Где я? В Москве… Это-то мне понятно. Вон она рядом возвышается, та самая Очаковская ТЭЦ, что числится под номером двадцать пять по всем реестрам. На дворе лето. Мне жарко даже в этой рубашке с короткими рукавами. А там, откуда я перенёсся, была зима. Январь, мороз и всё такое…

И что это значит? Ей удалось переместить меня… Ну, в смысле, моё сознание… Но куда? В кого я попал? И это… Когда я? В смысле: «Какой сейчас год?»

* * *

Я шёл вдоль глухого бетонного забора в сторону центра. Сориентироваться было не трудно. Всё-таки теплоэлектроцентраль, как построили её в семидесятых годах, так и стояла на своём месте. А куда она денется?

По дороге мимо меня за всё это время проехало всего несколько машин. Все отечественные модели. Пара такси. Жёлтые «Волги» с шашечками. Обе двадцатьчетвёрки. Номера белые московские. Такие номера ввели вместо чёрных перед Московской Олимпиадой. Сто тридцатый ЗИЛ-ок… «Жигули», копейка и трёшка. А ещё старый «Москвич». Кажется четыреста двенадцатый. Вот у него-то, как раз, были старые номера чёрного цвета.

Лёгкий шмон по моим карманам тоже не прояснил ситуацию. Пара трёшек и рубль. Немного разномастной мелочи. Если я ещё подросток, то это вполне приличная сумма… Хотя… Я ещё точно не знаю, какой сейчас год. Для конца восьмидесятых, типа году в девяностом, это уже были сущие копейки.

То, что я ещё подросток, я определил по некоторым факторам, обследовав себя, особенно отливая по малой нужде в кустах. Мне сейчас лет тринадцать-пятнадцать, не больше. Точнее не определить. А эти денежные купюры были в ходу с шестьдесят первого по девяносто первый год. Так что и это помочь мне не может.

Только вот ТЭЦ, построенная, кажется, в семьдесят пятом году, даёт хоть какую-то отсечку по времени. Станция уже работает и не первый год. А это значит, что сейчас примерно год восьмидесятый, а может и восемьдесят второй… Да… Ещё и номера на машинах говорили об этом же.

Ладно… А уже довольно далеко отошёл от ТЭЦ. Прошёл мимо какого-то завода… Тут уже ходили какие-то люди, которые не обращали на меня никакого внимания. В основном в рабочей одежде. Но было и один пузан в костюме, а ещё тётка в платье… Одеты все чисто по-советски. Неказисто и неярко…

Вон уже виден и конец забора, а за ним перекрёсток. Свернуть направо, ещё немного пройти, и я попаду в недавно застроенный новый район Москвы — Матвеевское.

Куда мне идти, я конкретно не знал. Пока я не разберусь, в чьё тело я попал, я ничего не смогу сделать… Я даже имени своего нынешнего не знаю. Но первым делом, надо узнать какой сейчас год?

17 августа 1982 года.

СССР. Москва. Матвеевское.

Я наконец-то увидел то, что искал. Знакомый с детства силуэт киоска «Союзпечать». Я подошёл и купил газету. Так и попросил у киоскёра: Дайте, пожалуйста, сегодняшнюю «Комсомолку»!

Потому что мне была нужна именно сегодняшняя газета. И теперь я знаю точно: Сегодня семнадцатое августа тысяча девятьсот восемьдесят второго года.

Я быстро пробежался по содержанию газеты. Вроде бы всё очень похоже на то, что было в том, моём детстве. И Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, всеми любимый дорогой Леонид Ильич Брежнев, вчера в Крыму встречался с первым секретарём ЦК ПОРП Председателем Совета Министров ПНР Войцехом Ярузельским. Ещё на встрече присутствовали Андрей Андреевич Громыко, Константин Устинович Черненко и много других известных мне из прошлого людей.

А я вспомнил, что именно сейчас в Польше бурлит и пенится знаменитый шляхетский гонор в виде полуподпольной «Солидарности» во главе с Лехом Валенсой, бывшим электриком с Гданьской судоверфи. Ну… То ли ещё будет в скором времени. И Брежнев наш на день милиции умрёт «после тяжёлой и продолжительной болезни», И вся Организация Варшавского договора развалится к чертям собачьим менее чем через десять лет, да и от Советского Союза останется только Россия и много маленьких, но очень независимых республик…

Меня это не касается ни в какой степени. Кто я такой, чтобы спорить с историческими процессами? Как там было у Найка Борзова в песенке? «Я — маленькая лошадка…»

Нет. Заниматься спасением СССР я не буду ни под каким соусом. Но зная примерно, что это всё-таки произойдёт и когда это произойдёт, просто постараюсь быть к этому готовым. И всякие кризисы-шмизисы и дефолты, надеюсь, меня не застанут врасплох.

Прогрессор из меня тоже никакой. Мои давно забытые школьные знания вряд ли мне тут в чём-то помогут. А на большее я и не способен нынче.

Физическое состояние доставшегося мне тела, тоже оставляет желать лучшего. Я вот прошёлся пешком всего ничего, а с меня уже и пот ручьями течёт, и сесть-присесть хочется с неимоверной силой. Что я собственно и сделал, найдя первую же попавшуюся мне на глаза скамейку.

А удобные лавки были в СССР. Из деревянных реек, с изогнутой спинкой и чугунными литыми боковинами. В будущем стали делать проще. Прямая лавка, а спинки на фиг…

Я сидел и читал газету. Уже приступил к последней странице, когда меня окликнул худощавый паренёк моих нынешних примерно лет.

— Здарова, Макс!

— Привет! — буркнул я в ответ.

* * *

Естественно, этого парня я не знал, но судя по всему, он прекрасно знает нынешнего меня. И ещё… Он назвал меня «Максом» А что это значит? Неужели мне так крупно повезло и моя теперишная тушка тоже гордо носит это имя? Не придётся привыкать к другому имени… Осталось только выяснить фамилию и адрес. Ладно… Не только это. Ещё как зовут родителей? Есть ли братья и сёстры? В какой школе я учусь и в каком классе? Имена одноклассников, учеников из других классов, учителей, соседей… Пристрелите меня! Так будет проще…

Эй! Мысленно крикнул я самому себе куда-то внутрь тела. Куда делась память моего реципиента? Ну не сдох же он на самом деле, навернувшись в забора? Вроде бы тело тёплое. Мочеполовая система функционирует нормально. Я же окропил там кустики возле ТЭЦ. Следов крови в жёлтой жидкости не обнаружено… И пить уже хочется, да и поесть я бы не отказался. А это значит, что я не фига не мёртвый. Просто разум этого пухляка куда-то спрятался, и сидит, затаившись, как рак под корягой…

* * *

— Ты чё тут киснешь?

— Хреново мне… — решил я пойти ва-банк.

Я сидел с растерянным видом и обмахивал себя газетой, как веером.

— А чё так?

— Да, кажется, навернулся я с забора. Башкой ударился сильно. Сознание потерял, наверное. Вон до сих пор шишка на затылке… Валялся в отключке на солнцепёке, не помню сколько… А когда очнулся… Ни хрена не понимаю… Кто я? Где я? Вот ты назвал меня Максом. Я понял, что я — Максим. А вот кто ты такой, понятия не имею…

— Да, ты чё, Толстый? Охренел? Ну, ни фига ж себе… Я — Серый. Серёга Костриков. Мы же с первого класса с тобой… За одной партой… А ты, что, правда, что ли ничего не помнишь? И даже того, что ты у меня на той неделе червонец занял, не помнишь?

Глядя на хитрую конопатую рожу этого начинающего дельца, я понял, что сейчас меня конкретно разводят на бабло. А судя по тем деньгам, что я обнаружил у себя в кармане, я не самый бедный кент на районе.

— Ты знаешь… Мне кажется, что ты мне врёшь.

Заметив, как бегают его глазки, я продолжил.

— И это не я занимал у тебя десять рублей. А ты должен мне пятёрку, но отдавать не собираешься.

Уши у моего собеседника были слегка лопоухие, а причёска короткая. Поэтому, заметив, как покраснели его локаторы, я понял, что умудрился попасть в точку.