— Странно как-то, не находите? — проговорил задумчиво Гончаров. — Деньги-то ведь для местных немалые. Мы никаких нарушений не нашли, а нам мзду всё равно дали.
— Ты меня попрекаешь, что ли, ей? — сузив глаза, процедил штабс-капитан. — Я себе в карман её не положил.
— Пётр Сергеевич, ну что вы такое говорите, — вздохнув, сказал Гончаров. — Я вообще сейчас не про это. Подозрительные они какие-то, этот Анвар с «племянником». Да и племянник какой-то странный, совсем он на дядю не похожий.
— Это всё твои домыслы, Тимофей. Капитан Кравцов потом с основным отрядом к тому повороту подошёл, так он сам этого караванщика порасспрашивал о персах. Говорит, что много он интересного ему поведал один на один. Вот так-то! А то «подозрительный» он у него. А тот, видишь, полезным для нас захотел быть и денег не пожалел, и о неприятеле рассказал. Иди уже ко взводу, не выдумывай. Завтра, кстати, не забудь пораньше своих поднять. Выходите с казачьей полусотней за Памбак по Эриванскому тракту. Оглядитесь там хорошенько, потом другие взводы будем так же посылать.
— Архип Степанович, — подходя к дому, позвал денщика Тимофей. — Будь добр, пригласи ко мне отделенных командиров.
— Сейчас, вашбродь, мигом обернусь. Я тут прибрался у вас в комнатке. Старую постилушку-то всю выкинул и свежим сеном тюфяк набил. А то, не дай Бог, клопы и вша от прежних хозяев полезет, чесаться ведь потом будете.
— Хорошо, спасибо, Степанович, — поблагодарил его Тимофей и зашёл в дом.
Для Закавказья довольно неплохое жильё. Окно в небольшой комнатке затянуто бычьим пузырём, стоит топчан у зимнего очага, и есть ещё даже стол с парой чурбаков, сундуком и скамейкой. Ровный пол из плотно утоптанной глины превращён с годами в подобие керамики. Перед входом в комнату маленькие сени, где на широкой скамье спит Клушин, дверь в хозяйскую половину дома наглухо перекрыта его скамьёй. Самое главное, что нет здесь привычной уже для горных аулов грязи и вони. Приставив мушкет к стене, Тимофей расстегнул ворот мундира и присел на сундук. Жарко. Он взял кувшин с кислым молоком, айраном или таном, везде его называли по-разному, для него же было ближе название из детства — кефир, и отпил из посудины почти треть. Действительно, напиток хорошо утолял жажду.
— Ваше благородие, разрешите? — Стукнув подошвами сапог о порог, в сени зашёл Кошелев и сразу за ним, пригнувшись, Плужин.
— Заходите, братцы, подсаживайтесь. — Тимофей махнул рукой на скамью и чурбаки. — Сейчас, Илью только дождёмся.
— Да он за нами следом шёл, во-он топает. — Плужин кивнул в сторону выхода.
— Ваше благородие, младший унтер-офицер Кузнецов. Дозвольте? — В дверной проём заглянул командир второго отделения.
— Заходи, присаживайся, — пригласил Гончаров. — По размещению, готовке вопросов нет? Фураж и провиант у гарнизонных интендантов весь получили?
— Получили, получили, — ответили, закивав, отделенные.
— Даже бочонок солонины на взвод выделили, — заметил Кошелев. — Прогорклая, конечно, не больно-то её водой промоешь, но уж лучше, чем ничего, чем пустое зерно на воде варить.
— Зато и соли не нужно класть, — хмыкнул Плужин. — Мои гниль откинули и отмачиваться всё сразу поставили. Завтра проварим как следует, ещё лучше будет.
— Завтра не получится варить, — заявил Тимофей. — Сухарями придётся обходиться. Приказано на сутки по Эриванскому тракту на юг с казаками отойти. Так что предстоит опять сухари грызть. Но это завтра, а у нас ещё сегодняшний вечер есть. — И вынул из кармана кожаный мешочек. — Восемь рублей нам на взвод выделено. — Он кивнул на выложенную стопку кругляшей. — Вот вам, господа командиры, и приварочные. Что-то на ужин прикупите, что-то из долгого хранения можно с собой взять. Федот Васильевич, передаю тебе во владение как старому артельному старшине. Небось, пробежали уже по местным, узнали, где что по какой цене прикупить можно?
— Ваше благородие, а ваша доля тут? — Кошелев нахмурил лоб. — А то мне уже сказали по секрету, что эскадронный командир по шесть «рублёв» давал взводным, а тут восемь.
— А мы же фланкёры, — усмехнувшись, отметил Тимофей. — К нам и отношение особенное. Забирай.
— Так, ну тогда, коли меня взводным артельным нарекли, это, господин прапорщик, ваше. — И пододвинул Гончарову пару рублёвых монет. — Тимофей Иванович, прощение просим, ну вы же сами меня только что назначили! Ваше, ваше. Берите, Бога ради. А вот шесть рублей мы делим поровну, стало быть, каждому отделению их по два причитается. Я тут уже, признаться, к барану приценялся у хозяев. Думал на весь взвод одного на мясной приварок купить. Так-то недорого здесь просят, не ломят, как в Тифлисе. Рубь двадцать за голову. Думаю, теперяча можно и по одному на каждое отделение взять. А чего, пусть мужики хоть скусного поедят вдосталь. Так-то около пуда чистого мяса с каждого будет. Ну и кости, само собой, для шулюма тоже выварим. Сторгуюсь за рубь. — Он кивнул, подумав. — Как бы ведь трёх сразу берём, да и шкуры с них хозявам обратно отдадим, на что они нам?
— Давай, давай, Васильевич, поторгуйся, — одобрил Плужин. — У тебя это хорошо получается. Ещё и по рублю у нас остаётся?
— Точно, рубь у каждого, — подтвердил тот. — А ведь правильно Тимофей Иванович сказал про провиант, который может долго храниться. Мясо-то ведь долго не убережёшь на такой вот жаре, его только сразу употребить, иначе оно стухнет всё. Надо будет поспрашивать, может, вяленого прикупим или сала курдючного в горшках. Ладно, когда забирать баранов будем, поспрашиваю. На сутки, говорите, Тимофей Иванович, отъезжаем?
— Не менее чем, — подтвердил Гончаров. — До Апарана велено было доехать, а это, считай, около сорока вёрст пути. Если завтра утром затемно, ещё по прохладе, выйдем, то к вечеру уже на месте будем, переночуем и обратно. Так что пятнадцатого к ночи должны бы вернуться.
Вечером у артелей гончаровского взвода был королевский ужин, баранины хватило, чтобы пожарить на углях и для наваристой, жирной похлёбки.
— Вольно, вольно, сидите, братцы, — остановил, вскочивших было драгун Тимофей. — Только тоже в меру, долго не засиживаемся. Завтра до рассвета выходить, а перед этим коней почистить и накормить, самим поесть, потому что до вечера только сухари в дороге глодать. Федот Васильевич, овса на сутки взяли?
— По четыре гарнца, ваше благородие, на кажную лошадь в саквы его засыпали, — подтвердил тот. — И по малой вязанке сена ещё приторочили. На выход, пожалуй, хватит. Присаживайтесь к костру, отведайте нашего артельного, как когда то.
— Федот Васильевич, да поел я уже, — попробовал было отказаться Гончаров. — Меня Клушин накормил.
— То денщиковское кушанье, Тимофей Иванович, а это своё, родное, — настаивал Кошелев. — Присаживайтесь вот сюда. Гришка, Андрейка, а ну-ка в сторону! — Он согнал с постеленной на землю попоны молодых. — Лёня, а ты горячего подай!
— Прямо как тогда, у Балтского форта на Моздокской дороге. — Тот протянул запечённое на прутьях мясо. — Как уж господа его там называли?
— Баранина на шпажках, — с важностью в голосе ответил Васильевич. — Меня Гога Хромой, банщик из Тифлиса, правильно её жарить научил. Так, чтобы она не сгорела. А перед этим ещё и протомить в луке и в пряностях часов семь надо. Времени на это, конечно, не было, едва ли часа два полежала, но и то духмяная.
— М-м-м, пальчики оближешь, — проговорил, откусывая, Тимофей. — Вот ты, Васильевич, умелец, конечно.
— Потом взваром мясным запейте обязательно, — посоветовал ветеран. — Чтобы колом в брюхе не встало. Аболин Федя, — подозвал он драгуна. — В глубокую миску господину прапорщику налей из котла, пусть пока остынет чуток. А к утру мы, Иваныч, закинем в котёл морковки, лука и тесто резаное на лапшу, вот и будет у нас знатная похлёбка на завтрак. До вечера после такого сытым будешь.
Глава 6. В дозор
— Кто тут в дозор?! — донёсся окрик с дороги. — Есть старший?
— Я старший! — отозвался, затягивая подпругу на Янтаре, Тимофей. — Сам кто таков будешь?
