— Ты что, Макс? Было же только три рубля. — он сделал паузу. — Ну, да. Ещё рубль потом… Четыре… Но откуда пять-то?

— Проценты набежали. Счётчик-то тикает. Но всё можно исправить.

— Как? — напрягся мой собеседник.

— Садись рядом! Побазарим по-взрослому.

* * *

Через минут двадцать я уже много чего узнал. И о себе, и о своих родителях, и ещё кое-что интересное…

У меня, по крайней мере, появились смутные сомнения по поводу шишки на моей голове. Оказывается, я не только семиклассник, а бизнесмен мелкого пошиба. И это ни фига не смешно… Помнится в той моей молодости, я чем только не промышлял. И стеклопосуду сдавали, причём в оптовых количествах, конкурируя с местным бабками и дедками. И фарцевал, по мелкому. Образцовым пионером я и не был никогда. Но сейчас… В общем, обо всём по порядку.

* * *

Позвольте представиться. Максим Александрович Шварц… Нет, не еврей. Наполовину немец, а на другую половину… Серёга точно этого не знал, но судя по всему — русский. Маму звали Нина Павловна. Хотя вроде бы полное имя — Антонина. Бабушку, с которой я и проживаю совместно, зовут по-простому — Мария Ивановна. Папашка нас бросил давно, у мамульки есть новый муж, и где-то там, у меня есть сводная сестрёнка Настя. И да, мама живёт отдельно, Ну а у меня просто песня какая-то: «Я у бабушки живу». Её муж, мой дед давно умер. Он был фронтовик и даже, кажется Герой Советского Союза. Ну, а про деда с бабкой с другой стороны одноклассник ничего не знал.

Похоже, что этот конопатый Серёга реально часто бывал у меня дома. Я живу в круглом доме. Это местная достопримечательность. Их хотели построить к Олимпиаде несколько, как олимпийские кольца, но что-то не сложилось. Первым построили наш дом на Нежинской улице. Наверное, сделали ошибку, присвоив ему номер тринадцать. Потому что после постройки второго дома на улице Довженко, серия заглохла и больше круглых домов строить не стали.

А мой отец… Крутым дядькой оказался. С мамой у них был бурный роман ещё в институте, в результате чего родился я, а они развелись. Маман, конечно, институт бросила, а отец учился дальше, и сейчас он какой-то конструктор чего-то там ракетно-космического. Хотя может быть это и семейная легенда, рассказанная мне, а потом уже я пересказал её однокласснику, и теперь уже бумерангом мне её теперь снова пересказывает Серый. Но фактом того, что мой батя крутой, и иногда бывает в загранкомандировках, является то, что в прошлом году мне на день рождения был подарен офигительный по нынешним временам гаджет. Сука, сейчас и слова-то такого ещё нет… «гаджет»… Гадское, кстати слово. Никогда мне не нравилось. Но двухкассетник «Шарп — три семёрки», и коробку импортных кассет, которые я получил в подарок от отца, которого видел не чаще одного раза в год…

Это было просто супер. В своей прошлой жизни я о таком и не мечтал даже. Потому что в своём провинциальном городишке даже советская «Электроника» или «Весна» уже была супербумбоксом. А про «Шарп» я впервые узнал, когда перебрался в Москву после армии.

И вот уж почти год, как я занимаюсь подпольной звукозаписью в местном масштабе. Между прочим, именно сегодня я должен был передать партию кассет с записями и получить за это неплохие деньги, но… Кажется что-то пошло не по плану. Так как больших денег я в карманах не обнаружил, кассеты неизвестно куда делись… А шишка на голове и потерянное сознание вместе с памятью намекает на то, что мне таки дали по башке тупым твёрдым предметом, а потом бросили в кустах бессознательную тушку в пустынном месте возле глухого забора Очаковской теплоэлектроцентрали…

Неужели этого парня грохнули из-за каких-то кассет? Я снова попытался просканировать себя на предмет присутствия признаков жизни. Да, нет… Пульс есть, башка болит… Значит, жив.

— А кому я продавал кассеты? — задал я интересующий меня вопрос своему однокласснику.

— Фирсу… — удивлённо ответил Сергей. — Ты чё? И это забыл?

— Да я всё, напрочь, забыл, Серый. Ты что не понимаешь? Мне почему-то кажется, что не падал я ни с какого забора. Меня, наверное, по башке чем-то ударили… Ты не знаешь, сколько у меня было с собой кассет?

— Знаю… Ты сам мне всегда всё рассказывал. Три коробки по десять в каждой.

— Кассеты импортные или наши?

— Конечно фирменные. Ты же никогда в свой мафон совковые кассеты не вставлял. Говорил, что головки сотрутся.

— Правильно… Только не сотрутся, а засрутся…

— Вспомнил что-то?

— Не знаю.

Я быстро прикинул стоимость тридцати аудиокассет импортного производства. В магазинах они были… Кажется по девять рублей. Или это было уже позже? Ну, не факт. Это уже не важно. Ладно… Даже есть по десять рублей за чистую кассету брать, то это триста рублей. А с записями — будет ещё дороже. Ну, ни фига себе размах бизнеса у тринадцатилетнего школьника.

— Серый! А какие записи я делал? Где брал оригиналы?

— Макс… Ну ты совсем плохой… Записи на бобинах ты от бати привозил. Там всё свежее и крутое… Кисс, Айрон Мейден. Ну ещё попса Майкл Джексон, Ким Вайлд, Оттаван. Да у тебя всегда такой крутой музон был.

— У меня что, ещё и катушечный мафон есть?

— Тебя точно по голове ударили… — он протянул руку и потрогал мою шишку на голове… — Ну, ни фига себе… Тебе в травмпункт надо. Там с мой кулак шишка.

Я поморщился.

— Больно. Не трогай! А к врачам, я потом схожу. И какой у меня катушечник?

— Да ты чё? Акай. Чистая Япония. Он же у тебя уже года три…

— Ясно…

* * *

Костриков рассказывал мне много ещё чего интересного. Но вся информация уже не помещалась в моей больной голове. Я понял только одно. Всё очень серьёзно. У меня аппаратуры дома, оказывается, как в солидной студии звукозаписи. И стоит вся эта музыка очень большие бабки.

Мне надо срочно попасть домой. Но ключей от квартиры в карманах у себя я как-то не обнаружил…

Я попросил Серёгу проводить меня до дома, так как точный свой адрес, я естественно не знал. Время сейчас примерно два часа дня. Бабушка должна быть дома… Наверное…

* * *

Дошли быстро. И бабушка была дома… Не старая ещё женщина лет шестидесяти. Она лежала на полу в паре метров от входа…

* * *

Позвонив в дверь, и не дождавшись ответа на мои звонки, я толкнул её, и она легко открылась. Увиденная картина мне совершенно не понравилась. На полу валялись вещи, ящики шкафов выдвинуты… Это всё я увидел, даже не заходив внутрь… Но обнаружив бабушку, лежащую в неестественной позе на полу, я решил, что заходить внутрь не стоит. Большая лужа крови возле головы женщины мне о многом поведала. Пока я там валялся. пока приходил в себя и шёл пешком, да ещё с одноклассником мы болтали минут полчаса, не меньше… За это время те, кто вырубил меня и забрал мои ключи, проникли в квартиру, убили бабушку, и наверняка вынесли отсюда всё, что смогли. Думаю, что помимо дорогой аппаратуры тут было ещё чем поживиться… Судя по внешнему виду бабули, она себя уважала, и к гадалке не ходи, имела немало золотых цацок. Да и бабки в этом доме явно водились. Ковёр — знак престижа советской семьи, висел на стене, да и стенка была солидная…

* * *

— Серый! Беги, вызывай милицию! А я тут останусь…

— Уже бегу! — Глаза у моего одноклассника были широко раскрыты. Он тоже вместе со мной видел всю картину…

Я присел возле двери, прислонившись спиной к холодной стене… Почему-то на ум пришёл старый анекдот.