—А ты сможешь?

—Малец, я убил десятки капитанов, но я и ты — это…

—Значит, и я смогу! — с абсолютной уверенностью заявил юноша, усилием воли поднявшийся на ноги.

—Ладно, малец, но давай договоримся так: крайний срок — два года. Если в течение этого времени я буду обучать тебя, и ты всё ещё будешь не достаточно силён для этого, то я автоматически стану свободным человеком. Ну что, идёт?

— Идёт. — Без тени сомнения произнёс Херлиф, протягивая руку варвару. Тот, прежде чем ответить на рукопожатие, в странном жесте плюнул на свою ладонь. Юноша же в тот момент не обращал на это внимания; вся его былая душа пылала радостью, осознавая, что целых два года ему предстоит постигать искусство боя великого воина.

Сердце его наполнилось трепетом ожидания, и он чувствовал, как внутренняя сила нарастает с каждым мгновением. Здесь, в этом мгновении встречи, зарождалась новая эра в его жизни — путь, усыпанный испытаниями и борьбой, где каждый урок будет закалять его дух. И если варвар, с выражением стойкости на лице, был тем, кто поведёт его вперёд, то юноша был готов покорять самые вершины мастерства — свершая шаг за шагом, внимая ударам судьбы.

Глава 2

По ходу боя с варваром Херлифу повезло отделаться лишь мелкими травмами в виде ушибов, растяжений и пары синяков. Однако гул в поместье поднялся страшный: слуги главного дома разносили слухи с такой скоростью, что через несколько дней нападение северянина на Херлифа стало достоянием общественности. Правда, суть слухов значительно разнилась. Кто-то утверждал, будто дворецкий освободил раба от оков с целью убить бастарда, списав это на несчастный случай, а сделано это было по поручению наследника Антонинов Гельмута. Другим казалось, что северянин сам разорвал оковы, а какая-то часть с пеной у рта доказывала, что сам Херлиф захотел обучаться под началом варвара. Однако, любой человек, высказавший подобное мнение, был моментально поднят на смех.

Но вот минула неделя, слухи начали угасать, а раны юноши почти не беспокоили его, и тот, к всеобщему удивлению, вновь попросил освободить Бьёрна и привести на тренировочную площадку. Рассвет, тишь, звон бьющихся друг об друга мечей.

— Теперь мне всё стало окончательно ясно, — произнёс северянин с разочарованием. — На данный момент твой уровень — это неумелый наёмник, даже новобранец-фронтовик уничтожит тебя в мгновение ока. Но чего я ожидал от мальчишки вроде тебя? Что более важно, тот романский меч на поясе — это твоё основное оружие?

— Да, сэр Пол и рыцарский орден рекомендовали его как наиболее универсальное, подходящее для новичков.

— С этого момента тебе следует научиться думать самому не опираясь на мнения сэров и орденов. Если хочешь пробить стальную броню имперского рыцаря, тебе нужен не этот тростник, а чёртов цвайхендер!

— Но им владеют лишь немногие рыцари, обладающие выдающейся силой. Он слишком громоздкий для меня!

— Хочешь противостоять имперцам?

— Да.

— Так найди этот меч и овладей им одной рукой.

— Двуручным мечом весом шесть килограммов одной рукой? Бьёрн, да ты псих!

— Это только первое замечание. Знаешь, где твоя самая губительная слабость? — требовательно взглянул варвар на Херлифа.

— Поведай.

— Левая рука. Ты ею не владеешь и, промахнувшись, теряешь равновесие. В течение месяца ты должен совершить тысячу взмахов цвайхендером исключительно левой рукой.

— Даже если сейчас я едва ли сумею удержать его двумя?

— А-а-а-а,я не могу то, не могу это, не смей звать меня пока не сделаешь что было велено! — яростно воскликнул Бьёрн, утомлённый нытьём юноши, и, надев оковы, зашагал к темнице.

"Этот варвар сам не понимает о чём просит, однако в его словах есть доля истины если ты хочешь сделать что-то кажущееся невозможным то должен выйти за пределы разумного" подумал юноша направившись в оружейную. По пришествию, среди прочих доспехов и мечей, он обнаружил сверкающий цвайхендер, остро наточенный, и ножны, что идеально соответствовали его размеру. Херлиф с решимостью вогнал рукоятку меча на правое плечо, держа гардой на спине. Под тяжестью металла каждый шаг давался ему с неимоверным трудом, но, несмотря на удушливую хватку усталости, он, будто перед лицом великого испытания, добрался обратно до тренировочной площадке. Дабы владеть подобным мечом для начала нужно научиться его удерживать рассудил юноша, по пришествию.

Прижимая левую руку к плечу, он старался не выпускать из ладони цвайхендер как можно дольше, но давление двуручника раз за разом заставляло его отступиться. Итак, сейчас Херлиф не был способен даже удерживать меч на прижатой руке более нескольких секунд, а ему нужно было прийти к тому, чтобы несколько сотен раз им взмахивать! Но юноша не мог сдаться: ведь если Бьёрн ему это поручил, значит, это возможно. Поэтому, засунув куда подальше своё возмущение и мысли относительно безумной сложности задания, он принялся повторять свои попытки удержания цвайхендера и вот спустя часы безуспешных потуг, его тело достигло предела: рука отказывалась подниматься, щемило в рёбрах, ладонь превратилась в кровавую кашу, а сознание, как мимолетный сон, покидало его. Каждый вздох становился всё труднее и в конце концов он настолько выбился из сил, что, прижавшись к каменной стене и оперевшись на меч, заснул так крепко, что Альфред, застигнувший эту картину из-за обилия крови, подумал, что Херлиф тяжело ранен. Правда, подойдя ближе и осознав, что источником крови является левая ладонь, он не стал поднимать очередного беспокойства в поместье, а просто разбудил юношу и проводил до покоев, старательно избегая контакта со всеми остальными слугами

На утро следующего дня Херлиф ощущал, будто попал в ад: каждая, даже самая незначительная мышца, напоминала о себе невыносимой болью. Это была не привычная юноше ламота, а скорее всеобъемлющее страдание, многогранное и проникающее в саму суть. Хотелось просто окунуться в безмятежность сна, оставив позади все земные боли и печали: горечь утраты матери,невыполнимое задание Бьёрна и прочие тяготы жизни,но меч как на зло вновь взывал к нему...поэтому, не изменяя своим принципам, Херлиф был на тренировочной площадке уже к шести утра. На этот раз он разнообразил свои занятия, сочетая удерживание меча с отжиманиями на одной руке. Несколько секунд с мечом в руках, затем отжимание на левой руке, отдых — и так по кругу, пока боль не становилась невыносимой, заставляя юношу падать на колени и корчиться в агонии. "Бьёрн, ублюдок, как только я овладею этим мечом, первым делом низвергну тебя в ад за все страдания, которые ты мне причинил". Эта мысль держала Херлифа на ногах вплоть до обеда, после чего, измотанный, он направился в свои покои и предался сну вплоть до самого рассвета. В таком ритме ему пришлось прожить неделю, пока наконец не почувствовал в себе силу. Ранее юноша держал меч, прижимая его к плечу, но теперь он мог орудовать им на вытянутой руке. И пусть первые удары выходили корявыми, а его тело тянуло следом за рукой, сам факт того, что он может нанести удар двуручником лишь одной левой, уже успел стать предметом егл гордости . Тело стало куда более податливым, а сам он начал чувствовать, как должен двигаться с мечом в руках. Однако, несмотря на все перечисленные свидетельства прогресса, нанести целую тысячу взмахов цвайхендером юноше всё ещё не удавалось. Поэтому Херлиф преобразил тренировочный процесс: отжиматься он начал с мешками песка на спине, удерживал меч на вытянутой руке, а ещё ему взбрела в голову смелая идея привязать тяжёлую стальную цепь к колонне, чтобы размахивать ею, подобно цвайхендером. Его занятия с громадным мечом были столь впечатляющи, что пробудили интерес давнего друга Альфреда, командира гарнизона Алии, который передал ему приглашение на тренировку через дворецкого. Немного поразмыслив, Херлиф пришёл к выводу, что отказываться от предложения нельзя, поскольку это был неплохой шанс оценить текущий прогресс. И вот вечерняя тренировка гарнизона: вульгарные шутки, деревянные мечи, молодые воины и те, кто чуть более зрелый, а над ними, словно гигант, возвышался крепкий седовласый муж, это был Иоганн, начальник гарнизона, чьё искусство меча внушало страх. Нет, его удары не отличались хирургической точностью, но в каждом из них ощущалась жажда битвы, соединённая с чудовищной мощью.