Потянувшись к пузатому круглому чайнику, Саннио вспомнил, о чем не упомянул в своем рассказе.
- ...и еще герцогиня Алларэ умерла.
Событие это, наверняка важное для многих жителей столицы, едва отложилось в памяти Саннио, затерявшись среди многих других. Мио Алларэ умерла в Шенноре. Похороны, организованные кем-то из доверенных лиц герцога Реми, который так и сидел в той же крепости, были очень скромными, посторонних не приглашали. Может быть, именно поэтому младший Гоэллон и не задумался о том, как это связано с остальными столичными загадками и неприятностями.
- Что, простите?.. - интонация эта была уже знакома Саннио по разговору герцога с покойным министром Агайроном.
- Герцогиня Алларэ. Она в четвертую седмицу Святой Иоланды умерла. В Шенноре. Ее арестовали вместе с герцогом, тоже по обвинению в покушении... - объяснил юноша, начиная запинаться под пристальным взглядом дяди.
- Саннио, будьте так любезны, выйдите. Через три часа жду вас вместе с Бернаром.
На пороге наследник оглянулся, но так ничего и не понял. Герцог скрестил ладони перед лицом, упершись переносицей в сложенные параллельно друг другу большие пальцы. Не видно было, куда он смотрит, и уж вовсе непонятно - о чем думает. Почему разговор прервался так неожиданно, Саннио тоже не понял.
Объяснил ему вернувшийся через пару часов Кадоль.
Не так уж долго пришлось ему говорить - к тому времени юноша сам вспомнил и единственную встречу с покойной герцогиней, и все ее слова. Теперь он понял, что она имела в виду, говоря обидные, гадкие вещи.
"Руи отправил его ко мне с письмом - должно быть, хотел, чтобы мы познакомились. Может быть, он чему-то не обучен?.. Может быть, мне подарить ему свое платье?"
- Вы, молодой господин, не знали, конечно, - вздохнул Бернар, выслушав рассказ. - Так что и спроса с вас никакого. Я вам не рассказал - думал, вы знаете. Четыре года мы видели здесь эту даму...
- И что теперь?
- Ничего. Едва ли герцог будет с вами все это обсуждать. А вам я начинать не советую, - Бернар слегка нахмурился, и Саннио покорно кивнул.
Обсуждать нечто подобное он не стал бы ни за какие коврижки. Хватило уже и того, как он ухитрился сообщить дяде эту печальную для него новость. Юноша посмотрел на потолок. Они с Кадолем сидели в гостиной на втором этаже, которая располагалась ровно под кабинетом герцога. Наверху было тихо - ни звука шагов, которые Саннио различил бы даже сквозь ковер и перекрытия, ни любого другого звука, и от этого было страшно.
Потом - шаги, звон колокольчика внизу, торопливый полубег Никола, едва слышный скрип открывшейся двери, короткий приказ: "Воды!". Никола прошел вниз, чуть позже опять поднялся на третий этаж. Шаги, щелчок замка на крышке бюро, треск разрываемой ткани. "Благодарю, Никола, идите! Через четверть часа позовите Бернара и моего племянника!".
Бернар и племянник задумчиво посмотрели друг на друга, потом - одновременно - на водную клепсидру, но чаша на ней была размечена так, что позволяла определять лишь половину часа. Саннио с детства определял время без помощи прибора лучше, чем при помощи настолько "точных" часов, поэтому он и поднялся, когда истек срок. Тут же в гостиную заглянул Никола, сверявшийся с большими механическими часами внизу.
- Господин герцог просит вас к себе.
- А почему он тебя звал? - спросил Саннио. - Что случилось?
- Господин герцог разбил бокал и поранил руку, - пожал плечами Никола. Взволнованным он не казался. - Ничего страшного.
- Иди, - резче, чем обычно, приказал Кадоль, и когда слуга вышел, неодобрительно покачал головой. - Молодой господин, ваше любопытство чрезмерно.
Саннио хотел так же недобро ответить, что любопытство и беспокойство - разные вещи, и Бернару не стоит делать ему подобные замечания, но промолчал. Пусть капитан охраны думает все, что ему угодно, препираться с ним сейчас нет ни малейшего желания. За те пару минут, что занял подъем на третий этаж, он успел спрятать все свои страхи и опасения под маску вежливого внимания. Так было нужно, и поступить иначе было нельзя.
За три часа в кабинете мало что изменилось: только слуги убрали со стола, а герцог Гоэллон обзавелся полотняной повязкой на левой руке. При этом он ухитрился усесться ровно в ту же позу, в которой Саннио его и оставил: локти на столе, отставленные большие пальцы упираются в точку между бровями. Едва заметно пахло мазью, заживлявшей раны. В углу у бюро поблескивал не замеченный Никола осколок хрусталя. На нем играл невесть откуда взявшийся алый блик.
Дядюшка проследил за племянником, уткнувшимся взглядом в граненый кусочек бокала, опустил руки на стол и улыбнулся.
- Да, я в очередной раз убедился, что кружки удобнее в обращении и гораздо крепче. Садитесь, господа, начнем наш военный совет. Я так надеялся, что мне больше никогда не придется в них участвовать - и вот с чего начинается мое возвращение домой...
- Вы не рассказали, чем закончилась война на севере, - спросил Саннио. - Она же закончилась?
- Разумеется, а то меня бы здесь не было. Главнокомандующий армии Тамера подписал капитуляцию, виновник всего этого безобразия арестован, скоро его привезут в столицу и будут судить... или не будут судить, но, все едино, брату нашей дорогой Керо ничего хорошего не светит, - герцог рассказывал спокойно и довольно равнодушно, словно его это мало интересовало. - Потери обеих сторон очень велики. Граф Меррес и его наследник, увы, погибли. Кстати, через час я должен буду уехать во дворец, так что давайте отложим обсуждение перипетий войны до вечера. Есть и более важные вопросы. Бернар, вы понимаете, что здесь происходит?
- Нет, господин герцог. Я перестал понимать это после вашего назначения и введения "королевской цены" на хлеб.
- Значит, вы разбираетесь в этом гораздо лучше меня, - усмехнулся Руи. - Я и этого-то не понял, а все мои предположения, пожалуй, не стоят и ломаного серна. У меня престранное ощущение: кажется, я вернулся не в ту Собру, из которой уезжал.
Саннио подумал про себя, что ему с осени кажется, что он оказался не в той Собране, в которой родился, так что дядюшка со своим ощущением не одинок. Нечто похожее отражалось и на лице Кадоля; юноша вдруг задался вопросом: сколько еще человек в столице и во всех землях огромной державы, раскинувшейся от одного Предела до другого, думают сейчас о том же?..
- Где сейчас Далорн, вы не знаете.
- Нет, господин герцог, - ответил Бернар. - Если вас интересуют подробности ареста герцога Алларэ...
- Все это мне расскажет мэтр Длинные Уши, - отмахнулся Гоэллон. - Это и еще многое другое. Сейчас меня более всего интересуют Бориан и Керо.
Бернар долго и дотошно, едва ли не дословно повторяя рассказ конопатого гвардейца, описывал все, что произошло в Скоре; за это время Саннио успел сходить в свой кабинет за письмами девицы Къела. В день получения он, поразмыслив, оставил оригиналы у себя, а Гоэллону отправил копии; оказалось, можно было и вовсе не стараться. Дядя взял их, не прерывая рассказ капитана охраны, прочитал несколько раз, аккуратно свернул и отодвинул от себя.
- Изумительно, - второй раз за день сказал Руи. - Ладно, господа, мне пора навестить его величество, я и так неприлично задержался и это не останется без внимания. Учитывая все то, что я узнал, и некоторые другие события... Есть шансы, что в следующий раз мы увидимся в Шенноре. Надеюсь, Саннио, вы еще помните рецепт потайных чернил.
- Вы шутите? - опешил юноша.
Герцог поднялся из-за стола, посмотрел на племянника с высоты своего роста, от души потянулся, заложив руки за голову. Саннио что-то очень не понравилось в этом знакомом наизусть движении, которое он мог бы повторить по памяти. Не понравился ему и задумчивый пристальный взгляд, которым дядя по очереди смерил его и Бернара.
- Вероятно, шучу. Скоро увидим. Вы свободны, господа.
Бернар поднялся, резко оттолкнув тяжелое кресло. Ножки, увенчанные металлическими лапами, скрежетнули так, словно на полу и вовсе не было ковра, а сам он был каменным. Герцог склонил голову к плечу, молча внимая этой сцене. Саннио застыл у своего кресла, разглядывая обоих. Что-то происходило прямо у него под носом, а он ничего не понимал.
