— Ваше благородие, дозвольте? — Притопнув каблуками, в сени зашёл Клушин. — Горячее, с пылу с жару. — Он качнул глиняной посудиной.
— Ставь на край стола, Степанович, вот тут, где свободно. Сейчас я ещё чуть-чуть — и заканчиваю.
— Гляди, вашбродь, простынет кушанье, — проворчал денщик. — Васька, заходь! — И вслед за ним в комнату заскочил молодой драгун.
— Ваше благородие, драгун Егоркин! — попробовал он доложиться.
— Тихо ты, не расплещи! — цыкнул на него дядька. — Тут вот, в этом горшке, каша, Тимофей Иванович. — И поставил на стол свою посудину. — Хорошая, добрая получилась, попробовал я у Федота Васильевича. А вот тут в миске похлёбка баранья. Ставь к горшку её, Василь, и ступай. И вот ещё вам. — Он достал узелок. — Туточки хлеб свежий, только в обед его интендантские испекли, и пара луковиц.
— Шикарный сегодня ужин! — оглядывая принесённое, воскликнул Тимофей. Запах еды наполнил комнатку, и он непроизвольно сглотнул слюну.
— Давайте я хоть накрою, что ли, чтобы не простыло? — Дядька сбегал в сени и накинул сверху на посудины полотенце.
— Сам-то когда есть будешь, а, Степанович? — полюбопытствовал Гончаров, заканчивая чистку ствола у мушкета. — Мне, значит, еды принёс, а сам всё бегаешь, суетишься.
— Да вы за меня не беспокойтесь, вашбродь! — воскликнул тот. — Мне кошелевские оставят. Ну ладно, кушайте на здоровье! — И выскочил на улицу.
Закончив с оружием, Тимофей приступил к трапезе. Всё было действительно вкусно, всё было хорошо, но он в какой уже раз поймал себя на мысли, что ему чего-то не хватает. У него есть отдельная комнатушка, есть хорошая еда, и где-то неподалёку чинит его мундир офицерский денщик, его персональный, личный денщик, и в это самое время он сидит за столом один. А ведь где-то у костра сейчас балагурит и подшучивает над Ярыгиным его друг Лёнька. Ворчит неодобрительно над остротами Блохина Васильевич, хохочут молодые драгуны, и подкидывает под закипающий котёл с травяным взваром полешки дежурный готовщик. Никогда ему уже теперь не раствориться в этой ставшей уже родной солдатской массе. Хочешь не хочешь, а приходится принимать правила этого времени с его сословным делением и громадной пропастью между господами офицерами и нижними чинами. А ведь по своей сути и там и там он сейчас чужой. Ладно война, она хоть как-то, но упрощает связи, а вот как себя вести в мирной жизни, если, Бог даст, всё-таки удастся до неё дожить?..
— Тихо вам! Откушивают они! — донеслось с улицы. — Обождите маненько, посидите вот тут на брёвнышке.
— Степаныч, там отделенные командиры пришли?! — крикнул Тимофей, отодвигая на край стола пустую посуду. — Ну так пусть в дом заходят. Чего ты их на улице держишь? Всё я уже.
— Разрешите, ваше благородие? — В комнату, топая сапогами, вошли унтеры, и в ней сразу же стало тесно. — Рановато мы, господин прапорщик? Не дали вам спокойно отужинать.
— Всё я уже, присаживайтесь, — кивнул на лавку Тимофей. — Васильевич, ты вон на чурбак можешь пристроиться. Ну что, порядок в отделениях?
— Так точно, порядок! — хором ответили отделенные командиры. — Кони ухожены, всё оружие почищено, боевой припас с дозорной убыли восполнен, — докладывал за всех Кошелев. — Люди оттрапезничали, теперь вот мундиры поправляют. Порвали их на скалах немного. Два парных караула я только что проверил, все бодрствуют, службу несут исправно.
— Понял, хорошо. Долго людям вечеря́ть не давайте, пусть ложатся. Завтрашний день весьма непросто может сложиться. Сами понимаете, персы так просто теперь не отступят, коль уж к нам полезли. Будут тыкаться и искать удобное место для прохода вглубь Памбакской долины, а мы как раз его-то и защищаем. Командир поста пехотный майор предполагает использовать нас как конницу, но сами знаете, в бою всякое может быть, так что проверьте, чтобы при себе у каждого драгуна был двойной припас патронов.
— Ага, проверили, по пять раз всё уже оглядели, — пробасил Плужин и, получив толчок локтя Кошелева, замолчал.
— У клюевского коня успели подкову поправить? — поинтересовался у него Тимофей.
— Так точно, поправили, ваше благородие, — подтвердил командир третьего отделения. — Сразу по приходу к Фёдору Ивановичу заскочил с ним, капризничал он маненько, поздновато ведь было, ну мы его гривенником одарили, поворчал и перековал.
— А у тебя, Илья, Тимошин к эскадронному лекарю ходил? — спросил Кузнецова Гончаров. — Или как есть всё оставили?
— Да толку-то от него, от этого лекаря, Тимофей Иванович? Пальцы у Ваньки не сломаны, шевелятся, а ногти что, ногти новые нарастут. Умнее будет в следующий раз, глядишь, и не отдавит их более. Хорошо хоть, не на правой руке, воевать не мешают.
— Ладно, смотрите сами, чтобы не нагноились, — проговорил, нахмурившись, Тимофей. — Поднимаем людей до общей побудки, кормим, поим и седлаем коней. Надеюсь, что ночью по тревоге не поднимут. К устроенному нами завалу казачью сотню отправили, она проследит за персами. Всё, господа унтер-офицеры, у меня к вам вопросов нет, отправляйте людей спать, чтобы никто у костров не засиживался. Как и условились, вторая караульная смена за тобой, Илья, ну а уж третья за твоими, Ерофеевич.
Глава 9. Правый фланг
— Тревога! Тревога! Тревога! — нёсся в сером рассветном сумраке сигнал ротных барабанов, а вот до ушей долетел и звук эскадронной трубы.
— Сбор! Сбор! Сбор! — выдувал сигнал трубач.
— Бегом, бегом все в строй! — суетились унтеры. — Васька, а ну-ка в строй! Куда тебя понесло, зараза?! В строй, я тебе сказал!
— Васильевич, как все соберутся, веди взвод к базарной площади! — крикнул Кошелеву Тимофей. — Я к господину капитану. Слышишь, «Командирский сбор» трубят? Держи людей во взводной колонне. Но, пошё-ёл! — И он дал шенкелей Янтарю.
По улицам, разыскивая свои команды, метались сонные солдаты, вроде бы всё давно уже было определено, но в любую тревогу тем не менее случалась такая суета и сумятица.
Вот и нужный дом, все взводные командиры были уже здесь, не хватало только Гончарова, и Кравцов посмотрел на соскочившего с коня Тимофея осуждающе.
— Долго собираетесь, господин прапорщик.
— Виноват, господин капитан! — вытянувшись, рявкнул тот. — Взвод поднял — и сразу от реки сюда скакать. Сейчас и он тут уже будет.
— Ладно, слушайте сюда, господа офицеры. — Кравцов обвёл взглядом стоявших. — От посланной к устроенному завалу казачьей сотни прискакал гонец. Персы за ночь разобрали большую его часть и отогнали казаков. Если судить по времени, то им нужно всего лишь несколько часов, чтобы докатиться по дороге сюда, и уж эта казачья сотня для них тут точно не помеха. Старшим гарнизона объявлена тревога. Выводим взводы к форту и встаём под его прикрытием с правого фланга. С левой стороны река не даст его неприятелю обойти, ну а с правой мы с казаками проход в селение прикроем. Всё, выдвигаемся на предписанное нам место.
— Быстрее! — Тимофей подскакал к ехавшему впереди колонны Кошелеву. — Чего вы так долго, Васильевич, капитан уже на вид мне поставил, что мы тянем с выходом!
— Да у Кузнецова, ваше благородие, двое припозднились! — воскликнул тот огорчённый. — Драгуны Брошкин с Мефодьиным. Видать, куда-то «ныряли» ночью, стервецы. Мы уже давно все в колонне, в седле сидим, а они только бегут. Илюха им сразу в ухо и к коням погнал. Ну что вот с ними делать, прибить, что ли?
— Ладно, после боя разберёмся, — принял решение Тимофей. — А сейчас за мной скачите, три взвода из эскадрона уже к форту ускакали, один только наш задерживается. Рысью за мной! — крикнул он, обернувшись к колонне.
При подъезде к форту из сумрака выскочил Копорский.
— Гончаров, справа заезжай! — Он махнул рукой, указывая направление. — На самом фланге у ручья будете стоять!
По левую руку выступили очертания форта, на его валах виднелись колышущиеся шеренги пехотинцев и слышался гул множества голосов. Вот сбиваются в подобие строя казаки Мащенко, дальше подпоручик Дурнов строит в две шеренги свой второй взвод. Проезжавшему мимо Тимофею помахал рукой Марков, а следом за ним, шагах в двадцати, материл своих драгун поручик Зимин.
