Что послужило причиной столь неожиданного нападения, осталось для нас загадкой. Поговаривали, что всё произошло из-за какой-то сельской девчушки, примкнувшей вчера к байкерам, и я склонялся именно к такому объяснению. Как говорят французы, cherchez la femme!7 Однако Павел Красносельцев придерживался другого мнения: он считал, что это «Ёрш» прислал своих отомстить за нанесённое оскорбление. «Ёрш – рыба не только колючая, но и сопливая, – рассуждал он. – Явно они из одной деревни. Мотоциклы собраны из двух-трёх в один, а «Минск» был вообще без регистрационного номера – в деревнях на таких и гоняют».

Рок-концерт, в заключение которого выступал Федул, закончился далеко за полночь. Мы, свернув свои палатки, уехали домой, в Самару.

На одном из концертов Федула Жадного в тольяттинском кабаре «Синяя дыня», принадлежащем байк-клубу Al-Kashi, Дмитрий «Гор» пригласил меня на мотослёт Snow Dogs, организатором которого он являлся.

Зимой под Тольятти, в районе Фёдоровских лугов, на базе отдыха «Алые паруса», по льду озера Электрон проводились гонки на унимото8. Там я вновь увидел «Ершей»: они были одними из тех, кто на зимний слёт прикатил на мотоциклах, что само по себе уважения достойно. Кроме того, «Ерши» приволокли с собой стальную ванну, поставленную на полозья, и устроили эпатажный перформанс. Здесь я выяснил, что «Ерши» наши, то есть самарские.

В мае от кипиш-мейкера и идейного лидера «Ершей» (именно так он представился мне по телефону) поступило предложение на участие Федула Жадного в устраиваемом ими фестивале «Мотодетонация». По этому поводу я встретился с ним и, несмотря на отсутствие маски, признал в нём того самого «Ерша», которого видел в Ульяновске. Решив, что напоминание о стычке на открытии мотосезона Опоссуму будет неприятно, я умолчал, что был свидетелем тех событий.

Несколько позже я припомнил, что и раньше, позапрошлым летом (когда я ещё продюсировал группу «Антиминор»), Опоссум обращался ко мне с аналогичным предложением, но тогда не сложилось.

Провидение упорно сводило меня с «Ершами».

В нескольких проектах у Федула образовалось с ними некое творческое содружество. Я стал часто общаться с Батькой Вольным Опоссумом и Драйв Мото Братством, со временем узнав гораздо больше об этом неоднозначном персонаже и «Ершах»…

Казалось, под фундаментом лишь твердь,

Была надежда горькою ошибкой:

Или беда придёт, иль встретит смерть,

Судьба всегда стоит на почве зыбкой.

Анатолий Болутенко

Очереди «эпохи застоя»9 уходили в прошлое. Вместе с ускорением социально-экономического развития и научно-технического прогресса, гласностью и демократией10 советский народ получил талоны на товары широкого потребления11. По ним продавались не только мясные, но и такие рядовые, ранее не дефицитные, товары, как: сахар, крупы, растительное и сливочное масло, мыло и спички, сигареты и винно-водочные изделия. Приглашая в гости, стали шутить: «Вам чай с сахаром или руки с мылом помоете?» Ещё не появились «ножки Буша»12. В продуктовых магазинах, чтобы хоть как-то заполнить прилавки, по-прежнему возвышались пирамиды из одного вида рыбных консервов, банок с кабачковой икрой и ламинарией13. Постепенно умение что-то «добыть», «урвать», купить (хотя бы даже синюшную «умершую своей смертью» курицу) перестало быть востребованным навыком. На смену ему пришли теперь разрешённые и более практичные кооперация и предпринимательство. В то же время экономический кризис обесценил «деревянный» рубль. Незначительное увеличение заработной платы не покрывало быстрого роста розничных цен, денег в кошельках и карманах катастрофически не хватало.

Полагая, что прокормиться в деревне легче, Демидовы решили перебраться из Куйбышева14 в районный центр. Владимир Михайлович, глава семейства, мастеровой человек, заводчанин, подумывал со временем основать там крепкое крестьянское хозяйство. Трое подрастающих сыновей должны были стать его надёжной опорой в этой мечте.

Большущая Глушь15 (название, говорящее само за себя) – уже не маленькая деревушка, но ещё и не город. Это даже не провинциальный городок, с какой-никакой инфраструктурой и культурной жизнью. Одним словом, райцентр – и этим всё сказано.

Отец, обладая востребованной рабочей специальностью, трудоустроился быстро. А вот его попытка организовать сельхозкооператив по типу фермерского хозяйства, наткнувшись на административно-бюрократические препоны, осталась безрезультатной. Решить такую задачу без должных связей в советском и партийном руководстве оказалось нереальным. Официально это называлось «перегибы на местах»16. В очередной раз декларируемые государством возможности разошлись с действительностью.

Старшие братья Михаил и Александр пошли в большущеглушскую школу: Миша в пятый, а Саша в третий класс. Как водится, «новеньких» встретили враждебно, их стали «проверять». Сработала закономерность, заложенная природой на подсознательном уровне: любая стая или стадо отвергает «чужака», а если и примет, то далеко не сразу. Вдобавок Миша носил очки, а очкарики – тема для школоты избитая.

Спустя годы совместного обучения они так и останутся для одноклассников «городскими», то есть инородными, не такими как все. К слову, братья связь с городом и не теряли. С завидным постоянством родители брали их в Куйбышев, где они общались с прежними друзьями по двору и бывшими одноклассниками.

Пока старшие адаптировались в новых коллективах, на долю младшего, Владимира, выпали серьёзные испытания, которые стали трагедией для всей семьи. Вова тяжело заболел, и его под опекой матери определили в районную больницу. Они провели там три долгих месяца, но состояние здоровья Володи не улучшалось, он угасал. Когда выяснилось, что лечили не от той болезни, и был поставлен правильный диагноз – лейкемия, их срочно перевели в больницу областную, но было уже поздно.

На второй день пребывания в городской больнице обессилевшая от мытарств Татьяна Фёдоровна уснула, а проснулась с холодным семилетним сыном на руках.

Так, выпадение радиоактивных осадков чернобыльского облака17, застигнувшее их на отдыхе у отцовских родителей в Белоруссии три года назад, выбрало своей жертвой самого маленького, самого незащищённого.

Скорбь по младшему горьким комом засела в горле, она навсегда поселилась в сердце каждого члена семьи.

У матери, что немудрено, произошёл нервный срыв, граничивший с частичным помешательством. Она по нескольку раз в день во всём винила отца – и за ту злополучную поездку в Белоруссию, и за безденежье. При малейших проступках детей срывалась на них; словно полоснув лезвием, бросала фразу: «Лучше бы умер ты вместо него!» На работу она уже больше никогда не вышла, по мере сил занималась домашним хозяйством.