Просторечные слова облетели как шелуха, я мигом стала той, кем была до всех этих неприятных событий: княжной Матильдой Снежиной. Речь поменялась, невольно выпрямилась спина, на губах заиграла снисходительная улыбка. Перед этой женщиной я должна выглядеть настоящей леди.

– Об этом я и хотела поговорить. Слушайте, Марта, как насчет позавтракать где-нибудь наедине, а? Я ждала вас в “Хромом петухе”, но вы не пришли на работу.

– Ах, да. Видите ли, я упала и расшибла колено. А потом решила, что больше не хочу работать подавальщицей.

– Даже так? – удивилась моя удачливая соперница, протягивая мне на удивление крепкую руку с коротко стриженными ногтями и шрамами от ожогов на пальцах. – И что будете делать дальше?

– Открою свою прачечную на паях с госпожой Шанской. Я, знаете ли, неплохой маг-бытовик.

Разговаривать с кем-то начистоту, не скрываясь и не путаясь во лжи, оказалось на удивление приятно.

– Полагаю, в “Петуха” мы не пойдем. Куда посоветуете?

– В булочную, – не задумываясь, ответила я. – Там ватрушки – просто объедение. И чаю нальют травяного. Рядом есть лавочка, в такое время никого постороннего не болтается поблизости.

– Что ж, доверюсь вам. Ведите.

Словно закадычные подруги, мы медленно поплелись в сторону Цветочной улицы. Колено болело, нога подкашивалась, поэтому я ковыляла с ощутимым трудом. Нужно все же сходить к целителю. А Синегорская шагала медленно и важно, как и рекомендовалось дамам в деликатном положении.

В неловком молчании мы дошли до булочной, купили по большой ватрушке, попросили чаю, пообещав вернуть деревянные кружки, и уселись на лавочку под высоким кленом.

– Обожаю осень, – неожиданно поведала Синегорская. – И кленовые листья, они как звезды.

– На Севере, должно быть, дожди и грязь, – поддержала я светскую беседу.

– Марта, а чьи это дети? Я тут немного подумала… и мне все это очень не нравится. Надеюсь, что я ошибаюсь.

– Я честная вдова. Это дети моего покойного супруга.

– Насчет девочки даже спорить не буду. Понятия не имею, откуда вы ее взяли. А вот мальчик…

– Высказывайте свои предположения, госпожа Синегорская, – мне было любопытно, докопалась ли она до истины, в общем-то, лежащей на поверхности.

– Называйте меня Миланой. Какая я вам госпожа? Итак, слушайте. Вы невинны. Вы уехали с Севера примерно пять месяцев назад, да? И не одна, с двумя детьми. Вы были фрейлиной молодой государыни последние несколько лет. Мне Асур так сказал. Что же получается: в столице восстание, взрыв в государевом дворце, государыня при смерти, а ее малолетний сын Мариус и вовсе пропал. И тут появляетесь вы: бывшая фрейлина, девственница с мальчиком лет четырех-пяти.

– Да что вы, право, заладили – девственница, девственница! – с досадой поморщилась я. – Как будто это так уж важно!

– Очень важно, Марта. Вы не мать этих детей и даже не вдова. Вы и женой-то ничьей не были. И у вас, как я полагаю, тот самый наследник государев. Вы – участница заговора? Похитили ребенка и скрываетесь? Но для чего бунтовщикам наследник? Шантаж? Не думаю. Государь еще довольно молод. Возьмет новую супругу, нарожает еще наследников. Возможно, он привязан к своему сыну, но это вовсе не повод идти на какие-то уступки.

– Звучит, конечно, любопытно, – усмехнулась я, с аппетитом доедая ватрушку и потирая занывшее колено. – Но тут есть некоторые неувязки. К примеру, детей-то двое. И если уж я связана с заговорщиками, зачем нужно работать в таверне с утра до ночи? Уж подельники смогли бы обеспечить мне некоторый комфорт.

– Верно, – кивнула Синегорская. – Так откуда у вас второй ребенок? И каким образом княжна Матильда Снежина стала вдруг вдовой Мартой Плетневой?

Пять месяцев назад

Я проснулась от ужасного шума. В первый момент мне показалось, что стены рушатся, что пол шатается подо мной. Вскочила, закашлялась от клубов пыли и черного дыма. Снова раздался грохот, гудение, истошные, полные животного ужаса крики. И выстрелы – словно в дворцовом парке шла охота.

Взрыв – четко поняла я.

По стене спальни растекалась большая трещина, люстра угрожающе шаталась. В разбитое окно врывался ветер и дым. Я спаслась только потому, что спала в алькове – постель моя находилась в нише толстой, капитальной стены. Меня даже не задело осколками стекол.

Стекла! Если бежать босиком, то можно порезать ноги, нужна обувь. Паники не было, страха тоже. Мысли были по-военному четкие. Найти ботинки, натянуть их. Накинуть на плечи халат. Подождать, пока немного рассеется пыль и дым. Потом – бежать внутрь, к государыне.

Вот уже четвертый год я служу во дворце фрейлиной молодой государыни Елизанны. Когда наш государь изволил жениться во второй раз, я как раз переживала разрыв помолвки. Происхождение у меня самое подходящее, внешность вполне привлекательная, возраст не критичный – я подала прошение через отца, и меня пригласили во дворец. Государыне, которая оказалась на сносях (наш правитель, по-видимому, изволил жениться на своей фаворитке после того, как целители твердо убедили его, что она ждет именно сына), я понравилась. Мне она тоже была симпатична: молодая, очень хорошенькая, мягкая и застенчивая. Такая не станет яркой политической фигурой, что, без сомнения, очень радует государевых прихвостней. Зато она легко родила сына, чего ее предшественница сделать не смогла, и стала прекрасной и ласковой матерью. Каждому свое, как говорится.

В коридорах дворца царила суматоха. Кричали люди, остро пахло порохом и металлом. Дважды я видела мертвых людей, но старалась не вглядываться в их лица. Мои покои были совсем недалеко от спальни Елизанны. Я как-то сразу поняла, что основной удар пришелся именно на женскую часть дворца, и это было… подло. Кому могла помешать кроткая государыня и ее маленький сын?

Дыша через рукав, кашляя, я ворвалась в спальню Елизанны и поняла: опоздала. Здесь пылал балахон на постели, тлели обои, окно было выворочено. Сама государыня нашлась под обломками стены без чувств, и мне не удалось бы ее откопать. Тут нужны мужские руки.

– Ваше величество, ваше величество, – я тщетно пыталась ее разбудить. – Кто-нибудь, сюда!

Государыня вдруг широко открыла темные глаза и улыбнулась. Эта ласковая улыбка на бескровном лице напугала меня больше, чем все происходящее.

– Святая Елизавета, – шепнула она. – Я звала тебя, и ты пришла.

– Ваше величество…

– Спаси моего сына, молю! Если я умру, никто не будет плакать. Но если они убьют Мариуса, то все рухнет.

– Где он?

– Я спрятала его в шкафу, как только услышала выстрелы.

Она снова потеряла сознание. Кашляя и рыдая, я распахнула шкаф. Мальчишка и в самом деле был там – весь белый и трясущийся. Черные глаза смотрели с ужасом. Он меня узнал. Я подхватила его на руки – увесистый – и заметалась по комнате. Куда бежать? За окном снова крики и выстрелы. В коридорах – огонь и раненые слуги. Нужно унести наследника из дворца, так будет безопаснее. Я выбежала в коридор, нырнула в узкий и низкий проход для слуг. Фрейлины должны были знать все ходы, которые пронизывали старый дворец, как дырки – кусок сыра. Свернула в сторону кухонь. Сбежала по боковой лестнице в винный погреб и выбралась через слуховое окно. Почему меня никто не остановил? Чудо, я полагаю.

Я неплохо знала Пригорск, там жили мои братья. К старшему я и побежала, в святой наивности даже не догадываясь, что он замешан в бунте по самые уши.

К чести Ратмира, он меня не выдал. Не знаю, что значил для их планов наследник, но я для него оказалась важнее. Он дал мне денег и отправил к знакомому, который умел решать подобные проблемы. И еще сказал, что даже знать не хочет, что я буду делать дальше: восстание провалилось, государю удалось ускользнуть от возмездия; часть заговорщиков была убита, остальных станут искать по всему Северу. Если брата возьмут – а это вопрос времени – неизвестно, что он скажет дознавателям под пытками. И лучше б мне увезти наследника подальше, так безопаснее всего. Ребенок может стать разменной монетой в этом конфликте.