— Императорским орденом Святой Анны третьей степени награждается командир роты семнадцатого егерского полка капитан Синельников Антон Ильич, командир эскадрона Нарвского драгунского полка Ирецкий Олег Фёдорович с присвоением чина капитана…
— О, а вот наконец и нашего наградили, — послышалось за спиной. — Да-а, негусто, не сравнишь с позапрошлогодним Арпачаем, когда после победы над османами ордена и чины щедрой рукой раздавали.
— Приказом по Военной коллегии с утверждением государем императором Александром I первый офицерский чин присваивается, — продолжал вызывать полковник, — Аврамову Юрию Игоревичу, Акимову Семёну Ильичу, Благову Андрею Павловичу, Гончарову Тимофею Ивановичу…
— Иванович, тебя! Тебя вызвали! — Сидевший рядом в седле Кошелев толкнул коленом. — Спешивайся, давай поводья, подержу!
Как ни готовился к этому Тимофей, понимая, что неспроста была вся эта возня в штабе с бумагами, а всё же как обухом по голове. Кинув поводья Федоту, он выскочил из седла и, так же как и десяток уже вызванных, зашагал к генеральской свите.
— Портупей-прапорщик Аврамов! Фанен-юнкер Благов! Младший унтер-офицер Гончаров! Вахмистр Акимов!.. — представлялись новоиспечённые офицеры.
— Поздравляю, служите честно, господин прапорщик, чтобы такой же, только офицерский потом сиял. — Тормасов кивком показал Тимофею на грудь. — Получи офицерский патент, голубчик.
— Благодарю покорно, ваше высокопревосходительство! — отчеканил Гончаров.
— Ступай в строй, — сказал генерал.
— Портупей-прапорщик Ельницкий! — подшагнул к нему, представляясь, молоденький паренёк, а Тимофей в это время летел, словно на крыльях, к своему эскадрону. «Он офицер, о-он офицер! Уму непостижимо!» Левую ногу в стремя — и вот он уже верхом в седле. — Уф-ф, — и выдохнул из груди воздух.
— Иваныч, Иваныч, покажи доку-умент! — суетился за спиной Блохин. — Ну покажи, ну дай гляну!
— Я те гляну, зараза! — обернувшись, погрозил Лёньке кулачищем Кошелев. — Забыл, как к господину офицеру нужно обращаться?!
— Чуть позже, братцы, в расположении будем, всем покажу, — проговорил Гончаров, пряча свиток в лядунку. — Я его ещё и сам пока не глядел.
— Смотри-ка, а много сегодня первый чин получили, — проговорил негромко Кошелев. — Десятка три уж точно к генералу вызывали. Небось, треть, ну ладно четвёртая часть, была из нижних чинов. Остальные-то все дворянские дети, юнкера. Видать, и их для закрытия взводов не хватило.
— Вроде бы из первого эскадрона нашего был унтер-офицер? — тихо спросил Гончаров.
— Точно, был, — подтвердил Федот Васильевич. — Тот, который взводом на Моздокской дороге при последнем конвое командовал. Как уж его звать-то? Вроде Леонтием, а вот фамилию запамятовал. Он уже на штурме Гянджи пять лет назад в унтерах был.
— Варзугин, — напомнил Тимофей.
— Точно! Он самый, Варзугин, — сказал Кошелев. — Так-то хорошим отделенным командиром был. Земляк твой, рыжий который, егозистый, Фрол, из его артели.
Все вызываемые встали на свои места, и Тормасов выехал чуть вперёд на породистом гнедом жеребце…
— Российская империя прочно утвердилась на берегах Аракса, Памбака, Карса и Арпачая, обильно обагрив их кровью своих солдат, и отходить обратно не намерена! — громогласно вещал он выстроенным войскам. — Несмотря на заключённые перемирия, персидский шах и османский султан покоя и добрососедства с нами не ищут, а, напротив, стягивают к южным нашим границам свои огромные силы, что говорит о недобрых их намерениях. Не предпринимая без особой надобности военных действий, приказываю собрать наши войска и выставить их лагерем в тех местах, с которых они бы делали оказательства к обеим границам и тотчас могли бы обратиться в ту сторону, где будет в них надобность. Пикеты и заслоны на южной нашей границе сейчас весьма немногочисленны и не смогут сдержать нашествие неприятеля, коли такое случится. Поэтому повелеваю полкам и батальонам немедля изготовиться и выйти для прикрытия тех мест, на которые будет указано в выданных им письменных распоряжениях. Отправку войск начать завтра же.
— Господин капитан, прапорщик Гончаров! — Драгун козырнул, прищёлкнув каблуками сапог. — Хотел бы представиться по случаю производства в первый офицерский чин.
— Поздравляю, Тимофей, — широко улыбнувшись, проговорил Кравцов. — Считай, что у тебя сегодня именины. Новый офицер родился, не шутки. Жаль, пока отметить, как полагается, не сумеем. Ну да теперь уж всё после похода. Марков! — Он махнул рукой. — У тебя с собой? Ну что-что, неужто забыл?
— Сейчас я, Павел Семёнович! — воскликнул Димка и, развернувшись, побежал к тому дому, где квартировался.
— Эх, школя-яр, — покачав головой, отметил командир эскадрона. — Ну что за воронья привычка такая всё забывать! Так, ладно, пока Марков бегает, вот что я тебе скажу, Тимофей. Пока в поход не вышли, забеги в полковое интендантство, получи всё, что полагается для офицера, а галуны унтерские и погоны сегодня же спори. Порядок ношения формы никак нельзя нарушать. Подогнать за ночь мундир успеешь?
— Успею, господин капитан, ребятки помогут, — заверил Гончаров.
— Ребятки помогут, — поморщился, повторив за ним, Кравцов. — Ты понимаешь, Тимофей, что между тобой и твоими ребятками теперь огромная пропасть? И что теперь ты, получив офицерский чин и четырнадцатый класс Табели о рангах, есть служивый дворянин? Поэтому оставь все привычки, позволительные для нижних чинов, и наперёд думай, что говоришь и как себя ведёшь в обществе.
— Я же говорил, дурная это затея из подлого сословия в офицеры переводить, — фыркнул стоявший рядом Зимин. — Вот так и теряется статус дворянского сословия, а общество пропитывается фрондёрством и неуважением к власти. Примеры с якобинской Францией у нас перед глазами.
— Николай Андреевич, ну ты хоть бы якобинцев сюда не приплетал, — проворчал Копорский. — Где Гончаров, а где Франция. Он ещё эполеты не успел на плечи надеть, с унтерскими галунами на воротнике стоит. Кстати, Тимофей, где столоваться и жить думаешь? Надеюсь, не в своей бывшей артели?
— Да я пока не думал, господин штабс-капитан. Всё так неожиданно.
— Смотри, сегодня-то ещё ладно, поутру ведь в поход идти, а так вон к Маркову в товарищи просись, он только недавно сам жаловался, что одному дом в Тифлисе снимать дорого, — посоветовал Копорский. — И ещё, каждому офицеру денщик положен. Выберешь себе из нестроевых или из молодого пополнения.
— Так пусть Архипа забирает, — предложил Кравцов. — Который от убитого Козина остался. Дядька старый, в строевых ему уже тяжело, а так-то очень старательный. Самое хорошее ему в денщиках быть. Павел Александрович, пришлёшь его к Гончарову?
— Так-то некомплект опять во взводе будет. — Подпоручик Дурнов почесал голову.
— Да возьмёшь себе потом любого, — нашёл решение капитан. — Летом из Моздока много новобранцев гонят, выберешь молодого, зачем тебе старики?
— Хорошо, пришлю Клушина, — согласился подпоручик. — Считай, подарок тебе от меня, Тимофей.
— Эй-эй, обожди о подарках! — воскликнул Кравцов. — Вон Димка поспешает!
К стоявшей на улице группке офицеров подбежал с небольшим свёртком Марков и сунул его в руку командиру эскадрона.
— Господа! — повысил голос капитан. — Нашему полку сегодня прибыло, родился, так сказать, новый офицер. Потому позвольте от всех эскадронных командиров поздравить с этим знаменательным событием прапорщика доблестного Нарвского драгунского полка Гончарова Тимофея Ивановича и преподнести ему наш символический подарок.
— Ура! Ура! Ура-а! — Под рёв голосов Кравцов достал из свёртка новенький серебряный, с полосками чёрного и оранжевого шёлка, с кистями, офицерский поясной шарф.
— Шарф и горжет есть главное наше отличие от нижних чинов, так что сразу надевай, — протянув его, порекомендовал капитан. — Ну а это на шею. — И достал серебристого цвета изогнутую пластину. — Желаю, чтобы на ней к концу твоей службы побольше золота было.
— Спасибо, господа. — Тимофей сделал лёгкий поклон. — С меня причитается.
