— В тренажерный зал. Хочешь, покажу тебе, где он находится? — спрашивает он и берет свой пиджак.

— Ну... — По какой-то незрелой причине я не хочу показаться слишком взволнованной. — Наверное.

— Думаешь, Хейван захочет пойти?

Видеть, как нервничает Хейс, то еще зрелище. Без зоркого глаза тик может остаться незамеченным. Это проявляется в том, как он слегка поводит плечами, словно уязвимость — слишком маленькая одежда из грубой шерсти на голой коже.

— Нет, не думаю, что она заинтересуется.

Его взгляд переходит на коридор, ведущий к нашим спальням.

— Может, мне спросить ее?

— Можешь, если хочешь, но я бы написала ей.

Он вскидывает подбородок.

— Написать ей? Из кухни?

— Знаю, это звучит безумно. Подростки — как медведи гризли, довольно безобидные, пока ты неожиданно не появляешься на их территории. Можешь лишиться конечности или, знаешь, отхватить когтями по лицу.

— Когтями по лицу? — Он мне не верит.

Я вскидываю руки.

— Вперед, действуй на свой страх и риск, если не веришь мне, но не говори, что я тебя не предупреждала.

Он, кажется, обдумывает мой совет, затем достает телефон и отправляет сообщение.

— Ты выбрал мудро.

Я бы подумала, что он хихикает, если бы не отсутствие визуального подтверждения. Увидеть улыбку Хейса — большая редкость в наши дни. Раньше он таким не был.

Будучи подростком, он постоянно шутил. Конечно, это были шутки за счет других, но у него не было аллергии на смех или радость, как сейчас.

Телефон вибрирует у него в руках.

— Она хочет прийти.

— Какого хрена... — тихо говорю я себе под нос в недоумении.

Я уважительно спросила Хейван по смс, не хочет ли она сходить на ланч, сделать маникюр/педикюр, посмотреть кино, пройтись по магазинам, осмотреть достопримечательности — все, что угодно, лишь бы мы обе вышли на улицу. Она отклонила все предложения, и я целый час ждала ее ответа. Но через несколько секунд Хейван отвечает Хейсу, что хочет сходить в спортзал?

Проглотив обиду и мелкое раздражение, я жду, пока Хейс переоденется, и встречаю его у лифта. Хейван выходит из своей берлоги в милых леггинсах с высокой талией и спортивном бюстгальтере в тон, на ногах — новенькие черные кроссовки.

— Откуда у тебя такой наряд? — спрашиваю я, как раз когда слышу приближающиеся к нам шаги Хейса. — И где твоя рубашка?

Она кривит губы и закатывает глаза, словно мой вопрос ее раздражает.

— Тетя Лиллиан купила. — Она замечает Хейса и улыбается ему. Улыбается. Ему. — Привет, пап, — говорит она с наигранным умилением.

Возможно, эта улыбка была скорее змеиной, чем милой.

Хейс не отвечает ей словесно, но смотрит так, будто может прожечь взглядом дыру в стали. Я внутренне ухмыляюсь его жесткому взгляду, устремленному в пол в нескольких метрах перед ним, словно он пытается мысленно открыть портал, в который можно шагнуть и исчезнуть.

Поездка в лифте напряженная, и мое нутро подталкивает меня заполнить некомфортную тишину бессмысленной болтовней.

Хейван опережает меня.

— Так... вы, ребята, были парой, или один раз перепихнулись и та-дам! — Она взмахивает руками. — И вот она я.

Клянусь, я слышу, как Хейс рычит: «Иисус», себе под нос, или, может быть, это единственное слово пришло из моего собственного разума. Я смотрю на свою дочь.

— Хейван.

Она пожимает плечами.

— Что? — На ее губах играет крошечная ухмылка. — Мне просто интересно, мам. Не будь такой ханжой.

Спасенные звоном лифта, мы следуем за Хейсом в коридор, который ведет в широкое открытое пространство, пахнущее дорогими чистящими средствами и свежим бельем. Мы видим тренажерный зал с полным набором инвентаря: гантели, штанги, тренажеры, ряд беговых дорожек — и все это напротив окна, из которого открывается вид на Верхний Вест-Сайд. Холодильники со стеклянными фасадами заполнены спортивными напитками и водой в бутылках, а служащий, одетый в униформу здания, улыбается нам из того, что похоже на коктейль-бар.

— Это невероятно, — говорю я, в основном себе.

— Раздевалки. — Хейс указывает в одну сторону, потом в другую. — Сауна, спа. Бассейн.

— И это открыто для нас? — Это похоже на воровство — согласиться на такой доступ и пользоваться этим местом, не заплатив.

Он утвердительно хмыкает.

— Покажешь мне, как работать на беговой дорожке? — спрашивает Хейван Хейса.

— Э-э... — Хейс смотрит на меня с беспомощностью в глазах.

У меня нет никакой тренировочной одежды, и не думаю, что кто-то оценит мои тренировки в сарафане и шлепанцах.

— Да, ребята, идите. — Я показываю большим пальцем через плечо в направлении лифтов. — Мне нужно подняться и проверить жаркое. — Я уже отхожу и чувствую себя немного виноватой за то, что оставляю Хейса наедине с Хейван, но это то, о чем он просил. Именно поэтому тот хотел, чтобы мы остались.

Никто не держал меня за руку, когда я вступала в воды материнства. Меня бросили в пучину без плавучего средства. Тони или плыви. Теперь настала его очередь.

Он неловко пробирается к беговым дорожкам, и от вида их двоих вместе у меня щемит в груди. Никогда не думала, что увижу этот день. И теперь, когда он настал, я беспокоюсь, что должна была сделать больше, чтобы защитить ее. Одно дело — не знать своего биологического отца. Другое дело — знать его и снова быть брошенной им.

Хейс вполне может стать ее первым разбитым сердцем.

Так же, как был моим.

Хейс

Сегодня вечером я вошел на кухню и увидел, что Ванесса устроилась на моем диване, окруженная сладко пахнущей едой, и это стало моей погибелью.

Мной нелегко манипулировать. Я вижу насквозь чушь большинства людей еще до того, как они сами ее заметят. Это одна из причин, почему у меня никогда не было серьезных романтических отношений. Я наблюдал за тем, как женщины реагируют на нас с братом, как замечают наручные часы или прекрасный покрой костюма и внезапно проявляют интерес. Или как они заискивали перед нами, делая комплименты по поводу нашей внешности. Никто не хочет, чтобы его любили только за его костную структуру или состояние банковского счета. И, честно говоря, меня никогда не интересовала любовь.

Отношения моих родителей были кошмаром, и если они были примером брака, то я не хотел иметь с этим ничего общего.

Только после Александра и Джордан мое мнение об отношениях изменилось. Затем Кингстон и Габриэлла. Теперь Хадсон и Лиллиан. Я начинаю задумываться, может, я с самого начала все неправильно понимал.

Показываю Хейван, как запустить беговую дорожку, а потом колеблюсь, прежде чем занять соседний тренажер. Я планировал побегать, чтобы сжечь все то дерьмо, которое вызвало у меня появление Несс в моем пространстве, но тренировка рядом с моей... с моей дочерью... ну, это слишком рано. Слишком интимно. Вместо этого я иду к свободным штангам и оставляю ее заниматься кардио.

Вставляю наушники и включаю свой плейлист для спортзала, когда устройство вибрирует от входящего звонка. На экране высвечивается имя моей невестки.

— Что?

— И тебе привет, солнышко, — сухо говорит Джордан.

— Чего ты хочешь?

— Узнать, почему ты такой невыносимый засранец.

Я чувствую, как мои губы подергиваются, и благодарен, что она этого не видит.

— И это все?

— Нет, вообще-то я хотела пригласить тебя, Ванессу и Хейван в ресторан на ужин в четверг.

Черт, мне нравится, как мы все трое звучим в одном предложении. Я прочищаю горло.

— Это Алекс тебя подговорил?

— Эм... ты знаешь Гризли?

Хорошая мысль. Мой старший брат не очень-то общительный человек.

— Несмотря на твой дерьмовый характер и полное отсутствие чувства юмора, мы действительно хотим познакомиться с Ванессой и Хейван. Я подумала, что ресторан будет нейтральной территорией. Не хочу их пугать.

Ванесса и Хейван не из пугливых. Это я уже понял. Эти девушки — женщины — нерушимые. За это я уважаю их обеих до смерти.