Особенный хаос в разгар боя в ряды Скальпов вносили Амниумы. Два меха с плазменными резаками не оставляли врагам ни малейшего шанса. Их маневры были точны и смертоносны: плазменные резаки ополовинили и четвертовали каждого, кто пытался сопротивляться. Барбара даже слышала, как из динамиков Амниума доносится ритмичный звук их работы, будто отбойный молоток, разбивающий металл. И в этот момент её взгляд снова пересекся с Протуберанцем. Он действовал так уверенно, что, казалось, сам знал исход этого сражения, как будто каждый выстрел был частью долгосрочной игры.

А Протуберанец, ловко разместившийся на плечах Бурого, не оставлял врагам шансов: его винтовка снова и снова посылала в цель смертоносные лучи, добиваясь тех, кто был еще в состоянии двигаться, но уже не мог сопротивляться. Этой жестокой гармонии не было конца.

Скоро Скальпы превратились в разбросанную массу металла, двое из которых пытались отступить, но не имеющую пути для эвакуации. Барбара почувствовала, как на её сердце налегло гнётом. Всё, что она знала о боях и стратегии, не имело смысла против такой молниеносной и безжалостной атаки. Но одновременно в её голове росло нечто другое — не удивление, а скорее признание того, что происходит. Всё это было неизбежно. Как и сама борьба.

Последних двух Скальпов уже расстрелял Протуберанец на расстоянии. Те отступая пытались укрыться в развалинах клиники, но эта попытка оказалась для них фатальной.

И финалом этой сцены стал глайер ДЛУ, который завис над полем боя на минимальной высоте. Машина не могла совершить посадку на заваленную площадку из кусков металла и остовов автомобилей. Барбара пристально следила за её движениями, и в тот момент, когда её взгляд зафиксировал бортовой номер, она узнала этот глайер. Это был тот самый борт, на котором они сюда прибыли с Астрид Лундберг.

В сердце девушки мелькнула странная дрожь. Она едва успела осознать это, как взгляд её снова упал на салон. Внутри, на сидении, она узнала того самого АА-15, который был в клинике с Максом.

Кабина Амниума раскрылась. Из неё показался Макс — он был в беспамятном состоянии. Его тело выглядело таким хрупким и беспомощным, будто всё, что оставалось от этого человека, — лишь тень. Протуберанец, словно акробат, с лёгкостью согнувшись, подхватил Макса подмышкой и ловко забросил его в кабину глайера. Затем сам подпрыгнул, пронзая воздух, и оказался внутри. Барбара почувствовала, как её сердце начало биться быстрее, и вдруг осознала, что не может стоять в стороне.

Что-то внутри неё сломалось, и Касанда, не осознавая, что творит, выбежала из укрытия. В её глазах горел огонь — она не могла больше просто наблюдать. Мгновенно активировав костюм на полную мощность, она рванула вперёд. Короткая дистанция между ней и глайером казалась ей нескончаемой, но она летела, словно в замедленном времени. Усиливая скорость, она использовала тело застывшего меха как трамплин, делая стремительный прыжок. В следующий момент её руки схватили за край кабины, и она влетела внутрь, едва не потеряв равновесие. Глайер взмыл в небо, и она, стиснув зубы, почувствовала облегчение и страшное напряжение одновременно.

Скорость, адреналин, и одно чувство — они были в безопасности. Или почти в безопасности. Барбара не знала, что ждёт её дальше ...

Конец седьмой главы.

Продолжение следует ...

Чужое Дело.

Глава 8. Ты кто такая?

Я открыл глаза. Мир вокруг оказался темным и расплывчатым, как в тумане, и только спустя несколько секунд реальность начала обретать формы. Возвращение было… не таким уж простым делом. Выйти из четырёхполярного нейронного соединения оказалось гораздо сложнее, чем я ожидал. Беда заключалась в том, что войти в четвертую полярность не получится, пока на изнанку не вывернешься. А вернуться назад было ой как непросто.

Это был мой первый раз, и, как я провернул такой финт ушами — не спрашивайте. Сам не знаю. Слушал просто рекомендации Геры, а когда спохватился, было уже поздно. Честно признаться, думал, что помер. И это только после проникновения разума в третью полярность нейронного измерения. Попасть в четвёртую, куда меня гнал Гера, было сродни — преодолеть непреодолимое. Откровенно сказать, я думал, что на это вечность ушла. Ощущение было такое, что руками и зубами разрывал плеву четвертой полярности, чтобы очутится внутри неё. Сто потов сошло. Всё равно, что соломинкой пытаться разбить кирпичную стену.

И я бы сдался. Мне бы и в голову не пришло никогда, что это возможно. Но, как показало время, нет ничего невозможного. Чисто по факту. А про то, как я возвращался назад, рассказывать даже себе не буду. Озвучь я все слова, что крутятся сейчас на языке, стыдно самому перед собой станет. Главное выбрался, а там уже не важно, как и через какое место.

В общем, вывод следующий: Гера оказался прав. В четвёртой полярности управлять тридцатью шестью роботизированными единицами оказалось вполне выполнимой задачей. Единственное, что к этой полярности ещё надо уметь адаптироваться. Разум распыляется на миллионы частиц и удержать его в едином целом сгустке самая тяжелая работа.

Голова раскалывалась на сто тысяч осколков, и в ушах звенело, как будто я только что вынырнул со дна всех океанов в мире. Зрение возвращалось не сразу — мир вокруг переливался всеми красками радуги, словно цветной калейдоскоп. Наконец я стал различать детали фрагменты. Меня встретила панель управления грузового глайера. Её красные и жёлтые индикаторы тускло мерцали в полумраке, наполняя воздух химическим запахом гари. Антигравитационные двигатели тихо жужжали где-то внизу. Их приглушённый гул пронизывал всё тело.

Сквозь слегка треснувшее лобовое стекло я разглядел серое, безжизненное небо, которое пронзали яркие копья солнечных лучей. Кресло подо мной жалобно заскрипело, протестуя против такого обращения с ним.

Рядом со мной было что-то тёплое и живое. То, чего не должно было рядом быть. Мы с Герой “рвали когти”, как только образовали брешь в системе и на несколько минут перегрузили ПЦМ. В кабине кроме меня, дрона и Протуберанца не должно было больше быть никого.

Повернув голову в сторону тепла, я обнаружил сидящую рядом с собой шатенку, в бронированном костюме с опознавательным знаком ДЛУ.

“Какого черта?” — первое, что пришло мне в голову.Это же была та мелкая сопля, что была в группе хитрой блонды. Девушка поймала мой взгляд на себе и вежливо поинтересовалась,

—С вами все в порядке, пэм?

Её большие карие глаза буквально прожигали во мне дыру. И нет, ни холодом и безразличием, а каким-то непонятным светом. Мне даже на мгновение показалось, что вокруг шатенки образовалась золотистая аура.

—Ты какого черта здесь делаешь? — без лишних церемоний выпалил я, не скрывая раздражения. Голос прозвучал хрипло, будто мой собственный организм до сих пор боролся за возвращение к нормальной работе после нейронного прыжка.

Шатенка не сразу ответила. Она спокойно смотрела на меня, как будто тщательно подбирала слова. Её взгляд не дрогнул. Это только ещё сильнее разозлило меня. Я не любил, когда со мной кто-то пытается играть в непонятные игры.

— Я задал вопрос, уважаемая! — повысил я голос, чувствуя, как нарастает раздражение.

— Спасаю свою жизнь, — просто ответила она, робко пожав плечами. Её голос звучал спокойно, но в нём сквозило что-то вроде жалостной просьбы.

—Чего? — поразился я подобному ответу, и тут же добавил по факту, —Ты ничего не перепутала, дурочка? Вообще то, худшего места для спасения жизни сейчас и придумать нельзя. Совсем не соображаешь головой?

Шатенка нахмурилась и отвернула голову. Я буквально видел, как она надувает свои щеки. Картина была весьма яркая.

—Эй, ты что, язык проглотила? — я махнул рукой, пытаясь привлечь её внимание.

Она резко повернула голову ко мне, её карие глаза вспыхнули, как угли в костре.