— Полк, дирекция прямо! В атаку! — выхватив саблю из ножен, воскликнул Подлуцкий. — Вперёд!

Опустив поводья, Тимофей чуть сжал конский круп, посылая Янтаря вместе со всеми шагом. Справа от него на расстоянии вытянутой руки ехал унтер из третьего взвода, слева Кошелев. Кони бок о бок идут ровно. Ничего, сейчас на широкой рыси и на галопе разойдутся.

— Атака! Атака! Атака! — гремела труба. Вот уже в ста шагах впереди отъезжающая от пехотных колонн неприятельская конница. Бросок — и полк влетит в её расстроенные ряды, вырубая.

— В карьер! — ревела труба новый сигнал.

— Ура-а! — Пола вальтрапа откинута с ольстредей. Рывок, и пистоль уже в руке. Курок отщёлкнут. «Бам!» — его выстрел растворился в сотне таких же из всей первой линии. Разряженный пистоль в ольстредь, а освободившаяся рука уже вырвала из ножен саблю. — Ура-а! Руби!

— Отбой! Отбой атаки! Осаживай коней! Сто-ой! — неслось по шеренгам. Буквально в двух десятках шагов от рассыпного строя казаков Подлуцкий остановил свои эскадроны. Азарт — дело такое. Не приведи господь вклиниться на манёврах в своих. Ещё рубанёт кто-нибудь из новобранцев в горячке сабелькой. Греха потом не оберёшься! Да и у станичников тоже горячих голов хватает.

Казаки, настёгивая коней, скакали прочь, а из изломанных драгунских линий вдогон им летел свист.

— Спужались! Вона как дёру дали! — гомонили молодые. — Эх, как мы их, братцы! Стоптали бы, если б не командир!

— Герои! — Кошелев неодобрительно покачал головой. — На манёврах врага победили. Ну-ну!

— В походную колонну по четверо! Первый эскадрон направляющий! — разнеслись над полем новые команды.

— Всё, братцы, похоже, отбой учениям, — привстав на стременах, произнёс Тимофей. — Знамя в голове, командир с ним рядом. Значит, и нас сейчас крикнут.

— Второй эскадрон, в походную колонну! — долетела команда капитана Кравцова. — Первый взвод пошёл! Второй взвод!..

Глава 3. Офицерский патент

— На подготовку к завтрашнему параду у нас только лишь вечер и ночь, — пояснял выстроенному взводу Гончаров. — Мало времени, понимаю, братцы, но уж таков приказ, потому как в поход нам скоро уходить. Мундиры простирнули на скорую руку и растянули их на солнце, чтобы они до вечера успели просохнуть, а сами амуничные ремни в это время усиленно вохрим. Потом до темноты оружие и коней будем обихаживать. Ну а ночью вы у свечей мундиры подошьёте и медь натрёте, чтобы она огнём на солнце горела. Сапоги до зеркального блеска утром, после чистки коней уже драить будете, раньше без толку это делать, опять всё грязью заляпаете.

Лёг спать Тимофей уже под утро, только коснулась голова топчана, а уже слышался звук побудки. Били ротные барабаны, выдували утреннюю зарю эскадронные трубы. Над Кавказскими горами всходило жаркое южное солнце.

— Подъё-ём, отделе-ение, — пробасил, потягиваясь, Кошелев. — Много спать — дела не знать. Пошли коней чистить.

Нарвские драгуны шли парадным маршем вслед за егерями из девятого полка. Над колоннами висела пыльная кисея, которая оседала на мундирах, на лицах солдат, на их оружии и амуниции.

— И что толку, что всю ночь готовились, — ворчали кавалеристы, сбивая её. — Июль на носу, жара такая стоит, две недели дождя не было, конечно, всё пылиться будет.

— Эскадрон, равнение в рядах! — рявкнул Кравцов. — Командирам проверить строй!

— Первый взвод, равнение в рядах! Второй взвод, ровно стоим… Четвёртый взвод, смотри линию! — понеслось по колонне.

— Внимание, по-олк, к торжественному маршу! Дистанция между эскадронами пять саженей! Между взводами три! По правофланговому равня-яйсь! — рявкнул Подлуцкий. — Аллюр шагом! Прямо!

Били, задавая ритм марша, пехотные барабаны. Тимофей ехал в седле, чуть покачиваясь. Так, а вот уже голова колонны с реющим полковым знаменем подходит к генеральской свите.

— Вроде бы ровно идём. — И он оглянулся. В рядах спокойные знакомые лица старичков, у молодых чувствуется волнение, для них такой проход впервые. — Ничего привыкнут. — И тронул эфес.

— Полк, смирно! Сабли вон! — донеслось спереди.

Клинок из ножен — и рывком его вверх, держим ровненько пару секунд. Салют генералу.

— На плечо!

А теперь обухом его на правый погон.

— Равнение направо!

Он правофланговый, и именно по нему ровняется весь ряд. У всех головы повёрнуты вправо, кроме него. Ему же глядеть перед собой. Подбородок чуть приподнят, плечи расправлены. Чуть скосив глаз, Тимофей отметил проплывавшую сбоку генеральскую свиту. Ну, вроде бы все прошли хорошо, никто не сбился. Даже у молодых кони шли ровно.

— Полк, во-ольно! Сабли в ножны! — долетела новая команда.

«Всё, остался только генеральский объезд с приветствием войск и речь, — бежали в голове мысли. — А уже завтра с самого утра в поход. Фураж не получен, сухари кулями на взвод только-только вот выдали, их ещё в седельные торбы раскладывать. Ладно, хоть патроны успели накрутить, по сто на брата, и всё равно ведь мало. Как знать, вдруг горячее дело будет? Нужно будет Васильевича к интендантским после парада заслать, пусть он бочонок пороха у них выпросит, в кожаный мешок его пересыплем, лишним уж точно не будет».

— Полк, стой, нале-ево! — перебила мысли новая команда. — Равнение в шеренгах!

— Молодец, Янтарь! Хорошо, ровно шёл. — Тимофей потрепал гриву коню. — Не подвёл хозяина. Ну что, значит, и с меня причитается. — Привстав на стременах, он огляделся. Заканчивали проход мушкетёры Саратовского полка. Вот тронулась уже лёгкая конная батарея. Значит, совсем скоро и генерал поедет по рядам с осмотром. Прошло немного времени, и вдали с левого фланга донеслось рявканье сотен глоток.

— Генерал, генерал, — прошелестело по шеренгам драгун. Неспешным шагом, оглядывая цепким взглядом лица и фигуры кавалеристов, ехал командующий Кавказскими силами империи Тормасов Александр Петрович. Высокий, статный, с благородными чертами лица красавец и щёголь в юности, он сохранял величественную внешность и крайнюю щепетильность в одежде до самой старости.

Подбородок у Гончарова, как и у всех по команде «Смирно», чуть приподнят, глазами, что называется, «ест начальство». Генеральский взгляд пробежал по его лицу и, как показалось Тимофею, чуть-чуть на нём замер, оглядывая. Лицо кинуло в жар, а по спине побежал холодок. Свита проехала мимо, и он выдохнул.

— Здравствуйте, драгуны! — разнёсся громкий голос от выехавшей на середину строя кавалькады.

— Здравжелаювашвысокопревосходительство! — рявкнул, набрав в грудь воздуха, строй.

— Благодарю вас за службу!

— Рады стараться, вашвысокопревосходительство! — проревел полк.

Генерал милостиво кивнул и поехал дальше.

— Во-ольно! — донеслась команда Подлуцкого.

— Ну всё, братцы, уехали, — послышался голос Еланкина. — Вроде остались довольны.

— А чего бы и нет, мы вон нижегородцев и даже егерей перекричали, — отозвался Блохин. — А у егерей, у них глотки лужёные, это с виду они сами мелкие.

— Мелкая блоха и кусает злее, — хохотнув, заметил Ярыгин.

— Разговорчики! — рявкнул Гончаров. — Языки прикусите, в парадном строю стоим.

— А ну тихо, болтуны, вон капитан уже озирается! — поддержал командира взвода Кошелев, а с дальнего края поля в это время летел рёв от подразделений, приветствовавших своего генерала.

Закончив объезд, Тормасов со свитой расположился на поле примерно посредине всех выстроенных войск.

— За отличие и доблесть, проявленные в боях в Эриванском и Нахичеванском ханствах, императорским военным орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвёртой степени награждается заместитель командира девятого егерского полка майор Денисов Иван Александрович с присвоением чина подполковника, — зачитывал со свитка штабной полковник, и из строя к свите выходил для награждения очередной вызываемый.

— Императорским орденом Святого равноапостольного князя Владимира третьей степени награждается командир Тифлисского мушкетёрского полка Ураков Алексей Васильевич.