— А чего ты тут раскомандовался, паршивец? — послышался визгливый голос мамаши. — По суду, ты должен был жить со мной, а твой отец обязан платить алименты.
— Разве я не платил тебе все эти годы? — как бы оправдываясь стал говорить отец.
— Папа! Что происходит?
— Максим! По закону, она права. Я буду стараться изменить это, но сейчас я ничего не могу сделать. Они написали письмо… И у меня сейчас на работе есть определённые проблемы… по партийной линии.
— Твари! Подлые твари! — не выдержал я.
— Ты на кого голос поднимаешь, щенок? — язвительным тоном произнёс толстомордый.
— На тебя, тварь жирная!
— Да я тебя! — он попытался замахнуться на меня, но…
* * *
Отец, который до этого сидел, опустив плечи, внезапно вскочил и нанёс жирному красивый сокрушительный удар в челюсть. Толстый боров отлетел в угол…
— Не смей бить моего сына! — тщательно выговаривая каждое слово произнёс отец.
— А-аа! — завизжала мелкая тварь, про которую все забыли.
Моя сводная, мать её, сестричка, появившись на кухне, как чёрт из табакерки, с визгом бросилась заступаться за своего папашу.
Я сначала и не понял даже, что произошло. Ситуация так быстро развивалась, что трудно было уследить за деталями…
Откуда у неё в руках оказался кухонный нож? Тот самый, с которым я проводил всякие опыты на своей руке… Но теперь, схватив его, она умудрилась воткнуть его в бок моему отцу.
Или ей так повезло, или эта тварь долго тренировалась в нанесении колющих ударов ножом, но попала она очень грамотно, с точки зрения причинения максимального ущерба…
Печень — это практически самый незащищённый внутренний орган, ранение которого гарантирует почти стопроцентную смерть.
Отец просто упал на пол от болевого шока, а возле него на полу стала быстро разливаться кровавая лужа…
Тут уж и у меня кукушку съехала. Единственного человека в этом мире, который меня любил, как родного сына, на моих глазах убивают…
Я даже не понял, откуда и как в моей руке появился пистолет, изъятый ловкой Машей у мелкого лейтенанта. Я машинально снял его с предохранителя и оттянув затворную рамку привёл его в боевое положение.
Первый выстрел я залепил прямо в лоб мелкой стервозине. От выстрела её просто отшвырнуло под ноги мамаши. Та попыталась что-то кричать, но я выстрелил прямо в раззявленный рот этой чужой для меня женщине. И её тоже, как будто снесло от выстрела.
Повернувшись к приходящему в себя жирному гаду, я наставил ствол пистолета на него…
— Нет! Не-ет! — умоляющим голосом обращался он ко мне, пытаясь закрыться руками.
Глупый. Разве руками можно закрыться от пули?
Я выстрелил ему в живот. Один раз… Другой. А когда он стал корчиться на полу, зажимая руками раны на толстом брюхе, то в упор произвёл контрольный выстрел в голову.
* * *
Отец ещё был в сознании, когда я попытался хоть как-то ему помочь.
— Зачем ты это сделал, сынок?
Голос его был слабым. Я пытался хоть как-то помочь ему, но похоже, что было уже поздно. Я чувствовал, как жизнь быстро покидает его.
— Прости, папа!
— Тебя теперь посадят…
— Вряд ли. Ты же знаешь, что у меня есть справка от психиатра. Да и по закону… Мне же ещё нет четырнадцати…
Он усмехнулся… И так и умер с немного кривоватой улыбкой на лице…
* * *
— Весело тут у тебя… — скептически заметила, молчащая до этого момента призрачная Маша.
Она сидела возле мёртвой тушки моей сводной сестры и с любопытством её разглядывала.
— А почему от неё душа не отделяется?
— Потому что у таких тварей нет души.
— По-моему, она есть у всех.
— Только у некоторых она такая чёрная, что подняться наверх не может, и сразу же проваливается в преисподнюю.
— А у остальных? — указала она на разбросанные трупы.
— Я не знаю. — устало ответил я.
Мне было плохо. Очень плохо. Я только сейчас понял, что сам стал невольным катализатором всего этого. Похоже, что я сам того не осознавая, спровоцировал весь этот скандал со всеми вытекающими из него последствиями. А последствий на полу уже много натекло… Скоро и наступить будет некуда, чтобы не испачкать кровью ноги.
Я вдруг поймал себя на мысли, что безумно хочу жрать… Я был голодный ещё там, на вокзале. Но там я так и не пересилил себя. Есть ту еду, что там продавали было ниже моего достоинства. А вот сейчас, сидя в компании нескольких трупов, я хочу реально жрать….
Машинально открыв холодильник, я достал оттуда несколько сосисок. Потянул-то я только одну, но за ней потянулись и остальные. Так я их и ел, очищая от целлофана одну за другой, пока они не кончились.
Маша смотрела на меня с удивлением…
— Как ты можешь есть, когда тут вокруг такое… — она обвела рукой кухню.
— Есть хочу. — буркнул я, доедая последнюю сосиску.
— Понятно… — проговорила Маша. — Что будем делать дальше?
— Не знаю. Но отсюда надо срочно уходить. Соседи наверняка слышали выстрелы. Скоро здесь будет жарко и тесно от милиции и прочих…
— И куда мы пойдём?
— Пока я не знаю куда. Зато знаю откуда…
— Откуда? — попалась на удочку Мария.
— Отсюда… — лаконично ответил я ей и пошёл собирать свои вещи.
* * *
Я забрал все деньги, которые у меня оставались. Не постеснялся обыскать и мёртвых родственников. Птичка по зёрнышку клюёт, а у меня набралось больше трёхсот рублей, считая вместе с моими сбережениями.
Забрал я и остатки золотых украшения от бабушки. Взяв в руки колье с брюликами, я безжалостно схавал все драгоценные камни. Запас магических сил мне ещё пригодится. Оставшиеся от украшений оправы, долго мял в руках, пока они не превратились в неровный комок смятого драгметалла.
Вещи мне даже и собирать не пришлось. Мамаша перед смертью постаралась. Я не стал смотреть, чего там она набрала. Просто закрыл чемоданчик с наклеенной на него биркой из лейкопластыря. На ней красовалась надпись: «М. Шварц. 2-й отряд.» Похоже, что с этим чемоданчиком, я ездил в пионерлагерь. Но скорее всего это было прошлым летом. Так как в этом году, по возрасту, я был бы в первом отряде, а не во втором. Бирку я, конечно же, сорвал.
Выглянув в окно, я увидел, что у подъезда уже стоит милицейская машина. Так что спускаться вниз не стоит.
Я поднялся наверх и вышел на крышу, через незапертую дверь. На улицу я вышел через несколько подъездов от моего. Дом-то круглый. Тут можно на любую сторону попасть…
Куда идти я и правда не представлял. В этом мире у меня больше никого нет. Ни друзей, ни родных. Хорошо ещё что сейчас лето… Хотя уже самый конец лета. Через два дня наступит календарная осень. А там: «Здравствуй, школа, новый год!»
* * *
Я быстро удалялся от дома, но не бежал, а просто шёл бодрым шагом. В Москве этим никого не удивишь. Все постоянно куда-то спешат. Я тоже спешил… Спешил убраться отсюда куда подальше. Поэтому придя на железнодорожную станцию, не раздумывая сел в электричку, которая почти сразу же с шипением распахнула свои двери для меня. Я даже и не думал, в какую сторону она идёт. Но оказалось, что идёт она не так далеко. До Киевского вокзала ехать было всего ничего.
28 августа 1982 года.
Москва. Киевский вокзал.
И вот я снова здесь. Гуляю по вокзалу… Изучаю расписание.
Можно взять билет куда подальше на какой-нибудь поезд. Перед первым сентября, никто и не обратит никакого внимания на подростка с чемоданом, который едет куда-то. Куда? Домой. От бабушки или ещё от каких-то родственников. Ведь скоро в школу. Отдых уже закончился.
Конечно, большой поток деток едет с юга на север. А я решил, что можно и на юг махнуть.
— Машунь! Хочешь не море?
