С дровами было туго, едва-едва хватало сварить простую болтушку, грелись, уже прижавшись друг к другу.
Перевалив через Ширакский хребет, колонна наконец спустилась на Шурагельскую равнину. Пара дневных переходов — и она подошла к Гюмри. Девятого июля после дня отдыха подполковник Подлуцкий вызвал к себе командиров эскадронов, где поставил каждому задачу выдвигаться к выставленным на границе пехотным подразделениям и, поддерживая связь с соседями, удерживать свои участки от прорыва неприятеля вглубь равнины.
— Нам, господа, полковым командиром определён укреплённый пост на реке Памбак, что выставлен в сорока верстах восточнее Гюмри, — рассказывал эскадронным офицерам капитан Кравцов. — Там неподалёку Ортнавское ущелье и дорожная развилка от Тебриза на Тифлис и на османский Карс. Очень, понимаете, важное это место, не зря там четыре роты мушкетёров и плюс казаков выставили. Вот и нас тоже на усиление к ним определяют. Третий эскадрон Ирецкого будет Артик охранять, а четвёртый Гусинского — Караклис. Первый в самом Гюмри оставляют при полковом штабе для подачи помощи каждому посту. Выходим завтра утром до зари, чтобы успеть дойти до темноты к посту. Во время движения нужно быть предельно внимательным, не раз уже конные партии персов в округе замечали, вооружённых столкновений с ними пока ещё не было, они их всячески избегают, но сами понимаете, до поры до времени это. Ну а прямо сейчас отправляйте людей за фуражом и провиантом в армейские магазины. Общий приказ о выдаче интендантские уже получили, отпускают по два пуда овса на строевую и по полтора на вьючную лошадь, провиант дают только лишь сухарями и дроблёным зерном. Остальное уже у местных прикупим. Всё, ступайте, больше вас не задерживаю.
— Лишь бы полковой обоз не задержался и быстрее в Гюмри подтянулся, а то знаю я это — «у местных прикупите», — проворчал шедший рядом с Тимофеем Дурнов. — Если мушкетёрские роты и казаки столько времени там стоят, то там давно уже всё в ближней округе подметено. Вот и будем на одних сухарях да на пустой крупе потом сидеть.
Десятого июля за пару часов до рассвета эскадроны были подняты, и после привычной суеты каждый из них, кроме первого, оставшегося в Гюмри, отправился на свои посты. По восточному тракту шли эскадроны Кравцова и Гусинского. Четвёртому после ночёвки в Амамлы нужно было пройти ещё дальше и перекрыть выход тянущейся со стороны озера Севан старой дороги. Пока же ехали вместе.
— Пётр Сергеевич, — подозвал Копорского Кравцов. — Мы тут с господином капитаном посовещались. — Он кивнул на Гусинского. — Бери-ка ты фланкёров из обоих наших эскадронов и езжай передовым дозором впереди основной колонны. Дело для тебя привычное, если вдруг что, в бой не ввязывайтесь, оттягивайтесь к основным силам.
— Понял, есть взять фланкёров под своё командование. Когда прикажете выходить?
— Да можешь идти потихоньку, — ответил тот. — На том повороте, где речка в Памбак впадает, встанете и нас подождёте. Там привал сделаем и дальше все вместе пойдём.
— Четвёртый взвод, седлай коней! Четвёртый взвод, в походную колонну по двое! — слышались крики командиров фланкёров из обоих эскадронов. Ещё не рассвело, а семь с половиной десятков кавалеристов уже были готовы выйти из большого села на дорогу.
— Вы, я надеюсь, знакомы? — спросил взводных командиров Копорский.
— Так точно, — кивнув, ответили прапорщики.
— Ну и хорошо. — Штабс-капитан посмотрел на взводного из четвёртого эскадрона. — Ты, Волошин, не обижайся. Хоть вы и получили офицерские чины в одно время, но, согласись, у Гончарова боевого опыта гораздо больше. У тебя полгода юнкерских при знамени, а он пять лет во фланкёрах рубился. Потому и поручения для него более серьёзные. Тимофей, бери любое из своих отделений на выбор и иди с ним перед основным дозором. Вёрст двенадцать по дороге, и там за армянским селом поворот у излучины реки будет, вот там и будет большой привал. Окрестности вокруг проедете, местных, если увидите, поспрашивайте — ничего подозрительного не слышали они? Через них тут торговцы и путники постоянно проходят, небось, все сплетни знают и о персах, и о турках, да и о нас, разумеется.
— Понял, господин штабс-капитан, разрешите исполнять? — Гончаров козырнул.
— Исполняйте. Волошин, а ты своим отделенным командирам приказ давай, чтобы они всех вьючных основной колонне оставили. Сами только налегке поедем.
— Кошелев! — крикнул Тимофей, подходя к выстраивавшейся колонне.
— Здесь я! — отозвался Федот Васильевич.
— Выводи отделение вперёд, отъезжайте, я вас догоню, — приказал Тимофей. — Передовым дозором сегодня будете. Младшие унтер-офицеры Кузнецов, Плужин!
— Тут мы, вашблагородие, — отозвались командиры.
— Поступаете на марше в распоряжение штабс-капитана Копорского.
Первый час двигались медленно, вокруг была темень, и кони ступали по неровной дороге осторожно. С восточной стороны небо начало светлеть, и постепенно стали проступать те предметы, которых ранее не было видно. Сначала придорожные камни, редкие и чахлые кусты, потом деревья на склонах, а вот уже видны и дальние вершины гор. Блеснули яркие лучи, и из-за темнеющей гряды показался оранжевый полукруг солнца.
— Как же тут красиво! — Тимофей огляделся. Величественная картина утренних гор завораживала.
— Брод впереди, Иванович, — прервал его мысли ехавший рядом Кошелев. — Посылаю тройку Блохина?
— Посылай, Федот Васильевич. — Тимофей стряхнул с себя созерцательное настроение и отщёлкнул курок лежавшего на седле мушкета. Любой брод на военной дороге может таить опасность, а он тут о горных рассветах, понимаешь ли, мечтает.
Тройка драгун отделилась от основного отряда. Блохин вскинул штуцер и взял на прицел противоположный берег, а Еланкин с Казаковым, переправившись, спешились и пробежались, оглядывая ближайшие подступы.
— Спокойно! — взмахнул Еланкин. — Никаких свежих следов нет!
— Пошли. — Гончаров махнул рукой, и всё отделение перешло по стремительно бегущей речке на противоположный берег.
Примерно через час хода с правой стороны вдоль ещё одной речки открылось небольшое, на пару десятков домов, село. В небо уходили струйки дыма, суетились люди.
— Вроде мирные все, — глядя из-под ладони, пробормотал Кошелев. — Ленька, а ну-ка, у тебя глаз зоркий, чего видишь?!
— Всадников не видать, все пешие и ребятня среди взрослых, — откликнулся тот. — Во! Бабу вижу с вёдрами, замотанная вся! Видать, от реки по улице идёт.
— Ну, ежели ребятня и бабы, значит, всё спокойно, — произнёс Кошелев. — Стояли бы здесь персы, по-другому всё было бы. Не было б тут такой суеты.
— Поехали. — Тимофей махнул рукой. — Оружие у всех наготове, если что — тем же путём отскакиваем.
При виде вооружённых всадников улица мигом опустела, вот только что были на ней люди — и уже нет никого. Поводя стволами ружей, отряд подъехал к скрывающемуся за каменным забором самому большому дому в селении. Можно было даже не сомневаться — он принадлежит или старосте, или священнослужителю любой из конфессий.
Чанов соскочил с лошади и забарабанил по калитке.
— Открывай! Эй, хозяева, есть кто из старших?!
— Bəli, bəli, gəlirəm, gəlirəm![7] — донеслось из-за забора, и на калитке стукнул засов. — Салам! Cənab nəsə istəyirdi?[8] — Опиравшийся на посох седой старец, увидев вооружённых людей, поклонился.
— Ата, мы отряд русских войск. Урус, урус ordu[9] süvari[10]. — Гончаров обвёл рукой спешенных и верховых драгун. — Персы — фарслар, видел?
— Фарслар йох, йох! — Старец затряс головой и затарабанил на своём.
— Говорит, что только русская конница туда-сюда проходила, а персов он давно не видал, — вслушиваясь в его бормотание, перевёл Кошелев.
— Да, я понял, — сказал Тимофей. — У тебя, Васильевич, лучше на местном получается, скажи ему, если они персов увидят, то пусть в Гянджу гонца с вестью пошлют. За это много серебра от русского генерала получат. А пока вот. — И протянул гривенник.
