресла. — На таймер глянь.

Виктор скосил глаза в угол экрана. Таймер стабильности отсчитывал секунды… осталось три, две, одна… всё. Критически важные полминуты истекли, пространство свернулось, и «Кицунэ» теперь долетит до цели даже совсем без питания.

Юми с Виктором синхронно повернулись к Вольфраму. Он сидел все так же — верхней парой рук вцепился в подлокотники, а нижней будто прижимал к себе что-то. Или кого-то.

* * *

А Вольфрам думал о том, каково иметь идеальную память. Какой это великий дар, и какое проклятье — помнить всё. Спустя столько лет снова оказаться там, и заново рассматривать каждую деталь в мельчайших подробностях, будто она и сейчас перед тобой. Вновь пережить все чувства и ощущения с абсолютной точностью…

Он старался не слишком углубляться в воспоминания. Хорошие моменты, коих было немало, легко превращались в наркотик, и приходилось страшным усилием воли себя ограничивать, не ворошить их лишний раз, как бы ни хотелось. И оставались только плохие. Которые предпочел бы забыть. Вольфрам терпел их просто из фатализма — против законов природы человек бессилен. Даже если он не совсем человек. И невольно рассматривал снова и снова. С годами это всё больше напоминало мазохизм. Случалось, что время, место, мельчайшая детальили неосторожно брошенное слово отправляли его разум далеко в прошлое. А в этот раз обстоятельства сложились ну просто хуже некуда. Он снова сидел за пультом. Из боя — в бой, из прыжка — в прыжок. И снова обреченный корабль, который догонят охотники. Рано или поздно.

Бороться с этим бесполезно — будет только хуже. Вольфрам закрыл глаза и стал вспоминать…

Огромный крейсер плыл в пустоте, окруженный полем собственных обломков. Сутки назад он был могуч и прекрасен, восхищал обитаемый космос совершенством инженерного гения и внушал трепет смертоносной эффективностью. Флоты многих планет в панике отступали, даже если он шел в поход один. Спокойная, но неумолимая мощь, заключенная в изящные, лаконичные обводы корпуса. Сплав двух талантов — художника и инженера. Таким он был лишь сутки назад…

Теперь же от былой красоты мало что осталось. Некогда грозный корабль ничуть не походил на себя прежнего. Корпус разорван на части, броня изрешечена автопушками, пробита торпедами и оплавлена ядерными взрывами. Обломки рассыпались вокруг на десяток километров. Корабль был мёртв и дрейфовал в никуда.

Но внутри, в одном из отсеков, еще теплилась искорка жизни.

Это была рубка управления. Просторная, на десять человек. Панели облицовки были сорваны, экраны разбиты, искрила проводка, воздух с тихим свистом выходил через пробоины, утягивая за собой капли воды и мелкий мусор. Аварийное освещение, мигая, выхватывало из темноты людей, сидящих за пультами. Забрала шлемов скрывали их лица, но что-то неуловимое в позах явно выдавало — они все мертвы.

Но два кресла по левому борту пустовали. И у последнего целого пульта парили в невесомости два человека. Первый был без скафандра. Он держался одной рукой за пульт, второй за спинку кресла, а еще двумя держал второго. Рук было четыре.

А вторым была девушка в легком скафандре. Она не двигалась, словно была без сознания.

— Ну вот и всё, — тихо сказал четырёхрукий. — Теперь даже я не знаю, что будет дальше. Очень непривычное состояние. Ты права, за столько лет мог бы и придумать что-нибудь на этот случай. Но вот как-то руки не дошли…

Он криво улыбнулся, будто признавая собственную шутку неудачной. Вспышка электропроводки на мгновение осветила побитый осколками скафандр девушки и разбитое стекло шлема.

— Знаешь, я бы мог улететь с тобой тогда. Улететь и остаться, а не тащить тебя обратно. Но… — он погладил рукой по шлему напротив щеки. — Жизнь человеческая состоит из ошибок.

Девушка не ответила.

— Ну вот опять. Ты всегда так морщишься… «Человеческая», да. Знаю, тебе не нравится, но я привык так говорить. За столько лет не нашел подходящего слова. Я очень многого не успел сделать. И сказать…

Один из экранов мигнул и посреди бесконечного потока аварий и отказов высветилось сообщение: «обнаружены корабли противника». Четырёхрукий повернулся к пульту. Лицо его на мгновение стало серьезным. Два корабля, курс догонный, в фазе торможения. Держат дистанцию, но идут явно вместе. Камера видела только факелы двигателей. Четыре пятна тесным пакетом, характерный спектр. Патрульный корабль, скорее всего «Молотов», ранний, до модернизации. Второй покрупнее, шесть двигателей — два в ряд, и вокруг четыре косым крестом. Мало кто так выпендривается. «Облачная» серия?

— Помнишь «Идущего по облакам»? — спросил четырёхрукий. — Конечно помнишь. А уж он как помнит… Вон летит, торопится.

Девушка снова промолчала. Четырёхрукий протянул руку к пульту и нажал несколько кнопок.

Тем временем вражеские корабли затормозили на краю поля обломков и развернулись носом вперед. Тот, что поменьше — это действительно оказался ранний «Молотов» — осторожно пошел вперед на маневровой тяге. Обломков было много, размером от сантиметров до десятков метров, и продолжать сближаться на космических скоростях было бы плохой идеей. Тем временем «Идущий по облакам» занял позицию на краю поля, развернувшись бортом. У обоих явно было в достатке торпед, но стрелять отчего-то не торопились.