Мы направляемся к лифтам, которых здесь по два с каждой стороны, но я прохожу дальше к единственной двери лифта на дальней стороне. Нажимаю кончиком пальца на панель, которая тут же открывает дверь.

Обе женщины не решаются последовать за мной, но, в конце концов, делают это. Ванесса с трудом затаскивает свои сумки внутрь, и срабатывает сигнализация, когда двери задевают ее сумку при попытке закрыться.

— Черт побери! — Она отступает еще дальше в кабину, затаскивая свои сумки. Колеса одной из них застревают. — Черт.

Я протягиваю руку, чтобы помочь ей и затащить эту дурацкую штуку внутрь.

— Я сама, — рявкает она и подается всем телом назад, увлекая за собой чемодан.

Ванесса падает мне на грудь, а потом быстро выпрямляется. Вдыхаю аромат ее волос, которые, как я говорю себе, пахнут так же, как волосы любой другой женщины. И сопротивляюсь желанию наклониться и понюхать ее.

Хейван закатывает глаза, как будто ее мама — самый неловкий человек на планете. Иррациональное желание встать на защиту Ванессы заставляет меня открыть рот, но я быстро захлопываю его. Кто я такой, черт возьми, чтобы вмешиваться в их сложные взаимоотношения?

Чтобы заставить эту штуку двигаться, мне приходится наклониться над Ванессой и прижать кончик пальца к электронной панели. Мое тело мгновенно распознает прикосновение ее тела к моему. То, как Ванесса отпрыгивает, чтобы увеличить расстояние между нами, заставляет меня задуматься, распознает ли это и ее тело.

Дверь закрывается, и лифт быстро поднимается, набирая скорость.

В этом лифте нет кнопок этажей, потому что это мой личный лифт, который ведет прямо в мой дом.

Дверь открывается в круглое фойе с полированным мраморным полом, темно-серыми стенами и черно-белыми картинами.

Хейван и Ванесса словно застыли на месте. Ждут приглашения войти внутрь?

— Срань господня, — шепчет Хейван.

Ванесса не ругает ее за выражения, и теперь я задаюсь вопросом, была ли она крутой мамой в их городе. Той, которая позволяла своему ребенку ругаться, смотреть фильмы с рейтингом R и пить пиво из бутылки в подростковом возрасте.

Хотя, судя по тому, как Ванесса вертит головой, возможно, она слишком увлечена осмотром обстановки, чтобы заметить реакцию Хейван. Я говорю себе, что не замечаю длинную шею Несс или то, как ее узкие джинсы обтягивают каждый изгиб. И совершенно не задерживаюсь на ее белой блузке и кусочке кружева, прикрывающем ее грудь, которая видна с высоты моего роста.

Я заставляю себя смотреть на менее возбуждающие виды и пытаюсь представить свой дом их глазами. У меня так редко бывают новые люди. Здесь темно. Таинственно. Возможно, даже угнетающе. Мой профиль в дизайне интерьера — минимализм «мне все по барабану» с акцентами утилитарного шика. Если эта чертова вещь не служит какой-то цели, я не хочу, чтобы она находилась у меня дома.

Раньше я никогда не беспокоился о том, что кто-то подумает о моем доме. У меня не бывает гостей. Я никогда не устраиваю ужины или коктейльные вечеринки. Мое пространство — это логово одинокого волка. И оно должно выглядеть именно так.

— Вы двое будете здесь. — Я открываю стеклянные двери со стальной рамой, ведущие в гостевые комнаты моего дома площадью почти пятьсот квадратных метров. Жестом показываю на три спальни с ванными комнатами, собственными гостиными и видом на город от пола до потолка. — Выбирайте.

Хейван забегает в каждую комнату и выходит из нее, пока наконец не кричит:

— Эта моя.

Ванесса молча затаскивает свои сумки в ближайшую дверь.

— Я там. — Я указываю в том направлении, откуда мы пришли. — На другой стороне дома. Моя спальня и кабинет там. Кухня, столовая и медиа-комната — в центре.

— Это так круто! — раздается голос Хейван из ее ванной.

Не знаю, что такого интересного может быть в ванне и туалете, но, опять же, я не был в этих комнатах с тех пор, как впервые осмотрел дом перед покупкой. Там может быть целый бар, а я и не знаю. Хмурюсь. Может, мне стоит проверить. Кажется, подростка не стоит оставлять наедине с доступной выпивкой.

Хейван выходит из комнаты и возвращается в коридор с огромными глазами.

— У ванны стоит телевизор!

Ванесса выходит из своей комнаты без сумок, но выглядит... смущенной.

Ее руки сжаты в кулаки. Она переминается с ноги на ногу, заставляя меня задуматься, не передумала ли она.

— Мне нужно в офис. Вы обе устраивайтесь. Если вам что-то понадобится, наберите ноль на любом телефоне, и Дэвид вам поможет.

Не говоря больше ни слова, я оставляю дочь и бывшую в своем доме. В одиночестве.

Чтоб меня. Как так получилось, что это моя жизнь?

Ванесса

Плюс в том, что мы с Хейван живем в Нью-Йорке и под одной крышей. Из минусов — мы живем с моим школьным бывшим парнем, он же биологический отец Хейван.

Не так я представляла себе свою спасательную миссию в Нью-Йорке.

Комната, в которой я буду жить, в два раза больше моей комнаты в Маниту-Спрингс. В ней есть кровать королевского размера на низкой платформе, небольшой диван и книжная полка с книгами, обложки которых только синие, черные и коричневые — книги, явно выбранные из эстетических соображений. У панорамных окон с видом на город стоит письменный стол, а телевизор с плоским экраном прикреплен к стене таким образом, что кажется, будто он парит. Я перетаскиваю свои вещи в гардеробную, пахнущую свежим кедром. Ванная комната напоминает пещеру своей темной плиткой, слабым освещением и декором, напоминающим камень. Грот на высоте семидесяти восьми этажей в небе.

Я нахожу Хейван в выбранной ею комнате. Она лежит на спине с пультом от телевизора в руке. Ее комната почти идентична моей.

— Не хочешь перекусить?

— Не голодна. — Она даже не смотрит на меня.

Я опускаюсь, чтобы сесть на край ее кровати, но платформа настолько низкая, что я неуклюже плюхаюсь на нее.

— Хочешь о чем-нибудь поговорить?

— Нет. — Переключает канал. Еще один.

— Я знаю, что у тебя есть вопросы.

— Я хочу подождать, пока папа не вернется домой.

— Он не твой папа!

Ее глаза наконец-то встречаются с моими, и в их карих глубинах вспыхивает боль.

— Прости. Я хочу сказать, что да, он твой биологический... отец. Но чтобы быть папой, нужно гораздо больше, чем это.

— Неважно. — Она закатывает глаза.

Ладно, она не готова задавать вопросы, но я готова.

— Как ты узнала?

— Нашла письмо, которое он тебе написал.

Это письмо было спрятано в коробке из-под обуви в глубине моего шкафа за одеждой, которую я никогда не ношу, и туфлями, которые давно вышли из моды. Я никогда не хотела от него избавляться, потому что мне нужно было напоминание о том, почему я должна была уехать. Мне нужно было удержать маленький уголек, который мог бы разжечь огонь и заставить меня продолжать злиться на Хейса и моих родителей. Никогда не думала, что она найдет его. Или даже будет искать.

— Зачем тебе рыться в моих вещах?

— Потому что ты не хотела говорить мне правду. И всякий раз, когда я спрашивала о нем, ты придумывала какую-нибудь историю о том, что он ушел на войну и не вернулся или умер от венерической болезни...

— Я никогда такого не говорила.

— На дне рождения Тэга два года назад. — Она поднимает бровь.

Я моргаю, когда воспоминания о том, как я отрубилась в шезлонге на заднем дворе, захлестывают меня.

— В тот вечер я была не в своем уме.

— Это не имеет значения. Ты солгала мне, а я хотела знать, кто мой отец.

— Я бы хотела, чтобы ты поговорила со мной, а не уезжала в Нью-Йорк одна.

— Зачем? Чтобы ты могла наговорить мне еще больше лжи?

— Почему ты злишься на меня больше, чем на него? Я не тот, кто... кто... — Я прикусываю язык.

— Хотел моей смерти?

— Я этого не говорила.

— Тебе и не нужно было. — Она нажимает кнопку включения телевизора, затем поворачивается ко мне спиной