—“Что?” — начал я по сторонам искать опасность.
Но в поле видимости были всё те же заграждения и импровизированные баррикады из техники полиции и транспортных роботизированных погрузчиков космопорта, из-за которых вели беспрерывный огонь андроиды с людьми.
—* “Одна секунда” ...
Прямо в центр строения Амниумов, сверху пришёл удар мощного гравитационного импульсного заряда. В одно мгновение весь защитный строй разбросало на несколько сотен метров. Я только запомнил, как нейронное соединение вмиг оборвалось и неведомая сила высоко подбросила меня вверх. Полет длился несколько секунд. Перед глазами пронеслись несколько стартовых площадок космопорта со стоявшими на них грузовыми челноками. Затем был удар! Страшное приземление. Тело моего Амниума покатилось по бетонной поверхности, словно беспомощный мяч. Амниум крутился, грохоча обломками брони, оставляя за собой искры, осколки и полосы рваного металла. Удары об землю с каждым разом становились слабее, пока движение не замедлилось окончательно. Система защиты плота в машине Конфедерации оказалась на высоте. Богиева пена мгновенна зафиксировала тело и создала защитную оболочку, защитив человека от непредсказуемых увечий. В этот момент я даже испытал невольное уважение к инженерной мысли конфедератов.
Но это не спасло от последствий удара. Голова раскалывалась от резонанса в нейросети. С носа и ушей шла кровь от перегрузок. Волнами накатывала тошнота. Содержимое желудка вот-вот попросится наружу. Сознание то возвращалось, то исчезало, оставляя лишь разрозненные фрагменты реальности. Пена самопроизвольно стала рассыпаться, освобождая из оков мое тело в кабине. Сканеры не работали, подавленные перегрузкой и повреждениями. Визуальные сенсоры мигали, словно пытались восстановить изображение.
Затем всё происходило словно в тумане. Я увидел, как кабина моего РТ-63 со крипом и матами начала открываться. Не понимая, откуда идут ругательства, я просто с открытыми глазами неподвижно лежал на спине в кресле пилота. Именно лежал, так как точно понимал своё положение, основываясь на земном притяжении. Очевидно Амниум, после падения, оказался на спине, за что очередной раз моё уважение к инженерам, работавших над этой машиной.
Потом, передо мной появились люди с ломами в руках. Их лица были весьма неприятными и пугающими. Эти люди, очевидно, не имели н какого отношения к представителям правопорядка. Лица в татуировках, у некоторых кибернетические части тела, вставные глаза с красным сканером. Кто это вообще такие были? И где полицейские андроиды, или ДЛУ? Меня ведь по всем законам должны сейчас арестовать и ...
В итоге я получил удар кулаком в лицо и потерял сознание закрыл глаза. Потом память состояли из одних отрывков. Были властные слова неизвестного мне человека, который раздавал команды:
“Несите этого гандона в машину”, — я чувствовал, как меня подняли несколько рук...
“Быстрей, быстрей, шевелитесь, пока циклопы не набежали” ...
“Уходим в “метро”, три мухи над головой” ...
***
Очнулся я в скверном настроении. Боже, как же всё болело. Глаза открыть удалось не с первого раза. Придав чуть больше усилий, удалось разорвать застывшую кровь, которая и мешала открыть глаза. Искусственный тусклый свет робко развеивал темноту нагоняя тоску и отчужденность. Руки затекли и онемели. Ног не чувствовал вовсе. Всё тело ныло и протестовало против такого обращения с собой. Ужасно хотелось пить и желательно чего-то покрепче, чтобы развеять дымку в голове и перед глазами.
Я попытался пошевелиться, но ничего дельного из этого не получилось. Неприятная боль в правой стороне в области ребер быстро отрезвила меня. Немного подождав, чтобы успокоить боль, я принял новую попытку. Что-то блокировало движение. Да и вообще, какого черта я сидячем положении? На холодном металлическом стуле. Опустив голову, и посмотрев на себя, все стало на свои места. Привязан скотчем. Одежда порвана, вся в крови. Очевидно, в моей. Короче моё положение — хуже не придумаешь.
Даже не могу понять, где нахожусь. Вокруг темные стены с облезлой штукатуркой, сквозь которую виден серый кирпич. Повсюду кучи старого мусора: перевёрнутые ящики, грязные бутылки, пакеты и бумага. Пыльный, грязный пол, выложенный оранжевой потрескавшейся плиткой. В некоторых местах следы застывшей, не вытертой крови. Ещё добавлял картину восприятия спёртый, застоявшийся, сырой запах подвального помещения.
Где я? Старый подвал, или вообще какой-то заброшенный уголок под землёй? Окон нигде нет. Есть только одна поржавевшая дверь, со следами вмятин. В общем данное помещение не тянуло на даже вшивый одно звездочный отель.
“Метро”, подсознание подкинуло обрывок из памяти. Так только называли подземные лабиринты в северных районах города. И это было последнее место, где бы я хотел оказаться. Многокилометровые подземные тоннели преступных районов было одним из самых ужасных мест в Риде. Сюда не заглядывают законопослушные граждане Империи, в эту зловонную нору не сунет нос по доброй воле ни один правоохранительный орган. В Метро даже самые отпетые отморозки спускаются с опаской.
“Приплыл,” — понял я, чувствуя, как внутрь меня заползает тьма. Оказаться в Метро — худший из возможных сценариев.
Мои мысли прервал неожиданный звук. В правом углу, среди нагромождения мусора, что-то шевельнулось. Это было так внезапно, что я моментально забыл о своём состоянии. Затаив дыхание, я медленно повернул голову, стараясь не издавать ни звука.
Глаза уставились в темноту. В углу что-то двигалось. Раздался шорох, а затем едва различимый звук — то ли царапанье, то ли скрежет. Я замер, задержав дыхание, и ждал, кто или что выйдет из мрака.
Секунды тянулись бесконечно, пока нечто не сдёрнуло грязную клеёнку, скрывавшую его фигуру. Это было живое существо. Человек. Вернее, его отдалённое подобие — худой, маленький, с нестабильной походкой. Оно медленно хромало, время от времени цепляясь за хлам на полу.
Под тусклым светом лампы я наконец смог разглядеть его. Это был ребёнок. Мальчишка лет девяти, может, одиннадцати. Грязные спутанные волосы торчали в разные стороны. Лицо покрывала толстая корка грязи, через которую отчётливо выделялись небесно-голубые глаза. Разбитые губы, синяк под глазом и глубокая ссадина на скуле завершали картину.
Я растерянно смотрел на него. “Как он вообще сюда попал?” — пронеслось в голове. Подвал, грязь, зловоние, остатки застывшей крови — всё это не место для ребёнка. Или ...
—Очухался, козёл! — совсем не детским голосом проговорил пацан, недобрыми глазами смотря на меня.
Я немного опешил от такого жесткого приветствия. Хотя, честно признаться, этот малец меня не удивил своим хамством. Метро в себе таит много тайн, говорить о которых не принято среди нормальных людей.
—Ты “звоночек”? — прямо спросил я пацана, догадываясь, кто на самом деле стоит предо мной.
Мальчишка промолчал, только прищурился, словно оценивая меня заново. В его взгляде больше не было той неприязни, что я уловил минуту назад.
—В теме? — вопросом на вопрос ответил тот, заложив свои худые руки крестом на груди, ожидая моего ответа.
—Частично, — честно признался я.
—Тогда сам понимаешь, что хреновые у тебя дела, дядя, если меня встретил.
Я кивнул. Действительно, каждый раз, когда мне казалось, что хуже уже быть не может, судьба находила способ доказать обратное.
Это не был ребёнок. Вернее, не в том смысле, в котором принято понимать это слово. Звоночки — низшая каста в северных районах. Они никогда не выходят на поверхность. Всю свою короткую жизнь они проводят под землёй, в таких местах, как это.
Жизнь звоночков редко длится больше тринадцати лет — их организм просто не способен на большее. Грязь, радиация, токсичные испарения. Это была их среда. Их сущность. Они продукты деградации Метро, дети, рождённые в абсолютной темноте и выживающие в ней до последнего дыхания. Сама их природа вызывала смесь ужаса и сочувствия.
Мальчишка, не торопясь, наклонился и подобрал с грязного пола резиновый жгут. Несколько секунд он просто держал его в руках, как будто взвешивая, затем начал лениво растягивать и отпускать его, наблюдая за тем, как тот сжимается обратно. Его глаза, холодные и хищные, медленно прошлись по моему телу. Сначала руки. Потом ноги. Затем обратно к лицу. Он явно что-то прикидывал.
