Вот придурок. Он решил надавить на меня. И сегодня утром, как никогда, я не в настроении терпеть его дерьмо.

— Вообще-то. — Я чешу челюсть. — Может, ты мог бы мне помочь.

Хадсон слегка качает головой, как бы говоря: не ввязывайся.

Не сегодня, брат.

Я опираюсь локтями на стол для совещаний.

— Ты всегда знал об Александре и Кингстоне или узнал об их существовании только после их рождения?

Все за столом замолкают, когда лицо Августа наливается кровью.

— И почему ты думаешь, что биологических Нортов не может быть больше, ведь ты явно не был поклонником контроля над рождаемостью? Когда они появились в твоей жизни, это ты хотел вовлечь их в семейный бизнес, или их матери, с которыми ты переспал, настояли? Причина, по которой я спрашиваю...

— Следи за своим гребаным ртом, — рычит он.

— ...оказывается, — говорю я, не следя за своим гребаным ртом, — у меня есть дочь.

Вся кровь оттекает от его лица. В конференц-зале становится так тихо, что я сомневаюсь, дышит ли кто-нибудь вообще.

— Ее зовут Хейван. Ей семнадцать. И я впервые встретил ее всего несколько дней назад. Так что извини меня, если я немного, блядь, озабочен.

Август прочищает горло и перебирает лежащие перед ним бумаги, похоже, не имея никакой реальной цели.

— Я попрошу своего помощника отправить остальную информацию по электронной почте. Вы все свободны.

Все сидящие за столом вскакивают и выбегают из комнаты. Я двигаюсь медленно, как будто мои ноги залиты бетоном.

— Хейс, подожди, — говорит Август.

Алекс и Хадсон тоже держатся в стороне. У меня много претензий к братьям, но одно я могу сказать о них наверняка — они чертовски верны. Особенно в отношении противодействия Августу.

— Объясни, — рявкает он.

— Больше мне нечего сказать.

Он скрежещет зубами.

— Кто мать?

— Ванесса Осборн.

Его глаза расширяются, он сразу узнает фамилию. Дочь сенатора Осборна.

Я все равно уточняю.

— Моя школьная подружка.

— Что, черт возьми, у нее за интерес? — Он двигает челюстью, словно подыскивая нужные слова. — Реклама? Она выпускает книгу откровений? Она чего-то хочет. Что именно?

— Ничего. — Ванесса даже не хочет быть здесь.

— Деньги, — выплевывает он с отвращением.

— Дело не в этом.

Август издевательски смеется.

— Все эти годы ты ничего о ней не слышал, а теперь она хочет получить часть тебя? Поверь мне. Я знаю, как действуют эти сучки.

Я делаю выпад, и Александр протягивает руку, чтобы удержать меня.

— Она, вероятно, нашла тебя в интернете, посмотрела, сколько ты стоишь, и теперь хочет получить деньги. — Он издает цокающий звук. — Сделай себе одолжение и заплати ей. Последнее, что тебе нужно, это уродливая судебная битва и наше имя в грязи.

— Ей не нужны мои деньги, — выплевываю я сквозь стиснутые зубы.

— Такая наивность в женских делах. Уверяю, ей нужны твои деньги. С такими женщинами легче всего иметь дело. Сделай ей денежное предложение, от которого она не сможет отказаться, заставь подписать соглашение о неразглашении и живи дальше своей жизнью.

— Ты так говоришь, будто уже делал это раньше. — Александр не слишком доволен, одаривая Августа своим фирменным холодным взглядом.

— Делал. — Он пожимает плечами, типа, ну да, чего ты ожидал.

— У нас есть еще братья и сестры? — спрашивает Хадсон.

— А что тут удивительного, — говорит Август с ухмылкой. — Каждый хочет получить кусочек меня.

— Фу, меня сейчас стошнит, — тихо говорит Хадсон.

Удивлен, что для моих братьев это новость. Я всегда считал, что Август занимается перенаселением мира, по одной вагине за раз. Самовлюбленный мудак.

— Кто? — Алекс задает односложный вопрос, на который мы все хотим знать ответ.

Август на секунду прищуривается, размышляя, а затем качает головой.

— Никого важного. В любом случае, поверь мне. Заплати ей. Это будет более чем стоить головной боли.

Он выходит из конференц-зала, оставляя меня и моих братьев тупо пялиться в пустоту.

Еще больше братьев и сестер. Сколько из них девочки... женщины? Подумать только, у Хейван больше дядей и тетей. Большая семья.

— Я... — Хадсон выдыхает. — У меня нет слов.

Я падаю обратно на свое место и обхватываю голову руками.

— Не могу поверить, что у нас общая ДНК с этим гребаным засранцем, — говорит Хадсон.

— Ты сказал ему, — сурово говорит Александр. — Почему?

Я знаю, на что он намекает. Что рассказ Августу о Хейван только делает ее мишенью для его жестокости.

— Не хотел, чтобы он услышал это от кого-то еще, — ворчу я, а потом поднимаю взгляд на старшего брата. — И она не грязный секрет, который я хочу скрыть. Но если он тронет моего ребенка, я убью его на хрен.

ГЛАВА 10

Ванесса

Черничные кексы, песочное печенье, яблочный пирог, жаркое в духовке. И я чувствую себя Мартой Стюарт.

Когда мне скучно, я ем. А поскольку кухня Хейса больше предназначена для готовки, чем для быстрого перекуса, я пеку. Целый день. Теперь у меня больше еды, чем знаю, что с ней делать, и я до отказа напробовалась в процессе.

Убираю за собой беспорядок и надолго забираюсь в джакузи в своей комнате, но все это не помогает избавится от мыслей о голом Хейсе.

Я перечисляю список причин, по которым ненавижу его. Мы постоянно ссоримся. Он совершенно неразумен. Высокомерен. И эй! Он не хотел иметь ничего общего с ребенком, которого мы зачали вместе. Одного этого должно быть достаточно, чтобы я считала его совершенно отвратительным, голый он или нет. Дурацкие гормоны. Дурацкое сексуальное влечение. Хейс Норт — это женская виагра. Я верю, что именно поэтому Бог создал его таким невыносимым придурком. Если бы это было не так, на него бы наверняка нападали озабоченные женщины на улице.

Я сижу на кухне, перелистываю каналы в поисках чего-нибудь интересного, когда слышу стук двери частного лифта.

«Папочка дома», — с сарказмом говорю я мысленно.

— Что, черт возьми, здесь произошло? — спрашивает он, заходя на кухню и разглядывая выпечку.

— Мне скучно. — Я не отрываю глаз от экрана телевизора.

Краем глаза наблюдаю, как он изучает ассортимент выпечки и резко останавливается у духовки.

— Ты приготовила мне ужин?

— Не льсти себе. — Я снова переключаю канал. Еще раз. И попадаю на телевикторину «Family Feud». — Как я уже сказала, мне было скучно.

Он игнорирует мой тон и открывает дверцу духовки.

— Пахнет замечательно.

По телевизору Стив Харви объявляет новую категорию.

Назовите то, что не дает вам спать по ночам.

Воспоминания о Хейсе.

Видения обнаженного Хейса.

Споры с Хейсом.

— Я и не подозревал, что ты такая домашняя, — говорит он, на его губах играет ухмылка.

Я хмурюсь.

— Забавно, что только не приходится делать, когда становишься одинокой мамой-подростком.

Он слегка вздрагивает.

Хорошо.

Хейс снимает пиджак и бросает его на спинку стула, затем ослабляет галстук и расстегивает верхнюю пуговицу рубашки.

— Хейван здесь?

— Она в постели.

Он сжимает брови.

— Она заболела?

— Нет. — Я потягиваю свой горячий чай, который теперь стал теплым. — Она подросток, — говорю я без особого чувства.

Он занимает место рядом со мной, но отодвигается на значительное расстояние. Вытягивает ноги, скрестив их в лодыжках, и складывает руки на груди.

— Что это значит?

Почему именно я должна просвещать тридцатишестилетнего мужчину о том, что такое подростки?

— Ты когда-нибудь слышал о Google?

Между нами проходят молчаливые, полные напряжения секунды. Я чувствую, что одному из нас придется покинуть комнату. Это его дом, так что это должна быть я.

Он встает раньше меня.

— Я иду вниз.

— Вниз?

Он оглядывает меня от бедер до лица.